Быть религиозным человеком в молодые годы есть свидетельство духовной одаренности

Вступление митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла

Вступление митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, на Съезде православной молодежи в мае 2001 года.

Благодарю Вас, Владыко Александр, за возможность выступить на Съезде православной молодежи. Со своей стороны, хотел бы поддержать инициативу по проведению российского форума православной молодежи. В среде верующих молодых людей назрела необходимость обменяться накопленным опытом, выработать согласованную позицию в отношении процессов, происходящих сегодня в православном молодежном движении, рассмотреть перспективные совместные проекты, принять конкретные решения, которые способствовали бы развитию работы с молодежью в лоне Русской Православной Церкви.

В моем выступлении я хотел бы по возможности не быть связанным жесткими рамками тематического доклада, ибо сегодня, как мне кажется, важнее было бы не столько обменяться информацией по какой-то достаточно узкой проблематике, сколько совместно поразмыслить о том, кем мы являемся в современном мире, для чего мы собрались в этом зале именно теперь и что нам надлежит делать впредь.

Все мы здесь – православные, верующие люди. Нас не надо ни призывать, ни агитировать. В этой аудитории можно не тратить время на изъяснение душепагубных последствий греха, приведение аргументов против греха и в поддержку добра. Мы единомышленники, и потому не станем впадать в морализаторство, доказывая хорошо всем нам известные вещи. Нашу аудиторию составляют в большинстве своем молодые священники, активисты церковного молодежного движения. И поэтому речь у нас должна идти не о том, какой должна быть молодежь вообще и православная молодежь в частности, а о задачах, стоящих сегодня перед молодыми православными активистами, верующими и деятельными людьми.

Итак, что есть сегодня молодежная работа в Церкви? Это прежде всего миссия среди молодых людей. Причем отнюдь не среди воцерковленных, но в первую очередь среди малоцерковных, малорелигиозных молодых людей, то есть среди тех, кто составляют большинство, все еще далекое от Церкви. Именно этот слой общества мы должны привлечь к Церкви.

Однако нет ничего более опасного для дела миссии в молодежной среде, чем нравоучения и назидания. У молодого человека это сразу ассоциируется с нотациями, которые им годами читают родители и учителя. И происходит рефлекторное отторжение такого рода проповеди. К тому же люди церковные слишком часто бывают склонны прибегать к непривычной и трудной для непосвященных схоластической риторике, нередко обильно сдобренной цитатами на славянском языке. Не исключаю, что у какой-то части молодежи все это может вызвать интерес, но, скорее всего, речь будет идти о людях, уже нашедших дорогу к храму, а вот те, кто всецело захвачены мирскими попечениями и поглощены страстями и соблазнами века сего, вряд ли откликнутся на подобное обращение к ним. Говорю об этом потому, что мне приходилось наблюдать реакцию молодежных аудиторий на такие выступления священников. И поэтому мы должны научиться разговаривать с современной молодежью на понятном и доступном ей языке.

Но и этот путь не свободен от соблазнов, искушений и трудностей. Уверен, что адаптация к молодежной аудитории не может и не должна простираться вплоть до использования людьми Церкви специфического молодежного жаргона или имеющих хождение в юношеской и подростковой среде образов и понятий. Православному, проповедующему среди молодежи, следует прежде всего оставаться в собственном достоинстве, избегая нарочитого и потому фальшивого стремления быть "современным" любой ценой, что особенно неуместно в случае, когда речь идет о не таком уж молодом по возрасту человеке.

Вспоминаю свой первый опыт участия в молодежной работе. Это было в далеком уже 1968 году, в Праге, куда меня послали для участия в Христианском мирном конгрессе. Там была большая молодежная секция, включавшая более 200 человек. Молодежь это была весьма разная. Напомню, что 1968 год в Европе был временем молодежных бунтов, которые на Западе именовались революциями. Париж был перегорожен студенческими баррикадами. Молодежь повсеместно бастовала, стреляла, устраивала демонстрации и уличные битвы с полицией. Естественно, что накал тех дней выплеснулся в выступлениях участников нашей молодежной секции. Чувствовал я себя в этой атмосфере как-то не очень уютно. Но особенно неприятно мне сделалось, когда к нам пришел некий пожилой протестантский богослов, о котором говорили как о выдающемся уме, и неожиданно обратился к своим юным слушателям на этом языке молодежной субкультуры. Полагаю, что неприятие столь очевидной мимикрии под молодых было общим для всей нашей аудитории.

Каждый человек должен оставаться самим собой, и когда я говорю о необходимости научиться говорить на языке, понятном для молодежи, я имею в виду не сленг, не жаргон, не принятые в молодежной среде мифологемы, не считающиеся в данный момент модными идеи и имена. Я говорю о способности священника, иного проповедника, обращаясь к молодежной аудитории, проникнуть в суть реальных жизненных и духовных проблем нового поколения и ответить на них на основании Слова Божия. Ибо у нас с вами нет другого основания для диалога с миром. Но сформулировать свое слово к молодежи мы должны на простом и ясном языке. Очевидно, что оно должно быть искренним, сопряженным с реальными нуждами молодого человека, проникнутым любовью к этим людям, вне зависимости от того, насколько они приятны или открыты для общения. И если молодые люди почувствуют, что Церковь обращается к ним с искренней любовью, что наша братская благорасположеннность к ним согрета теплым и открытым чувством, отмечена дружеской готовностью протянуть руку и не имеет ничего общего со стремлением навязать наш собственный выбор другим людям, воздействуя на их свободный выбор и систему ценностей, вот тогда эти молодые люди будут нас слушать. Это, разумеется, еще вовсе не означает того, что наша проповедь среди них будет обязательно успешной, но, по крайней мере, нас будут слушать.

