С триумфом технического прогресса люди почему-то не стали меньше хворать, да и территории кладбищ неумолимо расширяются. Следовательно, люди не перестали обращаться к врачам за тем, чтобы облегчить мучения и получить отсрочку ухода в мир иной.

Хорошо бы человеку, верующему во Христа, попасть на приём к доктору, сердца которого коснулся Господь. Тогда доктор видел бы в пациенте Христа, изнурённого болью, а немощный видел бы во враче Христа милосердного.

Вместо этого у большинства кабинетов районных поликлиник сидит множество ворчащих и брюзжащих больных, придавленных страхом перед болезнью. Они послушно идут к доктору, который смотрит на этих людей лишь как на способ заработка, подобно тому, как специалисту по ремонту бытовой техники принесли очередной поломанный принтер.

Давайте поразмыслим о спорности профессии врача с точки зрения заработка. Слесарь-сантехник копошится в унитазах, колодцах канализации и умывальниках, получая за это законное жалованье. Механик автосервиса возвращает к жизни карбюраторы и гидравлику, за что тоже имеет справедливый доход. Дворник круглый год следит за чистотой во дворе, ежемесячно считая свои гроши. Доктор «реконструирует» печень, щитовидную железу, суставы, мочеполовую систему, зрение. Он избавляет кровь от токсинов, а зубы – от малоприятного налёта. Врач тоже имеет право на подходящий гонорар. Но…

Уместно ли проводить параллель между человеческим сердцем и почками – с одной стороны, и запорной арматурой, тормозными колодками, сгоревшим холодильником – с другой? Думается, нет. Человек – не саксофон, не деталь огромного механизма и не робот, в которого вложили душу, как системную плату. Человек – самое ценное, что есть в мире. Так подсказывает нам наше подсознание, не до конца забывшее Слово Божье. Автомобиль требует капремонта, человек же нуждается в лечении, то есть в сочувствии и любви совместно с лекарствами. Неспроста ещё Авиценна заявлял, что у лекаря есть слово, трава и металл. Вначале – слово.

Христианское представление о вещах подразумевает хотя бы небольшую долю любви к пациенту, потому что у него имеются не только нездоровые органы, но и вполне живая душа. Поэтапный же и повальный отказ от христианских принципов ведёт к тому, что на человека смотрят, как на сложный прибор, а на доктора – как на наладчика. А потом простодушно округляют от удивления глаза, спрашивая, откуда взялось столько корыстных и бездушных? А с какой стати врачу быть дружественным и самоотверженным? Из каких абстрактных глубин вы предлагаете ему наполняться мудростью и благосклонностью, если все пациенты, как и большинство людей, убеждено в том, что миром правит золото, а жизнь вечная – всего лишь небылица.

Существуют профессии, требующие от человека более высокой нравственной планки, чем у большинства других. Особняком стоят три здания, в которых обретаются представители этих ремёсел – это милиция, школа и больница. Эти люди должны быть доками своего дела, подобно ювелиру и пилоту самолёта. Но, помимо профессионализма, от них требуется ещё чуть-чуть: от учителя – деликатность, от милиционера – порядочность и мужество, от доктора – участливая любовь к больному. Без этого человек в мундире будет отличаться от бандита только наличием мундира. Ну а врачу будет безразлично, что вырезать – гематому или часть печени на продажу. Только бы платили вовремя.

Это – сатанинский образ мыслей, и плоды им соответствуют. Мы живём в действительности, где масса людей поклоняется дьяволу, не участвуя в чёрных мессах и не рисуя пентаграмм. И ответственность за горечь этих плодов лежит не только на милиционерах или врачах, но и на всех обывателях, поддерживающих безбожные взгляды на мир. На всех, поджавших хвост в борьбе с материализмом, называющих деньги главным сокровищем, не спешащих внедрять Евангелие в жизнь на правах ведущего положения. Все эти люди причастны к исчезновению справедливости из залов суда, душевности из детских садиков и чувствительности из операционных.

Приплюсуем к этому ремарку Чехова о том, что доктора и юристы развращаются быстрее и глубже, чем все остальные, потому что непрерывно копаются в грязи и гное. Врачи сталкиваются с мерзостью тел, юристы – с грязью душ. И как не растлиться доктору, не превратиться в циничного скептика, если не придёт ему на помощь Христос? Хороший вопрос.