Но есть и другой вопрос. В чем причина того, что большинство верующих людей относится к зрелому, пожилому возрасту? Почему процент верующих среди молодежи ниже, чем процент верующих в других возрастных группах? Мы должны ясно понимать характер религиозности молодого человека, потому что от уровня этого понимания во многом зависит успех нашего слова, обращенного к молодежи. Полагаю, все дело в том, что в молодом возрасте человек, порой не отдавая себе в этом отчета, сталкивается с проблемой избытка сил. Нормальный, здоровый молодой человек как бы не видит, не ощущает предела своих возможностей. Ему представляется, что он будет жить если не вечно, то бесконечно долго, что у него такой колоссальный запас времени, что он даже не думает об отдаленном будущем.

Чаще всего первые серьезные и тревожные мысли о реальной конечности индивидуального бытия появляются у человека к сорока годам, а до тех пор люди этой проблемы не озабочены. Около этого времени человек впервые формулирует для себя: это и это я успею сделать, а вот на это моей жизни точно не хватит. Помимо прочего, это знак вступления в период некоей духовной зрелости, ибо сорокалетие - время огромных возможностей человека, парадоксальным образом связанное с ощущением их небеспредельности. Это именно тот момент, когда самодостаточное "я", занимающее чаще всего центральное место во внутренней вселенной современного секулярного человека, начинает отступать, и человек оказывается способным поставить в центр своей жизни Бога.

В молодом возрасте центр жизни человека по большей части заполняет его собственное "эго". Но ведь то, что находится в центре нашего существования, определяет и образ нашей жизни - религиозный или нерелигиозный. Если в центре жизни пребывает Бог, значит, человек живет религиозной жизнью. Если же Бог не занимает центрального места, такая жизнь определяется как нерелигиозная. Человек формально может считаться верующим, быть крещенным и даже ходить в Церковь, однако если в центре его индивидуального существования нет Бога, то он живет нерелигиозной жизнью. Это и есть случай большей части молодых людей, даже воцерковленных. И по той же причине верующих среди молодежи меньше, чем среди людей старшего возраста. Потому так важно в работе Церкви с молодыми людьми опираться на их верующих сверстников. Религиозной молодежи немного, но быть глубоко религиозным человеком в молодом возрасте - это свидетельство некоей духовной одаренности.

Религия - дело сильного человека, вопреки имеющему хождение представлению о ней как уделе слабых, верующих от беспомощности. Вовсе нет. Ибо для того, чтобы обуздать самодовлеющее человеческое "я" и вытеснить его на периферию, поставив Бога в центр своей жизни, нужно стать воистину "нищим духом", что в евангельском смысле означает быть человеком большой духовной силы. Поэтому сознательно избранный религиозный образ жизни есть выбор сильных людей.

Когда же такой выбор делается в молодые годы, то это значит, что мы имеем дело с людьми особенными. Религиозные молодые люди заслуживают нашего бережного отношения, а их особый духовный дар и талант должны использоваться в полной мере. Этот духовный потенциал молодого поколения ни в коем случае не должен быть потерян для общего дела христианского свидетельства в мире. Потому что в каком-то смысле это люди избранные, отмеченные Богом, ибо обладают некоей внутренней силой и правотой, которых лишены их сверстники. Разумеется, подобная оценка не имеет ничего общего с культивированием вокруг таких людей атмосферы исключительности, какого-то особого избранничества, так как это неизбежно будет иметь для них душевредные последствия. И потому я думаю, что если мы действительно озабочены вопросом развития работы с молодежью в лоне Церкви начиная от прихода, благочиния и епархии до общецерковного уровня, то нам нужно в первую очередь научиться читать в душах окружающих нас людей, замечать и пестовать духовные таланты в среде молодого поколения.

Ключевая роль здесь принадлежит приходскому священнику, который должен быть очень внимателен к своей пастве, одновременно преодолевая в себе инерцию снисходительного патернализма по отношению к окормляемым им молодым людям: приходят юноша или девушка в храм, молятся, причащаются - ну и славно, хорошие ребята. А ведь их тяга к духовной жизни свидетельствует о том, что в каком-то смысле эти юноши и девушки люди незаурядные. На них следует обратить пристальное внимание, их нужно поддержать, к ним нужно проявить заботу. И подумать о том, как способствовать тому, чтобы их религиозный талант - а это именно религиозный талант - не только преобразил их собственную жизнь, но и послужил на благо Церкви Божией.

Очевидно, что уровень частной и общей религиозной жизни во многом обусловлен нравственным состоянием человека. Нравственная личность духовно восходит к Богу и прилепляется к Нему чистым сердцем. И потому молодые люди, ведущие религиозный образ жизни, - это нравственные, целостные и чистые личности. Конечно, не бывает пути человека без искушений и падений. Но мы говорим о другом - о том, что существует в молодежной среде слой своего рода духовной элиты, вне зависимости от уровня образования и социального положения входящих в него людей. Но ведь Церковь объединяет людей поверх всех и всяческих границ и размежеваний. Здесь судят о человеке не по диплому, не по месту работы и должности, не по имущественному положению, не по национальной принадлежности... Поэтому не проходите мимо верующих молодых людей. Не оставляйте воцерковленную молодежь вне сферы своего заинтересованного внимания. Я обращаю этот призыв не только к священникам, но и к активистам молодежного православного движения, которые здесь присутствуют. Если вы постоянно встречаете того или иного молодого человека в храме, познакомьтесь и побеседуйте с ним после службы, постарайтесь вовлечь его в свою работу, ибо он и подобные ему люди представляют собою особый духовный потенциал Церкви и резерв нашей деятельности. И мы не вправе пренебречь этим потенциалом.