Человеколюбие, явившееся со своими пузырями из носа на смену христианству, приказало долго жить. Теперь недалеко и до язычества, ведь гуманизм уступил место ледяному прагматизму – людям, которые не способны любить и верить. И эти люди будут нас обучать, врачевать и защищать…

А ещё бытует мнение, что христианство отжило свой век. Над нашей верой осмеливаются подшучивать, будто над сказкой для стариков и детей. Если сегодня полностью убрать христианство из жизни – завтра можно будет заказать в ресторане люля-кебаб из человечины, и его подадут, мило улыбаясь. Гоголь однажды сказал, что только по причине ежедневных Божественных литургий люди не пожирают друг друга.

Но наряду с этими холодящими душу разговорами нужно вспомнить и о том, что есть врачи, не ищущие больших гонораров по причине любви к Господу. Например, Пантелеймон - целитель. При жизни он был равнодушен к деньгам не потому, что не нуждался в пропитании и одежде, а потому, что Бог знал о его просьбах намного раньше прошения. Врачом он был толковым, но прибавлял к скальпелю и медикаментам молитвы. Поэтому Господь постоянно помогал Пентелеймону, творя чудеса исцеления.

Помолитесь и вы о том, чтобы никакая хворь не вошла к вам в дом. Вспомните в молитвах и о людях в белых халатах. Очень хочется, чтобы они полюбили Христа и относились к своей работе, как к чудесному способу послужить Ему. Это очень важно.

Англичанин Уильям Голдинг ещё при жизни стал писателем-классиком. В 1983 году его роман «Повелитель мух» был по достоинству оценен, и Голдинг стал обладателем Нобелевской премии. Книга – настоящий шедевр литературы двадцатого века. Диковинное, страшное и весьма притягательное произведение. Книга, которую нелегко читать – и от которой немыслимо оторваться.

Вы слышали имена этих «божков»: цивилизация, просвещение, модернизация? Идолов, которым очень многие поклонялись, принося пожертвования в их кладовые? «Божков», которые претендуют на всемогущество? Конечно! Они кардинально изменили и продолжают преображать облик нашей удивительной планеты.

Выкрикивая их имена, человек ныряет в глубины и карабкается на высоты, совершает столько отважных открытий (или вмешательств). Перечень этих деяний занял бы толстый том мемуаров. На службе у этих истуканов человек возомнил себя совершенным, и, как голый король, высокомерно идёт по жизни. Слабый и нерассудительный человек, вообразивший себя сильным и мудрым. И сами «божки», наверное, смеются над ним. Мы стремимся влезть куда угодно, что угодно познать – лишь бы не поворачивать свои глаза зрачками в душу.

В своей книге Голдинг хотел рассказать о том, как забавно развлекалась бы группа мальчишек, попади они ненароком на необитаемый остров, где и в помине нет ни родителей, ни учителей. С этим замыслом Уильям сел за рабочий стол, но он не подарил читателям потеху – он внушил им страх. В поисках философского камня, способного принести исцеление от всех недугов, алхимики изобрели порох, несущий смерть. Колумб, бороздивший океаны в поисках Индии с её золотом, нашёл Америку с её дикарями. Голдинг, сам того не желая, открыл нам правду о нас. Вот он – пресловутый «человек разумный», когда с него спадают пласты цивилизации. Открыв книгу «Повелитель мух», мы имеем честь с ним познакомиться.

Когда Дефо, посадив Робинзона на кончик своего пера, катапультировал его на безлюдный остров, он порядком смошенничал. Корабль был разбит, но не пошёл ко дну, и на нём несчастный нашёл ружьё, порох, пилу, гвозди и так далее. Да что говорить, там была даже Библия! С Робинзоном на берег не вышло ни одного из горделивых и порочных европейцев. Благонравный Дефо не подарил своему герою-отшельнику ни одной женщины. Поэтому в приключениях Робинзона Крузо не было ни ревности, ни стремления к первенству, ни похоти, ни любой другой из пиявок, постоянно сосущих кровь человеческой души. Ему оставалось лишь бороться с прихотями природы, побеждая их с помощью знаний и орудий труда. К тому же, большим благословением для Робинзона было его невольное миссионерство в отношении дикаря Пятницы. Роман Дефо искажает человеческую сущность. Всякий блеф требует оплаты с процентами, литературный блеф – тем более. Помнится, именно фантазёры от литературы девятнадцатого века пустили реки крови в веке двадцатом.

Старик Голдинг более правдив. Он поселяет на необитаемый остров группу подростков (пока не юношей, но уже не маленьких детей), и раскрывает перед нашим взором портативный кошмар, являющийся точным подобием того, что мы привыкли называть «историей».

Сначала мальчишки наслаждаются свободой: тёплое море, обилие фруктовых деревьев, да и взрослых не видно… Можно купаться, куролесить, лазить по деревьям. Никто не кричит: «Джон, быстро домой, пора кушать!» Но весьма скоро становится ясно, что, если тебя долго не приглашают к столу, то ничего хорошего в этом нет. На плечи мальчишек опускается груз беспокойства о том, как выжить. Нужно строить какое-то жильё, исследовать остров, отыскать пресную воду, определиться с местом для исправления нужды (ведь из еды – одни плоды)… Короче, нужны законы. И необходим старший, которого придётся слушаться. В общем, всё то, что так мучительно во взрослой жизни.

А ещё очень хочется, чтобы их спасли, ведь не до старости же торчать на этом острове. Сошлись на том, что нужно зажечь большой костёр и, чтобы его было видно издалека, постоянно поддерживать в нём пламя. Тогда взрослые смогут увидеть огонь и найти их. Сказано – сделано. Но немного спустя происходит нечто жуткое и непредвиденное: оказывается, не все горят желанием спастись. Для некоторых жизнь с мамами и папами – прошлое, к которому нет возврата. Поэтому нет нужды дежурить у костра и ждать, а лучше оборудоваться на острове, научившись охотиться и добывать мясо. Нужно быть храбрыми воинами. И у согласных с этим предложением мальчишек появляется свой предводитель. Два вождя на маленьком клочке земли у горсточки детей. Имя одного – Ральф. Он, победивший в законных выборах, говорит: «Мы вернёмся». Имя второго – Джек. Он – за образование колонии, и от него слышен призыв: «Мы остаёмся здесь, и нам нужно мясо». Его голос берёт верх.

Интуиция Голдинга идёт параллельно с Откровением Библии. Вскоре, после истории с райским яблочком, люди разделились на сынов Господних и сынов людских. Первые не забывали о Создателе, и помнили о рае, который они потеряли. Призывая имя Господа, они принялись молиться. Им очень хотелось вернуться, что гармонирует с подкидыванием дров в огонь и надеждой на возвращение взрослых, описанных в книге. А другие, сыны человеческие, стали обустраиваться на месте выселения. Они породили кузнецов железных орудий, строителей и музыкантов. Это – потомки Каина, получившего отметину братоубийства и ушедшего от лица Божьего.

В книге вожаком охотников становится Джек, который когда-то был старостой церковного хора (факт многозначный, но вряд ли придуманный намеренно). Те, кто совсем недавно ангельскими голосами прославляли Господа, на острове стали затачивать пики и, пустившись с ними в пляс, выкрикивать: «Бей свинью! Режь глотку!» Так мальчики взбадривали себя, готовясь выйти на охоту. После первого убитого кабана запах крови, вкус жареного мяса и ажиотаж от победы над животным приносят свой результат: мальчишки превращаются в дикарей. Нет гимназии, в которой они обучались, нет церкви и хора, в котором они пели. Исчезла действительность, в которой нужно мыть руки, здороваться с прохожими и соблюдать кучу других приличий. Но есть ночные танцы у костра и вопли: «режь», «коли», «бей». И есть копьё в детской руке, уже вонзившееся в плоть. Подобно машине времени, островок переместил детей в доисторические времена, где они быстро освоились.

Законный главарь Ральф не обмазывал себя глиной и не участвовал в охоте. Он методично жёг костёр, веря в избавление. Но кучка его союзников с каждым днём становится меньше. Мальчики перебегают к Джеку, становясь его воинами.

На острове, слава Богу, отсутствуют девочки, да и сами герои романа не в том возрасте, когда можно думать о семье. Случись это, мы имели бы сомнительное удовольствие наблюдать за превращением женщины в самку, боями самцов, первыми родами, образованием семейных кланов и зарождением древнейшей цивилизации. Но без столкновения не обойтись. Джеку мозолит глаза Ральф и оставшиеся с ним мальчики. Копьё, продырявившее кабана, может с таким же успехом вонзиться в тело человека. И прежний старшина церковного хора осмеливается на убийство несогласных с ним.