Существует один очень сильный аргумент, о котором не следует забывать в нашей работе с нерелигиозной молодежью, да и с обществом в целом. Как вам известно, Кант отверг доказательства бытия Божия, существовавшие в схоластическом богословии, и заменил их единственным и абсолютным - нравственным доказательством. Я совершенно согласен с его видением проблемы. Ибо все иные доказательства лежат в сфере формальной логики, а это значит, что им могут быть противопоставлены другие логические схемы, измышленные человеческим разумом. А вот нравственный закон в душах людей является всеобъемлющим свидетельством реального присутствия Творца в жизни мира, рода людского и отдельного человека. Марксистская идеология носила тотальный характер в том смысле, что претендовала на открытие объективных законов, управляющих развитием материи, духа, личности, общества, истории. Это всеобъемлющее учение было настоящей мегаидеологией, которая, как ей представлялось, исчерпывала собою все бытие, от атома до мироздания, и имела собственный ответ на любой вопрос от происхождения мира до конца света. Однако существовала одна проблема, ставившая в тупик марксистских идеологов. Это вопрос о генезисе нравственного начала в человеке. Потому что, с марксистской точки зрения, совесть есть продукт исторического и социального развития и показатель общественных отношений. Но тогда получалось, что совесть у американца должна была бы быть другой, нежели у гражданина Советского Союза, а совесть жителя государства Папуа-Новая Гвинея - отличаться от нравственной нормы, допустим, аргентинца. Однако мы знаем, что во все времена и у всех народов были одни и те же основополагающие нравственные принципы: не убий, не укради... И как это получается, марксизм объяснить не мог.

Сегодня нравственный аргумент должен стать главным в нашем диалоге с обществом и с молодежью. Я сформулировал бы его следующим образом: вера в Бога и религиозный образ жизни являются условием выживания современной цивилизации. Ибо безрелигиозное общество обречено, у него нет шансов на выживание, каков бы ни был достигнут уровень развития экономики, социальной сферы и демократических институций. Обречено потому, что люди в человеческом сообществе способны жить вместе только на основании нравственного закона. Если нравственность уходит из жизни общества, то оно превращается в волчью стаю, в банку со скорпионами, и людям ничто не препятствует уничтожать друг друга. Никакие юридические законы не возместят утрату обществом и человеком нравственного начала.

С другой стороны, апостол Павел говорит: "Язычники, не имеющие закона, по природе законное делают" (Рим. 2. 14-15). И потому какой-нибудь бабушке в смоленской деревне не нужно иметь дома юридических кодексов - достаточно будет одного Священного Писания. Живя по совести, люди никаких законов не нарушат. Сегодня много пишут о криминализации общества, о несовершенстве юридической системы, о правовой безграмотности населения. Но разве на Афоне стоят дворцы правосудия вместо монастырей? Говорят, что эффективность нашей правоохранительной системы и, следовательно, уровень безопасности граждан зависят от процента бюджетных отчислений, направляемых на эти цели. Но можно истратить на это все бюджетные средства, а общество все равно останется волчьей стаей. Ибо невозможно устроить совместную жизнь людей без поддержания нравственной составляющей человеческого существования.

Но возникает вопрос: каким образом поддерживать эту нравственную составляющую? Существует концепция воспитания и поддержания нравственности средствами светского нерелигиозного гуманизма. Это именно то, что присутствовало в советском обществе, а ныне принято и на Западе. Но в основу современной светской морали, которая сейчас утверждается в западном обществе, положены принципы либерализма, главный из которых - "Моя свобода ограничена только свободой другого человека". Это означает, что человек не может вести себя так, чтобы его поведение нарушало права и свободы другого человека, но если оно не нарушает ничьих прав и свобод, то все, что совершается, законно и праведно, ибо является личным делом того или иного человека. На этом постулате покоится законодательная система современного общества, как западного, так и российского. К сожалению, политическая история марксизма в нашей стране не отучила нас от того, чтобы бездумно перенимать идеи, порожденные иными религиозно-культурными, историческими и цивилизационными обстоятельствами и условиях. Сегодня Россия принимает западные либеральные ценности как квинтэссенцию всей истории, всего опыта развития человечества. При этом мы легко забываем о собственной тысячелетней православной традиции и в очередной раз некритически воспринимаем чужие идеи.

Опасность заключается в том, что в либеральной идее отсутствует понятие греха. Согласно этой идее, в сфере личной, семейной или общественной жизни человек вправе поступать так, как он считает нужным, без какого бы то ни было соотнесения своего выбора с понятием греха. У нас иногда люди с ужасом говорят о том, что в Голландии официально разрешены гомосексуальные браки. А с точки зрения либеральной морали, ничего страшного здесь нет. Это одно из неотъемлемых прав свободной личности. Если кто-либо хочет так жить, это его дело. Нарушает ли чей-то гомосексуальный брак вашу свободу? Нет. Вот и молчите, не возмущайтесь и принимайте как должное.

Православные спрашивают: почему позволяется растлевать людей? Почему по телевидению свободно распространяется порнография? Им в ответ на это предлагают не смотреть тот или иной телеканал. Ведь никто никого не заставляет смотреть то, что ему не нравится. Но как быть с тем, что телевидение доставляет человеку соблазны и искушения прямо в его дом? А никак, - отвечают нам. - Действия владельца телеканала не ограничивают свободу телезрителя. В итоге общество привыкает жить в условиях отсутствия понятия греха.

А ведь грех - это смерть. Через грех пришла смерть. Грех и смерть - это синонимы. Все знают, что грех - это зло, но не всегда принимают в расчет, что зло динамично. Оно никогда не остается в рамках, заранее определенных для него. Зло всегда стремится к экспансии - такова логика его существования в мире, таковы законы его бытия. Апогеем развития по пути зла становится смерть, небытие. Зло не успокаивается, пока не достигает своего апогея, торжества небытия. Значит, мир, живущий по закону греха, не имеет будущего.

Глубоко убежден, что одной из основных причин распада Римской империи и гибели древнеримской цивилизации было состояние нравов в Риме. Отсутствие нравственного начала погубило величайшую империю всех времен и народов. Римляне совершили величайший цивилизационный прорыв не только для себя, но и для человечества всех последующих эпох. Но сам Рим не устоял и рухнул. И произошло это только потому, что прогнил человек. Ибо испорченные люди не способны поддерживать существование здоровой общественной структуры.

Если человечество не добьется перелома в состоянии общественной нравственности, то мир ожидает печальное будущее. У нас в России пока остается шанс изменить ситуацию к лучшему, потому что, несмотря на все новации и реформы последнего десятилетия, очень многие люди продолжают жить в системе нравственных координат, определяемых нашей тысячелетней духовно-нравственной традицией. Даже неверующие люди, многие из которых - вчерашние коммунисты, подсознательно хранят эту традицию. Но если нас поглотит идеология либерализма, если в сознании человека ее ценности одержат верх над религиозным нравственным законом, то ничего поправить мы уже не сможем. Взгляните на опустевшие храмы в Западной Европе. Почему из них ушли люди? Да потому, что они теперь живут в мире, где грех больше не считается злом, где он перестал быть проблемой человеческого существования. А если греха ни на ком нет, то излишне и покаяние, и Церковь не нужна. Греховная жизнь в глазах общества получает санкцию добропорядочности. И в храмы приходит все меньше людей.

Светский гуманизм претендует на то, чтобы подменить собой религию в современном секулярном обществе, адаптировав ее нравственные императивы к эгоистическим потребностям падшего человека. Однако светский гуманизм, в отличие от религии, не способен поддержать нравственное самостояние личности. Мы говорим о принципе, хотя, разумеется, бывают случаи, когда человек способен рационально удерживать себя в рамках нравственной жизни. Но к обществу в целом это не относится. Ибо нравственное общество и нравственный человек невозможны вне понятий греха, покаяния, воздаяния за грех. Именно это имел в виду Достоевский, когда говорил, что если Бога нет, то, значит, все дозволено. Ибо если Бог есть, то Он накажет грешника: "У Меня отмщение и воздаяние" (Втор. 32. 35).

Обо всем этом следует очень ясно говорить молодежи. Молодость всецело принадлежит жизни, причем по большей части жизни не сегодняшней, а завтрашней. Все надежды, устремления, мечты и планы молодого человека описываются в категории будущего времени. Поэтому так важно, чтобы молодой человек ясно понимал: все, чего он ожидает от жизни, может быть реализовано только в условиях нравственного, а потому жизнеспособного общества.

Наша эпоха обладает некоей особой духовной спецификой, которую не следует упускать из виду, когда речь идет о миссионерской работе среди молодежи. Современная эпоха характеризуется процессом размывания границ за счет бурного и повсеместного развития коммуникационных технологий. Размываются границы между государствами, народами, культурами, социальными слоями, рынками труда и капиталов. Этот процесс выводит культуры и цивилизации за традиционные рамки этносов и ареалов существования. Современные коммуникации, информационные технологии, транспорт и связь сжимают пространство и время, преодолевая огромность окружающего нас мира, делая все более доступными самые отдаленные его уголки. Мир стал маленьким, открытым и проницаемым. Его культурно-цивилизационное разнообразие все активнее включается в единый общемировой контекст. При этом происходят неизбежные процессы взаимовлияния культур, их переплетения и диффузии. Происходит даже стирание естественных границ между полами: в прежние эпохи в самом страшном сне не могла привидеться нынешняя мода на транссексуализм, трансвестизм, на стиль "унисекс", и это также не случайное и не изолированное явление.

Этот общий цивилизационный процесс не мог не затронуть и религиозную сферу. Я поддерживаю межрелигиозные и межхристианские контакты как одну из возможностей свидетельствовать инославному миру об Истине Православия. Но я категорически выступаю против нашего участия в созидании вероисповедной Вавилонской башни. Механическое смешение Православия с иными религиями и конфессиями было бы не только кощунственно, но и грозило бы нам утратой религиозной идентичности при невозможности богозаповеданного свидетельства. Таким образом понимаемый экуменизм для нас неприемлем и опасен. Иное дело двусторонние и многосторонние богословские диалоги, в рамках которых Церковь формулирует и отстаивает свои убеждения. В ходе таких собеседований мы свидетельствуем перед лицом инославного мира, в частности, и о нашем видении причин, по которым на Западе люди покидают храмы.