Почему «Повелитель мух», спросите вы? Мы являемся образцами культуры лишь днём, шагая по улице красивого города. А в тёмной сиротливости ночи мир снова наполнен «божками», и мы превращаемся в пугливых и мнительных карликов. А если мы – подростки на необитаемом острове, то тем более. Дети окружены страхами: им мерещится, что на острове, кроме них, обитает ещё кто-то, тайно ведя за ними слежку. Многие даже видели это существо ночью. Безусловно, это – монстр, чудище, хозяин острова и его нужно разжалобить для того, чтобы он не впал в гнев и не тронул незваных гостей. Недавно зарезанную свинью Джек обезглавливает и нанизывает голову на копьё, воткнув его в землю там, где, как ему кажется, живёт чудовище. Это – первое жертвоприношение духу острова.

Саймону было суждено стать первой человеческой жертвой. Он понял, что на острове нет никакого левиафана. Чудовище существует, но не в том виде, которого так испугались мальчишки. «В каждом из нас и есть этот монстр», - торопится сообщить мальчикам о своей догадке Саймон. Он только что побывал у свиной головы, издающей тяжёлый запах и обсиженной мухами (вот вам и название романа), и пришёл там к правильному выводу.

Дальнейшая часть повествования читается с особым чувством. Бессмысленно её пересказывать – это нужно прочесть. Но необходимо отметить то, что на этом месте из-под клавиатуры печатной машинки Голдинга поднимается высокомерный и вкрадчивый дух – настоящий виновник всех человеческих бед. Он совсем не учитывался в первоначальном замысле писателя. Дух ведёт беседу с мальчиком, который посмел узнать нечто, закрытое для других…

Когда Саймон спешил к друзьям, чтобы похвастаться своим открытием, те дрыгали ногами и руками у костра, исполняя ритуальный танец. Через пять минут океанский прибой унёс тело мальчика, истыканное кольями. Затем последовала ещё одна смерть, более абсурдная и циничная, и в детских душах пускает уродливые корни потребность убивать, получая от этого некое удовольствие. И Джек уже совсем не предводитель, поскольку рядом появились более властные и агрессивные. А Ральфа, оставшегося в одиночестве, ждёт верная смерть от вчерашних товарищей. Умолчим о финале книги, жалея тех, кто намеревается её прочитать. Коснёмся другого. Не собирались ли мы прожить жизнь таким же образом, каким Голдинг намеревался написать свою книгу? Не виделась ли нам жизнь лёгкой прогулкой на яхте в безоблачную погоду? И не была ли действительность такой же шокирующей, как этот роман? Ральф подбрасывал в костёр сучья и надеялся. Люди Божьи призывали имя Господне. Помолимся и мы, и будем надеяться.

Господи, сохрани и помилуй!

См. также:

- Книга "Повелитель мух" в Озоне
- Цифровая книга Книга "Повелитель мух" в Озоне

Священник Дмитрий

Некий римский сотник заставил брови Иисуса Христа удивлённо приподняться. Христу открыта бездна сердца, ему послушны силы природы, он может дать подзатыльник смерти… Его нелегко удивить. Но когда сотник произнёс: «Скажи лишь слово, и исцелится мой отрок», - Христос пришёл в изумление. Подобной веры Он не нашёл в Израиле, среди наследников пророков, а тут – идолопоклонник, легионер.

Евангельские рассказы сохранили для благодарных читателей образ римского воина. Но не солдата и не генерала, а именно сотника. Центурион… Звучное слово, увешанное боевой амуницией. Под командованием у центуриона около ста солдат. После боя их становится меньше сотни, по прибытии пополнения – значительно больше, отсюда и закономерное название. В сравнении с нашими офицерами центурионы схожи с командиром роты в умеренном варианте, и с командиром батальона на пике потенциала. Истинный же их статус – старшина или, если угодно, прапорщик. Но прапорщик из разряда тех, кому полковник с уважением пожмёт руку. На страницах книг центурионы изображены двужильной военной костью, виртуозно владеющей оружием. Но главное, что отличало их от остального воинства – это умение воодушевить солдат, а также искусство поддерживать железную дисциплину, как во время длительных переходов, так и в сложных боевых переделках. Весомым качеством было их умение думать и принимать взвешенные решения, не вступая в бой ради боя. Но если уж сражения избежать не удавалось, они стояли насмерть.