Процессы, о которых мы говорим, потенциально содержат много опасностей и вызовов. С другой стороны, современная глобализация, порожденная техническим прогрессом, не имеет альтернативы. Поэтому наш долг как христиан состоит в том, чтобы, не закрывая глаза на то положительное, что принесли человеческому обществу процессы интеграции, духовно противостоять сопутствующим им душепагубным явлениям.

В советское время существовала отчетливая граница между верующими и неверующими. Атеистическая идеология противостояла вере в Бога. Мы обращались к человеческим сердцам, к внутреннему миру людей и к изначально заложенной в их природу идее Бога. Атеисты делали то же самое, апеллируя к логике и разуму человека. Веру и неверие тогда разделяла линия фронта. Ныне между ними нет ни фронта, ни пропасти. Границы и здесь оказались размытыми, зыбкими. Значит ли это, что неверие как феномен исчезло? Или неприятие и отвержение Христа Спасителя стали достоянием истории? Вовсе нет. Изменились лишь формы борьбы против Бога и Его Церкви. Если раньше штатные атеисты безапелляционно утверждали, что Бога нет, и "это медицинский факт", то сегодня нам говорят: "Да, Бог, конечно, существует. Но вот Церковь наша очень уж плоха, и архиереи никуда не годятся, и духовенство не соответствует. Поэтому самое насущное - заняться очищением церковного организма". Чаще всего это говорят те, кто еще вчера были штатными богоборцами партии. Недавно в Москве образовалось общество атеистов с вполне материалистическим названием "АТОМ". Это интересное, хотя и вполне атавистическое явление в сегодняшней России. Как бы то ни было, гонители Церкви с советским стажем как-то определились и сбились в свой атеистический кружок. И слава Богу. Там, где есть граница, явление видится отчетливо. Опасно, когда вместо границы пролегает так называемая "серая зона", в которой свет смешивается с мраком.

Ныне идеология больше не является приводным ремнем государственного механизма борьбы против Христа и Церкви. Среди молодежи и населения в целом не ведется атеистическая пропаганда и антицерковная агитация. Противники христианства ныне обращаются не к сознанию, а к инстинктам человека. Они вложены в нашу природу Творцом. Если бы не было инстинктов, то человек не выжил бы в материальном мире. Мы умерли бы от голода и от жажды, не сумели бы спастись от грозящей опасности, на свет не рождались бы дети и так далее. Человеческие инстинкты в своей совокупности образуют систему самосохранения жизни. Но точно такой же системой обладают и животные. Разница заключается в том, что животное безусловно подчиняется голосу инстинкта, а человек способен управлять своим инстинктом, основываясь на нравственности и убеждениях.

Те люди, которые раньше голословно отрицали бытие Божие, ныне изменили тактику борьбы, избрав путь возбуждения человеческих инстинктов и потворства им. Людей целенаправленно и изобретательно подталкивают к тому, чтобы они приняли в качестве императива своего существования жизнь по закону плоти. Но мы знаем, что жизнь по закону плоти альтернативна жизни по духу и есть ее отрицание. Мы знаем, что жизнь по закону плоти противостоит религиозному образу жизни. При этом тех, кто навязывают народу антирелигиозный выбор, больше не волнует, признает человек бытие Божие или его отрицает. Теперь это вторично и непринципиально. Главное - выбор образа жизни. Поставлена задача превращения христиан в язычников. И даже хуже, чем язычников, - в тех, кто способен расслышать только зов плоти и подчиняться только ее закону. Оглянитесь вокруг: все работает на разжигание инстинкта: реклама, фильмы, средства массовой информации, предлагаемые ценностные ориентации, стандарты жизни и поведения, так называемые идеалы. Все, что обращено к человеку, направлено на эксплуатацию его инстинктов, главными из которых определены стремление к обладанию. Разжигается половой инстинкт, стимулируются жадность и страсть к потреблению. Здесь нет разумных пределов, не предусматривается ограничений, не оговаривается условий. Человек превращается в раба собственных инстинктов, теряет жизненные ориентиры. В нем помрачается образ Божий, и он перестает быть человеком в собственном смысле слова, редуцируясь до подвида "животное потребляющее".

Чрезвычайно важно иметь в виду, что молодежь особенно подвержена такого рода воздействиям, потому что в молодом организме инстинктивные начала проявляются гораздо сильнее по причине возрастной физиологии человека, сопряженной с отсутствием у него достаточного жизненного опыта и ощущения опасности. Именно молодые люди становятся первыми жертвами пропаганды тотальной вседозволенности. Не убоюсь еще более сильного определения: мы имеем дело с попыткой создания небывалого доселе человеческого типа, воистину нового человека, покорного велению своих инстинктов, живущего в мире, где все дозволено, и не ведающего смысла греха.

В связи с этим актуальным становится обсуждение вопроса о так называемой поп-культуре и сопутствующей ей явлениях. Всем известно, что само понятие культуры восходит, с одной стороны, к идее возделывания, а с другой - к понятию культа, то есть богослужения. Это отражает изначальную мотивацию: трудиться, обрабатывая и возделывая во имя возрастания и развития, во имя усовершенствования жизни. То есть культивировать и тем самым воздавать хвалу Творцу всяческих и жизни Подателю. Таковы двойная этимология и семантика понятия культуры. Поэтому вполне будет отвечать этому определению только такая культура, которая содействует задаче внутреннего развития человека, его духовному возрастанию и преображению, которыми в человеческой природе прославляется образ Божий. Если же так называемая культура содействует раскрепощению и торжеству темных инстинктивных начал, которые Ницше определил как "дионисийские", то мы имеем дело с воинствующей антикультурой.

Когда смотришь на эти тысячные толпы молодых людей, которые, подобно запрограммированным существам, рефлекторно отвечают определенной эмоцией на определенный музыкальный раздражитель из небогатого набора диск-жокея, когда среди грохота, дыма и криков люди с пластикой марионеток, словно по команде, послушествуют мановению невидимого кукловода, то это, конечно, явление антикультуры, разжигающей инстинкты и страсти, высвобождающей звериное и животное в природе человека. Опьяненные этим состоянием и нередко наркотиками, молодые люди становятся способными на преступление.

Желая подольститься к "продвинутой" молодежи, взрослые дяди и тети пытаются философствовать на тему о том, что все это вовсе не так плохо, что молодежная субкультура не должна отвергаться обществом, что таковы культурные коды нашего времени, над расшифровкой которых должны трудиться культурологи... Полагаю, что в этом проявляется либо лукавство, либо недомыслие. Прошу заметить: мы говорим не о жанре, не о стилистике, не о музыкальных инструментах, потому что все это вполне могло бы содействовать пробуждению совершенно других эмоций и устремлений. Тяжело видеть молодых людей, в результате внешнего воздействия превратившихся в одинокую толпу, утратившую человеческий облик. Таков результат воздействия антикультуры на личность.

Нужно сказать и о том, что сообщество молодежи является питательной средой для привнесения и развития таких пороков, как половая распущенность, алкоголизм, наркомания. Мы знаем, что особенно чувствительна к соблазнам и искушениям мира сего молодежь, не подозревающая, что подчинением пороку разрушается целостность человеческой личности. Поэтому одна из важнейших практических задач работы с молодежью заключается в том, чтобы оградить молодого человека от пагубного влияния на их жизнь этих пороков. И здесь главное оружие нашей брани - слово назидания, вразумления, утешения. Но есть у Церкви для уловления заблудших душ и слово богослужения.

Молодые люди приходят к нам в храмы. Подавляющее большинство не знает структуры, последования и содержания богослужения, но главное - не понимает языка, на котором оно совершается. А между тем им говорят и они знают сами, что в храм ходить надо, что это полезно для души и для жизни, что это хорошо и правильно. Пришедшие в храм напрягают внимание и слух, стараясь что-то усвоить из происходящего у них на глазах, при этом одно понимают, другое не улавливают, а в итоге многие покидают храм разочарованными. Не надо делать вид, что этой проблемы нет. Однако совершенно очевидно, что в силу культурно-исторической специфики нынешнего времени сейчас не идет речь о какой-то литургической реформе, об изменении языка богослужения и тому подобном. Сегодня подобное реформаторство не принесло бы нашей Церкви ничего, кроме беды, расколов и нестроений. Но, отдавая себе отчет в несвоевременности каких-либо изменений в богослужебной сфере, мы не должны закрывать глаза на проблему непонимания людьми обращенного к ним слова Церкви.

Свидетельствую, что большая часть моей почты как ведущего телепередачи "Слово пастыря" посвящена именно этой теме. Иногда даже пишут: "Похоже, что в храмах специально говорят на языке, который мы не понимаем". Куда же уходят от нас такие люди? Нередко в секты, потому что там все понятно. Я предложил бы такой путь решения проблемы. Не следует трогать последование и язык богослужения, потому что оно дорого для нас именно в этом, исторически сложившемся виде. Я, например, не могу представить себе, как бы я молился и служил не по-славянски, ибо, подобно многим другим, с молоком матери впитал славянские тексты православных молитвословий. А ведь среди наших прихожан немало людей на исходе лет своих. Как сказать им, чью долгую жизнь сопровождала молитва, что отныне они должны обращаться к Богу с другими словами? У этой проблемы много аспектов, и при этом не столь однозначных, но сегодня мы их касаться не будем.

Хочу сказать о другом: что мешает нам во внебогослужебное время общаться с молодыми новоначальными прихожанами? Ведь в нашей повседневной жизни мы разговариваем на одном и том же современном русском языке. Нам говорят: мы не понимаем Священного Писания, мы не понимаем смысла проповеди. Так давайте читать и толковать Священное Писание вместе с этими молодыми людьми. Давайте под руководством опытного священника сравним наши собственные толкования и сообща придем к истинному пониманию Слова Божия, постаравшись при этом увидеть, как оно соотносится с нашей собственной жизнью. Важно избегать опасности формально-схоластического толкования Библии, но, напротив, стремиться выявить с помощью Слова Божия духовный смысл привычных для молодого человека жизненных ситуаций. Только тогда Словом Божиим освятится жизнь молодого человека, только тогда оно сделается для него актуальным и насущным.

И это только один из путей к душе и разуму молодого человека. Но разве православному возбраняется играть на гитаре или петь? В последние годы создано немало замечательных современных песен и романсов духовного содержания. Если их исполняют певица Жанна Бичевская или иеромонах Роман, то почему мы не можем делать то же вместе с нашими молодыми прихожанами? Нам говорят: слова православных молитв малопонятны, непривычны. Что ж, давайте попробуем для начала помолиться своими словами, каждый о своем. Только сумев открыть молодежи красоту и истину Православия, мы удержим ее в наших храмах.