Всё это – составляющие ответа на давешний вопрос: почему сотник? Он опытен. Центурион не лезет в драку, как терьер, и не хмелеет от честолюбия, как фельдмаршал на победном застолье. Он со смертью на «ты», и потому обязан беречь своих людей. К своей должности сотник добрался по крутым ступеням, а не с помощью прыжка с шестом. Центурионом не станешь, не перешагнув тридцатилетний рубеж. А до этого были бесчисленные походы, упражнения и схватки, связанные безропотным повиновением. Костлявая старуха не раз наносила ему визит, прикоснувшись то к бедру, то к плечу. Могла и по щеке слегка погладить. И всякий раз от её холодных рук оставался свежий шрам. Поэтому выдержать пристальный взгляд сотника очень тяжело – глаза сами начинают бегать по сторонам. Весь груз устройства будничной жизни легионеров ложился на плечи этого мужчины. Разбить лагерь, привести в порядок оружие и снаряжение, пойти в увольнение – всё по его команде. Легионеру, рискнувшему поставить под сомнение приказ центуриона, грозила быстрая казнь. Провинившийся не смел даже защищаться от ударов сотника. Столь кровавое и жестокое ремесло некоторых учило дорожить непрочной человеческой жизнью. Таким, видимо, и был сотник из Капернаума, просивший Господа об исцелении юноши. Другие, наоборот, грубели, и таковых, увы, было намного больше. Поэтому далеко не все сотники следовали за Иисусом, как и не все падшие женщины мыли Его ноги своими слезами.

Самый значимый человек в любом серьёзном и многолюдном деле – это представитель среднего звена. На стройке – это прораб, являющийся неким подобием амортизатора между начальником и множеством каменщиков, маляров, штукатуров, стропальщиков и крановщиков. На заводе – это начальник цеха, который потеет на ковре в кабинете директора, а затем от его крика потеют уже мастера и рабочие, стоящие на дощатом полу вагончика. В сфере образования – это старый добрый директор школы, которого снизу тычут учителя и детвора, а сверху душат министерство и куча контролирующих органов. На корабле эту роль чаще всего играет боцман. Таков и центурион. Без подобных людей нет жизни. Всё, что в нашем обществе циркулирует и здравствует, делает это благодаря навыкам и предприимчивости резидентов среднего звена. Они не понаслышке знакомы с жизнью нижнего сословия, потому что сами оттуда вышли. Они же здороваются за руку с высокими чинами, от которых получают инструкции. В сущности, эти люди знают настолько много, насколько это вообще возможно.

Если не принимать во внимание редких исключений, у солдат римской армии не существовало никакой личной инициативы. Чтобы Евангелие коснулось ушей и сердец нижних чинов, необходимо было, чтобы Слово окутало всю воинскую среду. Это становится возможным тогда, когда часовые при смене постов шепчут друг другу о Воскресении. Процесс растянулся на столетия, ведь до той поры, пока вера не станет частью общества, не побежит ручейком в армию и не станет понятной для всех, простому служивому тяжело вникнуть в новое учение. У него нет времени даже поразмыслить об этом. Сотник в более удобном положении. Он чувствует себя свободнее в перемещениях, да и денежное довольствие его в несколько раз больше. У центуриона имеется возможность знакомиться с религиями оккупированных государств, беседовать с приверженцами этих учений, читать и размышлять. Если обобщить сказанное, то у этого сурового головореза, уже заработавшего выходное пособие и вошедшего во вторую половину жизни, появляются все шансы заинтересоваться вечностью и Богом.

Итак, из всей многочисленной римской массовки на страницах Благой Вести появляются не великие, одетые в шикарный пурпур, и не малые, выстроенные в ровные шеренги, а сотник, всего один сотник. Он по-армейски чётко выходит вперёд и от лица всей Римской империи, уже стоящей на рубеже новой веры, говорит Господу: «Я не достоин того, чтобы Ты вошёл в мой дом. Скажи лишь слово!»

Глядя на него, и мы, как в тумане, начинаем кое-что осознавать. Как всё-таки нужен в любом ответственном деле стойкий человек средних лет, замешанный в самую середину непростого коллектива, хорошо знающий своё ремесло, не страдающий «звёздной болезнью», но стремящийся к главному – познанию Бога.

Долгий В.П. на основе проповедей протоиерея Андрея Ткачева