Если, не затрагивая сложных вопросов реформирования богослужения, мы начнем с малого, но реального - православных молодежных собраний, то люди потянутся к нам сами. Я знаю, о чем говорю, ибо могу оценивать опыт возвращения людей к Православию из всевозможных сект. Эти люди сегодня говорят нам: почему же ничего подобно у вас раньше не было, когда мы искренне пытались войти в православную жизнь, но нас никто не поддержал? Сложись все иначе, может быть, мы никогда и не ушли бы от православных.

Внебогослужебные собрания с православной молодежью способны привнести христианские идеи и ценности в жизнь молодого человека, вовлечь его в процесс познания и осмысления христианского наследия, если, конечно, духовным наставникам и их помощникам удастся избежать однообразия, формализма, статики. Не обязательно сидеть на одном месте - можно вместе отправиться, например, в недалекое паломничество. Можно попить чаю или напечь блинов, вместе поиграть в мяч и послушать музыку. Иными словами, от нас требуется гибкость и даже изобретательность в работе с молодежью. Это тем более важно, что во внебогослужебном общении мы способны добиться результатов, пока что недостижимых в рамках нашей богослужебной жизни. И тогда, кстати, острота дискуссий о литургической реформе постепенно сойдет на нет. Мы должны иметь моральное право заявить: "Защищая свое исконное славянское богослужение, сберегая свою драгоценную литургическую традицию для грядущих поколений православных христиан, Церковь не остается нечувствительной к проблеме тех, кому эту традицию и это богослужение пока трудно принять. К ним она обращается специально со словом изъяснения и толкования в братском внебогослужебном общении".

Теперь о внешнем облике верующего человека. Расскажу такую историю. Бог благословил мою жизнь опытом общения со святым человеком. Лет шести-семи от роду я был привезен родителями в Псково-Печерский монастырь к известному в то время старцу Симеону. Помню, я страшно боялся этого старца его кельи. Но вот повели меня к нему, в вырытую в горе келью близ Успенского собора. Войдя в помещение с маленьким окошечком, я увидел выходящего мне навстречу из другой комнаты старичка в светлом подрясничке. Этот человек словно светился, знаете, как будто солнце заглянуло в тень. Радостным, веселым, светящимся был старец Симеон, и это теплое воспоминание о встрече с ним я сохраню до конца своих дней. Тогда я сказал себе, что это, наверное, и есть святой человек. Христианство - это вечная радость, но не нарочитая стодолларовая улыбка, а неоскудевающее радование о Господе и мире Божием.

Прямо противоположный и значительно более распространенный случай - одежда в черно-серо-коричневой гамме, мрачное выражение лица, ни тени улыбки. Какое радование, разве это можно верующему человеку? У меня есть родственница, которая меня по телефону все корит: "Почему ты улыбаешься, выступая по телевидению? Архиерею не полагается улыбаться". Это глубоко ошибочное представление о том, каким должен быть облик христианина. Взгляд верующего человека на жизнь отличается спокойствием и мудростью, а вера сообщает внутреннюю радость. У верующего во Христа нет причины посыпать главу пеплом. Это не новая тема в истории христианства. Вспомним Слово Божие: "Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися... А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцем твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно" (Мф. 6. 16 - 18). Поэтому и мы должны быть свободны от необходимости соответствовать ложному, фарисейскому пониманию благообразия. Равным образом не следует и приходящих в Церковь молодых людей ставить в жесткие ограничивающие рамки: отныне одеваться следует так, а не иначе, о веселье и радости надо забыть, от занятий спортом отказаться, светскую музыку больше не слушать. Потому что, сковывая всеми возможными способами свободу движения вновь пришедших братьев и сестер, мы не только совершаем недопустимое и неразумное насилие над их волей, но и собственными руками отталкиваем от Церкви людей, ищущих Христовой Истины. И чем мы в этом случае лучше иудейских законников, возлагавших на свой народ "бремена неудобоносимые" (Лк. 11. 46)? Христос сказал им: "Вы - как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того" (Лк. 11. 44). Да не прозвучат и над нашими главами таковые словеса в час великого суда наших дел.

Сопричастность молодого человека Церкви должна быть естественной и радостной, не отрывающей его от современной ему жизни и культуры. Ибо во все времена христиане присутствовали в мире как его закваска, как соль земли. Молодых людей, желающих быть христианами, мы не в иноческую келью увлекаем. Дай Бог, чтобы кто-то из них в свое время ощутил призвание к монашескому подвигу. Тогда это другой вопрос - и другой образ жизни, другой взгляд на вещи. Но даже это вовсе не означает, что, вопреки Священному Писанию, фарисей более угоден в глазах Господа, чем мытарь. Однако если человек желает жить христианином в миру, имея работу, семью и неизбежные светские попечения, то почему он должен стараться изменить выражение своего лица, одеваться на какой-то особый манер, замыкаться в себе, прерывать общение с другими людьми? Встречаю как-то утром на дороге к храму группу молодых женщин. Все как одна выглядят диковато, резко выделяются среди горожан, одеты странно и не по-людски. Оказывается, местный батюшка допускает женщин на службу не иначе, как в этой псевдоправославной униформе. Вот и ходят они в храм в каких-то черных сарафанах. Все это не имеет никакого отношения ни Православию, ни к благообразию, ни к достоинству, ни к скромности. Это пародия на Церковь, дурновкусие. Насаждая фольклорное, музейное, костюмированное Православие, мы тем самым словно сигнализируем обществу и человеку о том, что наша вера якобы не имеет никакого отношения к современной жизни. А между тем место Православия - на стремнине жизни и в сокровенном обиталище наших чувств.

Уверен, что мы должны всячески поддерживать молодежь, занимающуюся спортом. Я говорю не о профессиональном спорте, не о гладиаторских боях нашей эпохи, столь уязвимых и двусмысленных с точки зрения христианской нравственности. Имеются в виду занятия физической культурой, которые обеспечивает выход преизбыточествующей энергии молодого организма, тренируют тело и дух. Свидетельствую об этом с полным основанием, ибо сам прошел через это. Серьезные и осмысленные занятия спортом формирует волевые качества человека. К сожалению, эта столь важная в жизни современного человека сфера всецело отдана нами на откуп языческому миру. И потому столь необходимы наши усилия, направленные на воцерковление людей, занимающихся спортом.

Взгляните на опыт воскресных школ. Кого там больше - мальчиков или девочек? Конечно, девочек. А где мальчики? Они бегают по улицам, играют в футбол, катаются на роликах, на скейт-бордах, на лыжах. Но почему бы в таком случае не создавать спортивные кружки при храмах, чтобы и мальчишки оказались в сфере заботы и внимания православных молодежных активистов? Мы не знаем, кто работает с мальчиками в светских спортивных секциях и какие идеи им прививает. Так пусть дети получают спортивные навыки у нас, в непосредственном общении с церковными людьми. Мы сумели бы одновременно воспитывать их как физически развитых людей и как добрых христиан.

В моей епархии есть один священник, ведущий занятия по спортивному единоборству. С одним из его подопечных, лет восьми, я говорил. Спрашиваю: "Что будет, если на тебя кто-нибудь нападет на улице, - ты ведь уже столько приемов знаешь?" Он отвечает: "Я ему скажу, чтобы он меня не задирал". - "А если он не поверит?" - "Тогда я ему предложу честный бой". - "Что это значит?" - "Мы должны будем отойти в такое место, где не было бы острых предметов, потому что если я проведу бросок, то он может пораниться, и там я ему дам честный бой". Это - отчетливая и твердая жизненная позиция, если угодно, этическая система. Такой мальчик никогда не использует свое физическое превосходство в ущерб более слабому, не вообразит себя сверхчеловеком, не учинит самосуд... А из кого вербуются все эти нынешние наемные убийцы, так называемая "пехота" организованных преступных группировок? Да как раз из тех бывших спортсменов, которые, владея всем необходимым арсеналом приемов спортивных единоборств, лишены христианской жизненной мотивации. Поэтому было бы большой ошибкой упустить возможность влиять на духовное формирование мальчиков, интересующихся спортом.

Высшей ценностью человеческой жизни является любовь. Тема любви имеет чрезвычайно важное значение в жизни молодых людей. Однако современному человеку навязывается такое понимание любви, которое к этому чувству никакого отношения не имеет. Сегодня именно Церковь способна и обязана учить молодых людей тому, что любить - значит отдавать себя другому человеку. Вне взаимного принесения себя в дар другому любви нет. А что такое отдавать? Это ведь всегда жертвовать. Кто такой хороший муж? Тот, кто отдает супруге время, заботу, разделяет с нею материальные средства. А плохой муж - тот, у которого нет для жены ни времени, ни денег, тот, чьи интересы и заботы ориентированы вовне. То же самое можно сказать о хорошей или плохой жене в зависимости от их отношения к мужу.

Вообще хороший человек - это тот, кто отдает. Вы пришли в кабинет к начальнику. Он предложил вам сесть, он выслушал вас и поговорил с вами. То есть он отдал вам свое время. И потом что-то сделает для вас. То есть снова будет отдавать время, энергию, внимание. Для каждого очевидно, что речь идет о хорошем начальнике. Соответственно, плохим начальником будет тот, кто вас не принял, а если принял, то не стал слушать и ничего не сделал, не захотел отдать себя вам.

Мы должны помочь молодым людям понять, что любовь и доброта то, что напрямую связано с образом жизни. Подготовить людей к счастливой семейной жизни - значит подготовить к жизни вообще. Кроме того, это означает сделать счастливым следующее поколение людей, которые вырастут в религиозных семьях, окормляемых Церковью. Но ради счастья людей и полноты их бытия Церковь и работает, потому что начавшееся на земле подлинное человеческое счастье не обрывается за гробом. Оно уходит в вечность. И становится жизнью в Царстве Божием.

Источник: "Служба коммуникации ОВЦС МП"
Адрес заметки: http://www.zavet.ru/a/post_1012550272.html
Ваш комментарий к статье:



cod


Примечания:
1. При указании автором комментария сана, титула и т.п. (напр., священник, диакон) также следует указать адрес места службы, телефон и др. информацию по которой можно проверить достоверность титула. Иначе комментарий не будет принят или будет удален титул.
2. Все поля формы обязательны для заполнения.
3. Email в комментарии не будет опубликован.
4. Адреса с http:// преобразуются в ссылки автоматически.
5. Теги в тексте комментария запрещены.

Рейтинг популярности - на эти публикации чаще всего ссылаются:




E-mail подписка: