Несколько комментариев по поводу фильма "Страсти Христовы" Мела Гибсона. Комментируют протоиерей Максим Козлов, А.Данилин (Радонеж), диакон А.Кураев.

Протоиерей Максим Козлов о фильме «Страсти Христовы»

Интервью газете «Известия» с о. Максимом Козловым:

Один из первых отечественных зрителей "Страстей Христовых" настоятель домового храма святой мученицы Татианы МГУ им. М.В. Ломоносова протоиерей Максим Козлов отвечает на вопросы Елены Лахтиной.

- Вы будете рекомендовать "Страсти Христовы" вашим прихожанам?

- Я шел на этот фильм с довольно большим внутренним предубеждением, с одной стороны, опасаясь неадекватности трактовки евангельского повествования - булгаковщины или толстовщины, с другой - смещения акцентов в духе западной политкорректности, поскольку уже был наслышан о том, что по требованию "прогрессивной общественности" Гибсон исключил из фильма евангельский текст "Кровь Христа на детях наших". Но должен сказать, что фильм преодолел эти предубеждения и сомнения. Он почти удивителен для современного состояния кинематографа и общественного сознания - я не ожидал, что в западном обществе возможно такое глубокое и искреннее обращение к основам нашей веры. Крестная жертва Христа, его страдание за нас, предательство Иуды, жестокость римлян, малодушие Пилата, слезы Девы Марии - все это возвращает нас к изначальным реалиям христианства. В этом смысле очень для многих этот фильм может оказаться полезным подспорьем в более непосредственном и приближенном восприятии самих основ нашей веры. Мне кажется, что "Страсти Христовы" - уже не факт истории кино, а факт религиозной истории христианства.

- Мне показалось, что Гибсон сознательно отбросил все последующие трактовки и попытался приблизиться к исходному тексту Нового Завета. Так ли это?

- Это то, что более всего ценно в его фильме. Трактовки в духе "я и Евангелие" для христианина по определению кощунственны. Прочтение евангельского текста в его изначальной чистоте и адекватное его донесение средствами того вида искусства, с помощью которого он реализуется (будь то иконопись, литература, драматургия или - как сейчас - кинематография), - вот что важно и нужно для Церкви.

- Тем не менее в фильме используются визуальные приемы, которые можно назвать чисто голливудскими. Например, изображение дьявола и ада...

- Да, конечно, там есть некоторые расширения евангельского повествования. Возможно, это вопрос дискуссионный, но я бы сказал, что они не противоречат духу и сути Евангелия. Например, несколько продолженная линия Пилата и его жены. Но мы знаем из других источников, что жена Пилата впоследствии уверовала и даже стала христианской мученицей. Есть флэш-бэки, возвраты в детство Иисуса (мне, кстати, меньше всего понравился эпизод, в котором он делает стол). Для лукавого тоже нужно было найти какой-то яркий изобразительный образ, представляющий силу зла. Мне понравилось, как Гибсон это сделал: дьявол у него андрогин, мужчина-женщина, - существо вполне отвратительное. Нет столь вредной, столь соблазнительной эстетизации зла в духе, например, "Мастера и Маргариты" или "Фауста". Дьявол в "Страстях Христовых" ближе к трактовке Достоевского, который описывал ад как "баню с тараканами". В этом смысле интерпретация Гибсона соответствует христианскому пониманию. Мне очень понравилось, как было показано самоубийство Иуды: его одолевают помыслы, представленные в виде злобных и страшных в своей злобе детей, а лукавый указывает на веревку - хочешь избежать муки, вот тебе выход... Чисто изобразительно - это очень сильно.

- Как вы объясняете, что "Страсти Христовы" вызвали такой интерес и отклик во всем мире?

- Это тоже удивительно. С одной стороны, мы знаем, что Гибсону никто не хотел давать денег, ни одна серьезная голливудская компания не стала его финансировать. Потом его заставили сделать политкорректные вырезки из евангельского текста (о них можно поскорбеть, но в целом адекватность этих фрагментов сохранилась). Вывод напрашивается такой: сколько бы нам ни пытались представить современное общество как постхристианское и обезбоженное, на самом деле во многих миллионах простых человеческих сердец христианство является вполне живой верой. Тяга людей к фильму Гибсона говорит как раз об этом. Совершенно разные вещи - то, каким мир и общество хотят представить и каким оно на самом деле является.

- Интерес к Новому Завету, вызванный фильмом Гибсона, может иметь разные последствия: человек, который захочет углубиться в предмет, найдет в открытом доступе не только христианские источники, но и тексты людей, иначе смотрящих на проблему зарождения религии.

- Для меня принципиально важно, чтобы люди задумались над вопросами "я и вечность", "я и Бог", "я и нравственная ответственность за свою жизнь". В этом смысле христианину нечего бояться. Человек, который задумается и прочитает Евангелие, - найдет правильный путь.

А.Данилин: Страсти по "Страстям"

Недавно вышедший на широкие экраны фильм Мела Гибсона "Страсти Христовы", уже завоевал неслыханную популярность и продолжает собирать огромные кинозалы. Одновременно с этим ведутся горячие дискуссии (как и всегда при появлении произведения подобного рода и силы): быть или не быть, бить (Гибсона) или не бить, и вообще - имеет ли такой фильм право на существование, а добрый христианин - право его поглядеть. В том, что фильм появился на свет, нет ровным счетом ничего удивительного. Евангельские сюжеты вот уже почти 2000 лет являются предметом особого внимания со стороны светского искусства. Образ Христа пытались воплотить художники разных времен и народов и практически во всех областях человеческого творчества.

Надо сказать, что попытки эти ни разу не увенчались полным успехом, да и не могло этого случиться, потому что задача сама по себе из разряда невыполнимых. Бог изначально невидим и неизобразим и печально было бы для христианства, если бы образ Богочеловека в полной мере отражался бы в творениях человеческих рук. Ведь ни одно слово не может вобрать в себя Божественный Логос, но лишь отразить Его сияние. Чтобы сияние это не рассеивалось, образ не должен уводить от Первообраза, замыкать на себе, а напротив - сосредоточить внимание зрителя на Том, Кто явлен через картину, фильм, музыку, книгу. Нельзя забывать, что Иисус был образом Отца, и Его человеческая природа пронизана Его Божественной сущностью. И задача художника, дерзающего браться за этот сюжет - сделать свое произведение окном в мир горний. Отказавшаяся от натурализма христианская икона есть максимально возможное для человека решение этой проблемы (приближение к описанию неописуемого). В иконе значительно более, чем в живописи, в форме символа дано адекватное направление познания невидимой, непостижимой природы Божества.

Безусловно, единственно идеальным повествованием о Христе является Евангелие - подлинная икона в словах. Одна из самых распространенных претензий, предъявляемых к Евангелию - это то, что в нем мало (практически ничего) не рассказывается о детстве, отрочестве и юношестве Христа, о деталях Его жизни. На этой почве возникали многочисленные апокрифы, отвергнутые Церковью. А четыре признанных Евангелия фокусировали внимание на том главном, для чего совершилось Воплощение. Для христианского искусства в целом Евангелие является единственным и неповторимым критерием Истины, и чем дальше художник в своем творчестве отступает от традиций Евангелия, тем более блеклый и неполный образ он создает. Более того, совершенная по исполнению картина может не только ущербно отобразить Евангельский смысл, но и исказить его до полной неузнаваемости. Недаром князь Мышкин говорил о картине Гольбейна "Христос в гробу", что глядя на это «можно и веру потерять». Вряд ли евангельский сюжет, как он описан, скажем, у Иоанна, подразумевал такую реакцию.

Образ Христа на экране воспринимался и воспринимается неоднозначно. Конечно, наиболее спорным является вопрос, смеет ли актер играть Христа, смеет ли сценарист вкладывать в уста Иисуса и других евангельских героев "неевангельские" слова. Художественные возможности киноискусства невероятно велики; волей-неволей, евангельский текст расширяется дополнениями, нюансами игры актера, и смысл может быть легко искажен.

Фильм М. Гибсона "Страсти Христовы", повествующий о последних 12 часах земной жизни Иисуса, на наш взгляд является достойным результатом весьма добросовестной работы мастера с евангельским материалом, и Мел Гибсон, безусловно, - талантливый художник современности. Да, фильм нельзя назвать легким. Но всякое время имеет то искусство, которое заслуживает. Искусство формируется в недрах общественного сознания и его отражает. Очевидно, жестокость и ненависть так преисполнили наш мир, что стало возможным столь жесткое прочтение Евангелия средствами кино.

В фильме звучит арамейская и латинская речь, что придает действию неожиданную глубину. Картина чрезвычайно корректна в отношении евангельского повествования: приятно, что Гибсон не ставил своей целью самовыразиться, чем, к несчастью, страдают многие художники, писатели, режиссеры, отчего их творческие поиски на библейскую тему носят явно искажающий тему характер, горделиво называемый "авторской точкой зрения". Почему-то принято считать, что самоуверенные слова "я так вижу" дают карт-бланш на любое непотребство (как не вспомнить печально известное "Последнее искушение Христа" Мартина Скорцезе). Но Гибсон сознательно отвергнул сомнительную возможность самовыражения за счет Евангелия. Задачей фильма было явить зрителю (в той мере, в какой это вообще возможно) величайшую трагедию и величайшую радость мира.

Но при том, что фильм, как уже было сказано, чрезвычайно деликатен в обращении с текстом, он не стал просто иллюстрацией к Евангелию, как стал, на наш взгляд, фильм Франко Дзеффирелли "Иисус из Назарета". Не похож он и на нагоняющую скуку картину Пазолини "Евангелие от Матфея". Возможно, это связано с тем, что в отличие от Дзеффирелли и Пазолини, Гибсон не посягал на совершение непосильных задач - дотошное отображение всего евангельского текста, а ограничился столь коротким и важным отрывком Его жизни (последние 12 часов жизни Христа, распятие, Воскресение), в изображение которого художник вложил свое мастерство, все свое умение. Отсюда глубина и многомерность фильма, которые держат зрителя в постоянном напряжении.

Да, пожалуй, единственное, в чем действительно можно упрекнуть Гибсона – это чрезмерный натурализм. Видимо, Гибсон в какую-то минуту усомнился, что сама евангельская история способна удержать внимание зрителей, и в фильме, наряду с подлинной трагедией и болью, появляются акцентированные физиологические подробности: кадры, не раскрывающие новые грани смысла, но режущие глаз и нервы. Вероятно, Гибсон таким образом хотел "подхлестнуть" зрителя, чтобы тот не расслаблялся, но эффект вышел обратный - охая от очередного шокирующего фрагмента невольно отвлекаешься от главного: ужас совсем не в том, что ворона выклевывает глаз преступнику, пусть это и показано со всеми вызывающими дрожь подробностями, подлинный ужас - на соседнем Кресте происходит Богоубийство. А потоки крови, вызывающие у зрителей потоки слез, заставляют забыть о самом главном - "немногие капли крови воссоздают целый мир" (свт. Григорий Богослов).

Недаром православная икона, изображая крестные страдания Христа, акцентирует внимание не на боли и муках Сына Человеческого, но на том, что Крест - это Победа Добра над злом, и смертью попирается смерть. Православное распятие прозревает будущее – Воскресение Христово. Впрочем, здесь Гибсона сложно упрекать: он всего лишь следует ближайшей для него религиозной традиции искусства(живопись Дюрера, Ван Эйка и др.). Тема Распятия в Католической церкви всегда отличалась подчеркнутой и детально разработанной натуралистичностью. А католические святые, в частности, Франциск Ассизский (не говоря уж о блаженной Анжеле), утверждали, что степень святости праведника напрямую определяется степенью его страданий при виде распятого Христа. ("Цветочки", гл. 44)

Мы далеки от того, чтобы рекламировать подобный подход к Евангелию и утверждать его, как единственно верный. Более того, не следует и призывать к массовому просмотру этого фильма (далеко не для всех он будет полезен, далеко не все смогут вырваться из плена собственных болезненных эмоций и увидеть Победу). Но с уверенностью можно сказать, что фильм Гибсона войдет в сокровищницу мирового кино и займет достойное место во всемирной истории искусств.

Андрей Кураев: Евангелие на экране

Фильм мне не глянулся. Во-первых, было ощущение, что на меня давят, хотят из меня вытянуть «слёзку».

Во-вторых, порой бывает невыносимо слушать любимое стихотворение даже в исполнении великого декламатора – не потому, что декламатор плох, а потому, что стихотворение слишком «своё», слишком интимно-дорогое.

В-третьих, не обошлось без авторской корректуры Евангелия. Самая резкая из них – это начало фильма. Гефсиманское борение Христа. Согласно Лк 22,43, в эту минуту «явился же Ему Ангел с небес и укреплял Его». Но в фильме Гибсона приходит сатана, и приходит, конечно, не для укрепления, а для искушения Иисуса.

Если же фильм оценивать как фильм, а не как богословское произведение, то самым живым в нём выглядит Понтий Пилат. Каждому из остальных персонажей подарено только по одному выражению лица, которое они послушно проносят через всё пространство фильма.

Хуже всех получилась Мать. О Матери у Креста всё, что можно сказать, сказала Анна Ахматова: «Магдалина билась и рыдала, Ученик любимый каменел, А туда, где молча Мать стояла, так никто взглянуть и не посмел». Гибсон посмел. Но в его обойме актёрских кандидатур не было нашей Екатерины Васильевой. В итоге эта линия в фильме оказалась провальной.

Актёрской и режиссёрской удачей можно посчитать подбор архиереев, судящих Христа. Очень узнаваемо.

Гениальный кадр – слеза Бога Отца, падающая с неба на Голгофу.

Что меня удивило в этом фильме – так это то, что последним полностью проигнорировано существование синдологии – научной программы исследования Туринской Плащаницы (от слова sindone – плащаница). Именно синдология допустила соприкосновение христологии и патологоанатомии (пресловутый «натурализм»). На Туринской Плащанице отпечаталось тело распятого человека, а потому научное исследование этого отпечатка дало представление о том, что происходит с человеческим телом на Кресте. Сегодня известно, каким именно бичом били Распятого. Известно, какого роста были палачи. Известно, что гвозди вбивались в запястье, а не в ладони (если гвозди вбиваются в ладони, то они разрывают кисть, и тело падает с креста). Известно и то, что при распятии смерть наступает от удушья, а Человек с Плащаницы умер от разрыва сердца (простите за ненаучный термин).

Но фильм я бы советовал посмотреть – особенно читателям «Литературной газеты». Фильм стоит посмотреть хотя бы ради того, чтобы потом не допускать легковесной игры словами «всякий художник распят»; «я на кресте творчества», «критики распяли великого поэта»...

Теперь о теме, которая отчего-то оказалась в центре дискуссий по поводу «Страстей Христовых». В США многие критики охарактеризовали картину тремя словами: «Натурализм, фашизм, антисемитизм». При этом очевидно, что слово, стоящее в приговоре последним, на самом деле является первым и определяющим всё остальное.

Речь идёт об очень серьёзном праве человека. Есть ли у нас право цитировать классические произведения литературы, если эти произведения не соответствуют нынешним стандартам «политкорректности»? Имеют ли эти самые политкорректные законы и стандарты обратный ход?

Гомер и все греко-римские авторы невысокого мнения о «варварах» (само это слово по своей оценочной насыщенности не менее смачно, чем старославянское «немец» или английское «негр»). Будем править? Издавать с купюрами? Переписывать по рецептам оруэлловского «Министерства правды»?

А в классических текстах еврейской культуры (то есть в Библии) немало весьма решительных и крайне негативных оценок соседних народов как таковых. В прокуратуру Республики Коми ещё два года назад поступило исковое заявление по этому поводу. Некий гражданин обвинял Сыктывкарскую епархию Русской православной церкви в том, что она распространяет Библию. И приводил те места Ветхого Завета, которые казались ему разжигающими межнациональную рознь…

От себя Гибсон ничего не добавил. Он ставил фильм по Евангелию. А в Евангелии ясно говорится, что иудейские первосвященники (а не Понтий Пилат) настаивали на казни Христа и что толпа коренных жителей Иерусалима (а не сходка римских легионеров) кричала «Распни Его!». Если бы Гибсон ставил учебный фильм по материалам конференции «Богословие после холокоста», то акценты и сюжеты могли бы быть совсем другими. Получился бы ремейк в стиле «Иисус Христос суперзвезда»: апостолы в джинсах, легионеры на танках…

Но Гибсон подчёркнуто буквален. Даже персонажи его фильма говорят не по-английски, а на забытом арамейском языке. Так что все претензии к его фильму сильно смахивают на попытку инициировать изгнание Евангелия из современной культуры. И, честно говоря, видя, с какой страстью, какими средствами и кем поносится гибсоновский фильм, начинаешь доверять и самому фильму: да, именно так и именно те требовали Распятия Христа.

В последнее десятилетие сформировалась уже традиция в мировой прессе: накануне христианской Пасхи новостные ленты начинают пестреть сообщениями о том, что некий учёный уже окончательно доказал, что Христа распяли римляне, а еврейская власть и толпа пытались его защитить… Ссылки идут на некие «древние источники и Талмуд». Но древнейший не-христианский источник о событиях на Голгофе – письмо сирийца Мары бар Серапиона к сыну, датируемое концом I века, говорит: «Что доброго стяжали афиняне, убив Сократа, или иудеи, казнив мудрого Царя своего?». И собственно талмудические тексты вполне однозначно инициативу гонений на Христа приписывают именно еврейским старейшинам (см. Толедот Иешу, 9).

Так что не только литературных, но и исторических оснований для корректировки евангельского сценария у Гибсона не было. И критика в его адрес – это очередная гримаса госпожи цензуры.

Но я и сам готов сказать слово предостережения тем, кто собирается просмотреть «Страсти Христовы». Просто кино – это очень агрессивное искусство. Так когда-то отец Павел Флоренский делил искусства по степени их агрессивности, не-диалогичности. Самое диалогичное искусство – музыка. Музыка даёт некую общую тему, а чем ты наполнишь предлагаемую тебе грусть или мечту – зависит от тебя. Самое жёсткое, навязчивое, не поддающееся зрительской интерпретации искусство – это скульптура. В этой шкале книга ближе к полюсу свободы, чем кино. Слишком много подробностей кино навязывает, впечатывает в сознание зрителя. Поэтому кино «про Христа» мне вообще не нравится. Лицо актёра подменяет собою Лик. До сих пор мы говорим Тихонов – подразумеваем Штирлиц, говорим Штирлиц – подразумеваем Тихонов. Так что перед началом киносеанса на евангельскую тематику уместно напомнить: Христос нашей молитвы и Христос фильма – не одно и то же. Икона своим нарочито искусственным языком помогает избежать этой ловушки. И потому возможна безобразная молитва перед образами. От киновпечатления защититься и избавиться будет сложнее.

Но одно из средств защиты могу предложить прямо сейчас: выходя из кинозала, посмотрите в лица другим людям, улыбнитесь и скажите им два слова: «Христос воскресе!»

В интернет, время от времени, появляются различные интерпретации фильма "Матрица", в т.ч. и с христианской точки зрения. Ниже приведена статья священника Вадима Семчука, на наш взгляд, очень интересная с миссионерской точки зрения. В конце вы найдете несколько интересных ссылок на дискуссии и другие мнения.

В 1999 году в прокате появился фильм братьев Лэрри и Энди Уачовски "Матрица", который сразу привлек к себе усиленное внимание как кинокритиков, так и рядовых зрителей. Картина вызвала самые лучшие отзывы (MTV назвала его фильмом года). По новизне стиля, актерской игре, примененным технологиям "Матрица" не знала себе равных. Для многих она стала любимым фильмом. Поклонники с нетерпением ожидают продолжения "Матрицы". Критики говорили, что фильм вывел кино на новый качественный уровень, говорили о революции стандартов и тому подобное, восхищались спецэффектами, глубиной сюжета, но, к сожалению, идея фильма ускользнула от невнимательного взгляда. "Матрица" так и осталась не понятой...

Примечательно, что в Интернете есть тысячи страниц, посвященные "Матрице". Как правило, все они о компьютерах и новых технологиях. Но не о Евангелии. А ведь этот фильм — Евангельский призыв, поданный в современных категориях и образах.

(Кстати, "компьютерные" образы можно проследить в некоторых богослужебных текстах. Так часто диавол называется "запинателем", а в молитве на пострижение новокрещенного сказано о Боге, что Он создал человека очень разумно, дал ему множество органов, чувств и проч., "не запинающие друг друга". Слово "запинать" можно перевести с церковно-славянского на компьютерный сленг как "глючить".)

На христианский характер фильма намекают и имена героев: Тринити (рус. Троица); Апок (сокращ. Апокалипсис); Навуходоносор (библейский царь, забравший евреев в рабство и имевший видения). Духовный подтекст просматривается и в имени главного героя Нео (с греч. новый, в смысле "возрожденный"), а также капитана корабля Морфиуса (в греч. мифологии бог сна, который посещает людей, принимая вид человека; подразумевается хозяин духовного мира — Святой Дух).

Кратко идею фильма можно выразить известным анекдотом о двух эмбрионах-близнецах:

" — Слушай, брат, а ты веришь в жизнь "там"?

— Да кто его знает, оттуда никто не возвращался".

Так убедительно, современно, показать, что реальность не плоская, что есть еще одна, скрытая, настоящая, кроме "Матрицы" не смог больше никто. Лично моя вера после фильма окрепла.

Картина повествует о трагедии, случившейся не без участия людей, давших интеллекту слишком много свободы. Компьютеры, творения, предназначенные для служения, научились думать и начали властвовать над всем миром. Как тут не вспомнить райского змия, искусившего первых людей древом познания добра и зла: "Будете как боги". Мир перевернулся. Люди стали использоваться Матрицей, самоуправляющейся компьютерной системой, как батарейки.

Кстати, это слабое, с логической точки зрения, место, на которое указывают многие критики фильма (гораздо логичнее было бы использовать Матрице энергию атома) объясняется философским подтекстом картины. Авторам важно было поднять именно проблему отношения реальности и человека, проблему, которую мир безрезультатно решал со времен философов, размышлявших о природе иллюзий, грез и идей. Ответ дало христианство. С этой точки зрения его дают и авторы фильма.

Чтобы люди с подключенными к ним проводами в своих ячейках не дергались, Матрица навеивает им через провода картинки и образы, которые те принимают за свободную, истинную жизнь. Но некоторые люди на подсознательном уровне понимают, что "мир не в порядке". Они начинают искать ответ...

Нужно предупредить, что понятие "Бог" в фильме относительное. Здесь только намеки, принципы. Лишь однажды Морфиус вскользь упоминает о Спасителе, в котором без труда узнается Иисус Христос, "именно Он спас первых из нас, раскрыл правду... Он давно умер, но по пророчеству пифии вернется. Его приход (второе пришествие Христа, — В.С.) знаменует крушение Матрицы, конец войны, освобождение людей. И поэтому кое-кто из нас всю жизнь блуждают по Матрице, ищет его".

На одном герое фильма могут прослеживаться несколько зашифрованных качеств. Так Морфиус, Тринити чаще выступают в роли образа Бога, Его благодатного воздействия, но иногда и в роли рядовых верующих. Нео также носит на себе черты человека, познавшего духовную жизнь, а во второй части фильма больше похож на Христа. Последнее можно объяснить тем, что христианин должен вырасти в "меру возраста Христова", то есть пройти тот духовный путь, который прошел Христос. Провидица также играет двоякую роль. С одной стороны, она предсказывает будущее, то есть несет пророческое служение и, соответственно, в этом значении чаще называется пророчицей. С другой стороны — указывает человеку его место, помогает сориентироваться. В этом случае она изображает волю Божию и называется чаще пифией.

"Матрица" — это фильм аллегория, притча с очень сложным символическим языком. Ведь авторам так много нужно успеть сказать.

Первые кадры погони за Тринити, пытающейся выйти на Нео, показывают, насколько непросто Богу найти человека. Ради его спасения Он жертвует собой.

В семинариях прошлого века чтобы проверить, насколько студент умеет мыслить, иногда задавали такой неудобный вопрос: "Что Богу невозможно?" Ответ мог быть таким: "Бог не может спасти человека без воли самого человека".

Из дальнейшего просмотра фильма становится понятно, что для спасения необходимо сотрудничество (богосл. термин "синергия") человека и Бога: "Я могу указать лишь дверь; ты сам должен выйти на волю", — говорит Морфиус Нео. Но когда тот успел лишь протянуть руку к двери пифии, дверь открылась изнутри. Также и в кадре спасения Морфиуса Нео: зная, что Морфиус не допрыгнет до вертолета, Нео выпрыгивает ему навстречу со спасительным канатом.

История Нео, компьютерного хакера, известного системе больше как мистер Андерсон, начинается его напряженным поиском ответа на самый важный вопрос: "Что такое Матрица?" Иными словами, в чем смысл жизни? Как только начал искать он, его самого начали искать Морфиус и Тринити. Так и апостолы были уверены в том, что нашли Мессию Христа они, но Христос им сказал: "Не вы Меня избрали, но Я вас избрал", то есть Я вас нашел. Бог ищет ищущего. Кстати, именно поэтому, путь к Богу надо начать с исполнения заповедей. Именно на этой узкой дорожке тебя легче будет найти. Чтобы тебя вычислили, нужно "засветиться".

Фрагмент "Проснись, Нео, ты увяз в Матрице" — это призыв Бога к человеку пробудиться от греховного сна и подняться душой выше суеты. Примечательна обстановка рабочего стола, за которым уснул Нео: беспорядочное нагромождение предметов, разбросанные вещи. Одним словом это называется хаос.

Проснуться — это вспомнить "единое на потребу". Святой Иоанн Лествичник, описавший 33 ступени на пути к Богу, первую главу своей книги "Лествица" озаглавил так: "Об отречении от жития мирского". Евангелие же начинается призывом: "Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие".

Жизнь в Матрице (а точнее спячка) означает существование лишь в категориях рецепторов, то есть признание за реалию лишь то, что можно потрогать. Принять другую реалию не просто. По словам Морфиуса: "Разум цепляется за привычное, ... поэтому большинство людей не готово принять реальность".

"Белый кролик" — намек на Алису из Зазеркалья. Именно кролик открыл Алисе дверь иной стороны бытия.

Слова друга Нео, что тот есть для него личный Спаситель Иисус Христос — можно принять как иронию над теми, кто "плавает мелко". Позже Морфиус скажет, что Матрица владеет тобой и в церкви, и в налоговой. Как много есть людей "признающих, что что — то есть", но не возрожденных, для которых церковь, между всем прочим, — лишь очередная запись в блокноте на воскресный день.

Как только Нео начал искать Морфиуса, против него активизировались системные агенты — силы зла: "Оказывается, мистер Андерсон, вы живете двойной жизнью". Пока человек спит, диавол спокоен, но если человек начинает пробуждаться — начинается война. Достоевский выразил это так: "Бог борется с диаволом и поле битвы — сердце человека". Кстати, и Морфиус, и Тринити, и Нео для системы преступники, взломщики, вредный вирус. Вспоминаются слова апостола Павла: "Всякий, благочестиво жити хотящий о Христе Иисусе, гоним будет".

Фрагмент "Морфиус ведет Нео по коридорам офиса" намекает на Промысл Божий, устрояющий человеку путь. Опять же, воля не ломается.

Когда Нео поймали, ему предлагают сделку: предать Бога (Морфиуса), отречься от пути истинного в обмен на жизненный комфорт и спокойствие. Тот отказался от такого "заманчивого предложения".

Во внутренности Нео вживляют "жучок" — передатчик в виде гадкого скорпиона-паука (самый мерзкий и противный фрагмент фильма). "Жучок" — это образ нашей врожденной греховности, страстей, духовной нечистоты. Грех обманчив. Он не хочет себя показывать в истинном свете. Так агенты Матрицы, вживив в Нео "жучок", сделали все, чтобы он поверил, что это был всего лишь кошмарный сон, а Нео ни в чем не изменился.

Кстати, авторы фильма наводят, еще несколько, кроме сна, психологических аргументов существования души: галлюцинации и "синдром дежавю" — известного многим ощущения, что происходящее уже когда-то было.

С "жучком" попасть в мир Вышний (на встречу с Морфиусом) невозможно. Ап. Павел говорил: "Ничто нечистое Царство Божие не наследует". Опять же "чистые сердцем Бога узрят" и "кто не берет своего креста и не идет за Мной — тот не достоин Меня". Это уже из Евангелия. Довольно категорично...

Нео поставлен перед сложным выбором. Смущенный такой категоричностью ("ты или один из нас или один из них"), он хотел было бросить все и уйти, но слова Тринити "ты видел эту дорогу" заставили его одуматься. Иными словами, Тринити сказала, что побег от духовной жизни — это тупик. Жизнь без Бога становится просто тире на могильной плите между датой рождения и датой смерти. Процесс освобождения от жучка (очистительное покаяние) был довольно болезненным.

Морфиус дает Нео на выбор таблетки, дающие ему возможность познать истинную реальность и освободиться, предупреждая, что он лишь только показывает правду. Бог гарантий личного благополучия не дает. Ты сам решаешь, нужна ли тебе истина или нет.

"Освобождение" Нео — это его Крещение. Интересна реплика, когда ему вешали датчики: "Это обряд?" То есть Нео не видел смысла в действиях команды, видел только форму. Но дальнейшее показало, какой силой обладает этот "обряд".

Как много людей отбрасывает Церковь только по причине ее непонятности. Забывая, что есть вещи, которые познаются только в пути. Морфиус предупреждал: "Невозможно объяснить, что такое Матрица. Ты должен увидеть это сам... Я могу показать лишь дверь". Позже пророчица скажет Нео: "Быть избранным — все равно, что влюбиться. Кто знает, что ты влюблен? Только ты". Объяснять, что такое любовь — дело неблагодарное. Как объяснить человеку неверующему, что такое духовная жизнь? Это вопрос доверия опыту прошедших.

Приняв таблетку и обретши себя, Нео становится для системы инородным телом, она отрекается от него. Перед его глазами раскрывается жуткая картина рабства человека иллюзорной системе. Нео освобождается от пут греха (проводов) и падает в воду. Очень явно видно три его погружения с головой. Он свободен. Апостол Павел хорошо объяснил значение Крещения. Это есть умирание для греха и совоскрешение Христу. Нео спрашивает: "Я умер?" Ответ Морфиуса: "Наоборот".

Хотя Нео и освободился, ему еще долго предстояло очищаться от всяческих пережитков прошлого (контакты по всему телу), долго и болезненно вживаться в истину (психологический шок, бунтарство). "Никто не говорил, что будет легко", — напоминает Морфиус. Эта настоящая реальность много уступает красочной, но заманчивой Матрице: "Вечная война, вечный холод, одна и та же пакость на обед и ужин". Настоящая реальность выигрывает лишь в том, что она истинная.

Корабль "Навуходоносор", на который попадает Нео, — это образ Церкви земной; город Сион, соответственно, — Церковь небесная. На корабле собраны разные люди: пережившие перелом сознания и не пережившие. К примеру, оператор Танк и его брат Дозер; они рождены в Сионе и не имеют на теле контактов. Очевидно, что это образ людей, воспитанных на христианских принципах с детства. Здесь есть достойные и недостойные (разуверившийся и предавший всех Реган). Но, как видим, корабль свою функцию все-таки выполняет.

Связь между миром Матрицы и миром духовным (кораблем) осуществляется посредством молитвы (телефона).

Именно здесь, на "Навуходоносоре", Нео укрепляется силами, обучается всем приемам борьбы с силами Матрицы. А силы действительно нужны большие. Борьба идет не на жизнь, а на смерть. Борьба с агентами Матрицы — это духовная брань на пути духовного продвижения.

Авторы фильма в понимании вопроса духовной борьбы подошли очень близко к... Православию. Именно в аскетических текстах святых отцов Православия подробно разработана эта тема. Именно Православие считает, что спасение действительно можно потерять. И результатом духовной борьбы может быть духовная смерть. Общеизвестно мнение по этому поводу протестантского мира. В их понимании достаточно признать Иисуса как личного Спасителя, и ты обречен на вечный рай. Сейчас протестанты много дискутируют на тему: "Можно ли потерять спасение?" Но эти споры носят неофициальный, да и несерьёзный характер.

Сюжет фильма насыщен фрагментами гибели многих членов корабля "Навуходоносор". Ведь если умрешь в Матрице — умрешь и на корабле. И, как говорил Морфиус, "время всегда против нас". В христианском осмыслении Матрица означает физический мир, пребывание в теле, а корабль символизирует жизнь души. Иными словами, если ты повел себя неправильно в жизненных обстоятельствах, не преодолел искушение — это сказывается на душе. Серьёзные ошибки приводят к духовной смерти. Вспоминаются слова аввы Арсения из "Древнего патерика": "От ближнего тебе спасение, от него же тебе погибель". "Временное (то есть жизнь) — кузница вечного", — гласит древняя поговорка.

Морфиус говорил Нео: "Не буду скрывать. Все парни, которые бросали вызов Матрице до тебя погибали". Смерть многих членов корабля символизировала также и смерть многих пророков, которых Бог посылал в этот мир перед приходом Христа.

Между прочим, агенты Матрицы, с которыми непрестанно борются члены "Навуходоносора", могут воплощаться в "каждом неразбуженном". Однако авторы фильма провели четкую грань между личностью человека, в которого воплотился агент, и самим агентом. Зло не тождественно личности — это одно из главных утверждений христианского осмысления человека. Однако человек может стать сосудом, орудием зла, которое губит его. "Наша брань, — как говорит св.ап.Павел, — не против плоти и крови, но против мироправителей тьмы века сего".

За ошибки и падения (неудачный прыжок Нео с небоскреба во время обучения) на корабле не осуждает. Просто этим ты наносишь сам себе раны. Важно только сразу подняться.

Примечателен и фрагмент с "женщиной в красном". Нео позволил себе ненадолго задержать на ней взгляд, и тут же дуло пистолета агента было направлено в его голову. Становятся понятны все ограничения Церкви, направленные против греха. Осознаешь, что за этим "низзя" стоит реальная угроза поражения. Ведь быть христианином означает быть воином.

Морфиус и Тринити достаточно долго ждали, пока Нео окрепнет и станет способным выслушать слова провидицы. Подготавливая Нео к встрече с ней, Морфиус предупреждает: "Не думай о ней как о доброй или злой. Она наш поводырь". Жесткие меры, к которым иногда вынуждены прибегать ведущие, обусловлены сложностью пути.

В коридоре жилища пророчицы находятся дети, которым открыта тайна Матрицы. Именно от ребенка Нео получает один из самых важных для него духовных уроков преодоления Матрицы: "Ложки нет; все дело в тебе". Как не вспомнить евангельские слова: "Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие Небесное".

Фрагмент встречи Нео с пифией поражает своей... обыденностью. Он находит ее на кухне, в фартуке, за приготовлением супа. Не то ли означает это, что волю Божию нужно уметь видеть в самых простых жизненных обстоятельствах? Пифия указывает Нео на надпись, гласящую "Познай себя". С этого начинается познание воли Божией.

Пифия предсказала Нео, что он разобьет вазу, как и вышло. Тем самым ею был затронут один из сложнейших богословских вопросов соотношения воли Божией с волей самого человека, нет ли здесь принуждения. На этот вопрос провидица сама позже и ответила: "Ты кузнец собственного счастья... Тебе выбирать... Не верь в фатум". Судьбы нет. Есть только предуведение Господом свободного поступка человека.

Трудно сказать, что пережил Нео, услышав от пифии обратное тому, чего так ждал сам, во что так верил Морфиус: "Ты не избранный". Пифия сочувствует ему ("Я не люблю огорчать людей"), ищет возможности облегчить его страдания (дает печенье), но это облегчение осуществляется не за счет правды. Здесь она непреклонна.

Морфиус не дает Нео рассказать, что он услышал: "Что сказано — сказано для тебя. Для тебя одного". В другом, не менее талантливом художественном произведении, книге-загадке К.С. Льюиса "Хроники Нарнии" лев Аслан (образ Христа) говорит: "Я открываю каждому только его книгу".

Как станет видно позже, слова пророчицы не оправдались: Нео действительно стал избранным. Но, как пояснил Морфиус: "Ты услышал то, что должен был услышать. Ведь знать путь и пройти его — не одно и то же".

Начиная с фрагмента с пророчицей, Нео больше напоминает не столько человека, познавшего духовный мир, сколько Христа. В этом смысле вопрос о том, является ли Нео избранным, означает: является ли Иисус Мессией. Пророчица тщательно осматривает его руки, лицо, горло, уши и не находит в его внешнем виде что-либо, указывающее на него, как на избранного. Пророк Исаия, за много веков до Христа, так описывал Его: "Нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который бы привлекал нас к Нему. Он был презрен и умален...".

Важно, что Нео принял все сказанное о себе смиренно: "Я не избранный; я не лучше других". В Евангелии Христос так говорил о Себе: "Научитесь от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем". Именно это смирение и заставило его в момент выбора сделать правильное решение. Ради спасения человека (Морфиуса) Нео сознательно решает пожертвовать собой, идя на верную смерть. Именно сквозь эти события и проявляется его избранность.

В 303 комнате (намек на 33 года земной жизни Иисуса Христа) Нео погибает. Силы зла оказались сильнее. Но была еще одна тайна провидицы, которую агенты Матрицы не знали: "Любовь сильнее смерти". Поцелуй Тринити (Троицы) и ее признание в любви возвращает Нео (Иисуса) к жизни: "Я люблю тебя, а значит, ты не умрешь". Нео воскресает.

Авторы фильма вплотную приблизились к теме, волновавшей многие богословские умы, — отношений Лиц внутри Самой Троицы, теме, которую кратко можно озаглавить так: "Богословие любви".

Воскресший Нео обладает качествами, которых раньше не имел. (Вспоминаются слова провидицы о том, что Нео станет избранным возможно в следующей жизни). Он видит Матрицу такой, какой она есть (поток цифр); победить агента для него не составляет никакого труда. Мало того, он запрыгивает внутрь самого агента и разрушает его изнутри, то есть фактически "взламывает" Матрицу как компьютерную систему на программном уровне. В этом фрагменте легко угадывается момент разрушения Христом ада.

Интересно, что в православных богослужебных текстах, в которых идет описание этого события, сказано, что Христос поймал диавола и ад "на удицу льщения" (рус. хитрую уловку), при помощи хитрости. Христос обратил против зла его же оружие ("Смертию смерть поправ"), обманув ничего не подозревавшего диавола. Он сошел во ад как простой смертный, а там проявил Свое ослепительное Божество. Ад, узнав с кем имеет дело, "ужаснулся" и, не имея возможности противостоять, разрушился, открыв возможность вечной жизни. Так были побеждены смерть и диавол. Компьютерщик назвал бы это талантливым взломом.

Как уже было сказано, не случайно то, что Нео одновременно несет на себе черты Христа и человека, познавшего духовную жизнь. Ведь каждый христианин должен пройти путем, который проложил Христос. Он также должен научиться смирению, самоотвержению, тому, что пророчица называла "познать себя". Христианин также должен духовно воскреснуть, научиться побеждать зло. "Побеждающему дам вкусить от древа жизни", — говорит Господь со страниц Апокалипсиса.

Святые отцы, которые максимально приблизились своей жизнью к Богу, называли аскетику — науку духовной брани — "искусством из искусств". Здесь, как и в Матрице, тоже действуют свои законы и существуют свои тонкости, "методы взлома". Так, преподобный Иоанн Лествичник объяснял, что зло не цельно по своей природе. Бес гордыни, к примеру, часто противостоит другим бесам, в частности, бесу объедения (человек стоит перед злым выбором: объестся или горделиво думать о себе, что я такой, видите ли, воздержник — не то, что некоторые). Зная такие зазоры, подвижники использовали их для своей пользы. Одна из главных целей подвижничества — выработка господства духа над телом, ведь для принятия Господа душу нужно предуготовить.

Конечно, человек, лишь начинающий путь духовной жизни, не осилит всех тонкостей. Здесь важно соблюсти принцип постепенности и направленности. Каждый наш шаг должен приближать нас к Богу, а каждая дорога приводить к храму. Важно и то, что христианин — это человек, который идет. Ведь, как говорил Морфиус, "предела нет... и время всегда против нас".

Фильм заканчивается вознесением Нео. Дойдя до момента Вознесения Христа, заканчивается и Евангелие. С Вознесения Христа начинаются Деяния Его учеников.

Кто-то может сказать, что это всего лишь фильм; кто-то скажет, что не верит, так как не видел; кто-то — что это невозможно, так как не может быть никогда. Матрица привлекательна, люди же боятся перемен. Да и возможно ли найти ответ не ищущим его? Ведь есть вещи, которые познаются в пути.

"Что будет дальше — решать нам".

Священник Вадим Семчук. E-mail: pravos_centr@eltech.com.ua

ФИЛЬМ "МАТРИЦА": МИССИОНЕРСКИЙ ВЗГЛЯД

(ответ Вадима Семчука на критические отзывы)

Перечитал критические отзывы на мою статью "Фильм "Матрица: православный взгляд". Должен извиниться, но моя статья не православно-популярная. Она миссионерская. То есть рассчитана на людей нецерковных или для работы с нецерковными людьми.

По долгу службы мне приходится выступать перед аудиторией старшеклассников. Кто бывал в подобных ситуациях знает, как трудно они воспринимают "голую проповедь". Практически, не воспринимают вообще. Поэтому проповедник, которому важно не просто высказаться, но и быть услышанным, ищет "мостики" между тем, что их интересует, и тем, что хочет сказать он.

Например, можно просто сказать: "Блудить нельзя! Это страшный грех. За это грешники будут кипеть вечно в аду. Это нарушение заповеди, которую дал Бог пророку Моисею". А можно сказать иначе: "Знаете почему любящие супруги называют один одного "моя половинка"? Это еще от Адама и Евы идет. Ева взята из части Адама. Господь, который хочет человеку наилучшего, создает часто такие жизненные обстоятельства, когда дорожки максимально подходящих друг другу парня и девушки, пересекаются. Половинки в жизни обязательно встретятся. Приходит такой момент и вдруг они чувствуют: "Это он! Это она!" Но правильно, не страстно, распознать этот момент можно лишь чистой совестью. Если же совесть омрачена грехом, ты этот момент прозеваешь. Это как будильник. Если он звенит, а ты его выключаешь, и так повторяется день за днем, то придет такое утро, когда тебе ну очень нужно встать по будильнику, а ты не сможешь. Привычка рождает натуру, натура рождает судьбу. Поэтому если человек блудит, свою "половинку" он не узнает, счастья чистой любви, о которой много писали поэты, и в которое уже почти не верит современная молодежь, действительно пережить уже не сможет. И т.д. и т.п.

Может такая проповедь будет и не совсем корректная с точки зрения богословия, но зато в глазах ребят появится что-то такое, от чего сердце начинает радоваться: "Слава Богу! Задумались".

Мои критики верно подметили, что непредубежденный зритель, смотря "Матрицу", легко может уйти в запредельные горизонты, подальше от Бога. Ведь фильм рассчитан на людей, которые знают Библию наизусть с детства, но которые, увы, не верят (фильм все-таки американский); людей, у которых Евангелие, библейские названия на слуху; людей, которые ищут, ищут подтверждения своей зарождающейся веры. У нас другая ситуация в стране, поэтому немного другое восприятие. Непредубежденный просмотр, возможно, может и вызовет негативные впечатления: "Маия, нереальность мира". Но ведь можно и предупредить, и убедить: "Помнишь в фильме эпизод освобождения Нео? Это оказывается не иллюзорность мира показана, а Таинство Крещения".

Нужно сказать, что многие критические замечания объясняются невнимательным чтением статьи. Пифия — не гадалка, а СИМВОЛ познания воли Божией. Гордыня ли взыграла у Нео, или проявилось смирение — об этом также говорилось. По поводу того, что Тринити и Нео не занимают в сюжете фильма ведущее положение — растерялся. А кто же тогда занимает? То, что они почти на равных с остальными рядовыми, согласен. Но ведь Бог принял образ раба. Об этом можно найти прекрасные размышления в статьях митрополита Сурожского Антония (Блума). Акцент на Тринити и Нео сделан безусловно.

"Матрица" — это притча. Почему Господь для проповеди использовал именно притчи, а "проповедь", "навязывание христианской модели" очень редко? Притча убедительней чем голые слова, так как основана на предметах, о которых сложно спорить: виноград, семена, тесто и т.д. Фильм "Матрица" смотрится убедительно? Бесспорно. Остается самая малость — применить эти законы к духовному миру: "Царство Небесное подобно..." Что мы и постарались сделать.

Никто ведь не спорит с притчей Господней о виноградной лозе. Как же мол так? Я читал, что лоза — символ языческого бога Диониса. А тут намешали христианскую проповедь. В притче важно не сколько то, от чего ты оттолкнулся, как то, к чему подвел. И еще, над притчей нужно думать. Ответ, а следовательно и путь, нужно искать. Притча заставляет идти к ответу. А это и есть начало веры. Фильмов о Иисусе много, но популярны ли они среди подростков? Колос, лозу не все они тоже в руках держали, зато повально бредят компьютерами. Ну что же, можно оттолкнуться и от этого.

Если в фильме, при желании и можно разглядеть оккультные образы, как утверждают мои критики, означает ли это, что нужно отказаться от самой идеи, потому что ее кто-то уже использует? Нужно ли из корыта, выливая воду, выплескивать и ребенка? Действительно, оккультисты, как и протестанты, многое украли из Православия. Так тем более нужно объясниться, а не спасовать. Можно конечно откреститься и отойти в сторонку: "Да ну его, язычество поганое". Но ведь весь мир от фильма без ума. Если станет вопрос: "ИЛИ "Матрица, ИЛИ Христианство", подростки выберут первое. Лучше поставить вопрос так: "От "Матрицы" — к христианству". Пассивность, в любом случае, ничего не даст. Разве плохо, что появилась христианская интерпретация? Урок можно начать так: "Сегодня, ребята старших классов, мы поговорим с вами о грехе. Помните эпизод с агентами...". А закончить урок можно просто Евангелием.

Мое убеждение таково: настоящая вера не боится сомнений. Не в том смысле, что сомнений не должно существовать, а в том, что не надо боятся их преодолевать. Это называется рост веры.

С уважением свящ. Вадим Семчук

P.S. Прилагаю статью о миссионерстве диакона А.Кураева.

ДИАКОН АНДРЕЙ КУРАЕВ О МИССИОНЕРСТВЕ

Для православных проповедей всегда было традиционно искать точки соприкосновения с внешним миром, даже с язычниками, чтобы, отталкиваясь от них, дальше уже говорить о том, что дорого и свято для нас. Ап. Павел и у языческих авторов находил цитаты, помогавшие ему обретать понимание со своими слушателями. Знаете ли Вы, по какому поводу языческий поэт сказал фразу, цитированную Павлом — "Все критяне лжецы"? Это цитата из Каллимаха: "Лгут критяне всегда: измыслили гроб твой критяне; Ты же не умер, но жив, о, Зевс, присносущный владыка!". Как видим, ложь критян в утверждении, будто на их острове находится могила бессмертного Зевса. Но это не помешало апостолу использовать стих, логичный именно в рамках языческой мифологии.

И апологеты 2-3 веков, и святые Григорий Богослов и Василий Великий ссылались на авторитет языческих философов и поэтов.

К сожалению, то, что было авторитетом для древних греков, уже не является авторитетом для современной молодежи, и поэтому ссылки на Платона, или философов-стоиков, или Гомера будут уже для них не очень убедительны. Но есть другие символы, другие тексты, другие имена, которые находятся на слуху и которым современная молодежь доверяет. Значит, в современной культуре надо искать такие точки, отталкиваясь от которых можно подводить людей к размышлениям о самом главном.

По моему опыту есть аудитории, в которых только таким, окольным путем можно подойти к обсуждению евангельских тем. Эти аудитории я определяю по числу жующих челюстей. Ну, не все у нас в стране схимники. Есть еще и просто студенты. И если с эллинами надо быть не как иудей, то со студентами надо начинать разговор с того, что им (а не нам) интересно и понятно. Даже из их мира в наш тянутся ниточки...

"МАТРИЦА ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ. ПРАВОСЛАВНЫЙ ВЗГЛЯД"

Священник Вадим Семчук. E-mail: pravos_centr@eltech.com.ua

Довольно точно и честно назвали свой новый фильм братья Вачовски. Ведь "революция" по Ожегову — коренной переворот, резкий скачкообразный переход от одного качественного состояния к другому. "Матрица: революция", впрочем как и предшествовавшая ей "Матрица: перезагрузка" — грустный пример того, как хрупка бывает хорошая идея перед лицом коммерции и опошления.

Когда появились слухи, что "Матрица" будет иметь продолжение и превратится в трилогию, разум возмущался: "Как?! Неужели этому фильму нужно продолжение? Что нового можно добавить к сказанному?" Но добавить нашлось чего. Тема любви Нео и Тринити дополнена сценами секса напоказ, разъяснено, что храм — это место для вакханалий, а мировоззренческая позиция дополнена полным набором надуманных диалогов и "изреченных истин", которые чаще всего, к сожалению, воспринимаются как игры в духовное блудословие.

Прискорбно, но замечательный фильм-притча, который заставил многих задуматься о самом главном, выродился в сериал, очередной "фантастический триллер".

Основной минус фильма "Матрица: революция", на мой взгляд, в том, что фильм сам стал заводить в Матрицу. Если в первой части было сказано, как выйти из иллюзорной Матрицы; сказано, что смерть — преддверие воскресения; что жизнь не такая как кажется и все было ясно, то в третью часть трилогии напущено столько тумана, что не разберешь, где правда — не ясно ничего: Нео, "колючая голова", Архитектор, Смит, Француз, люди, машины — у каждого своя война и политика; под Нео теперь также можно подставить кого угодно: хочешь — Христа, хочешь — Антихриста, хочешь — себя. И окажешься все равно прав. Если в "Матрице" отношения между героями символизируют понятия веры, отношения Бога и человека, то есть укладываются в схему-притчу основных духовных понятий, то в "Матрице: революции" подвести все философские противоречия к общему знаменателю невозможно.

Идеи фильма не вписываются даже в рамки элементарной логики и последовательности. Если в первой части разница между настоящими людьми и программами составляла основную идею, то в последней части ее вообще не наблюдается. Так, в эпизодах с вокзалом мы знакомимся с интересной семейкой: мама, папа, дочь, причем мама и папа — программы, а их дочь — человек. Во второй части выяснилось, что Пифия — тоже программа. То же смешение понятий относится к Нео и Смиту: Смит — это Нео, только с другой стороны. В Матрице ты или в Сионе — это теперь тоже не имеет уже значения. Фильм полностью изменил себе. Если в первом фильме Морфиус показал Нео землю, которая выглядела ужасно (черное небо без солнца, нагромождение бетона и железа) и было сказано, что вот она — настоящая реальность, то в конце трилогии видим, что земля в мгновение превращается чуть ли не в рай. И все это по воле Матрицы и ее шефов. Но ведь основа первого фильма заключалась в том, что "ложки нет", между иллюзией и реальностью — непреодолимая пропасть. Здесь же восторжествовал обратный принцип — ты имеешь то, что предложит тебе Матрица. Хочешь восход солнца и цветы на лужайках — извольте получить. Если в первой части освобождение человека от Матрицы описывается как очень трудный процесс, то в конце трилогии все люди будут освобождены в директивном порядке и без всяких проблем. Похоже, что между Матрицей и реальностью теперь нет никакой разницы. Символично, что значительная часть событий происходит на вокзале — срединном месте между реальностью и иллюзией. Похоже, что там заблудился не только Нео, но и Вачковские тоже. Раздробленная правда стала множеством маленьких правдочек. Хотя, впрочем, Апокалипсис и будет временем подмен и полуправд.

После просмотра этого фильма почему-то вспомнились гностики — люди, пытавшиеся синтезировать истину Евангелия с "умными истинами более древних знаний". В результате возникли учения о эонах, христах, избранных, воплощениях и т.п. Похоже, что "Матрица: революция" не избежала этого искушения. Вместо синей таблетки зрителю предложена собственноручно спрограммированная очередная Матрица.

В нравственном отношении фильм воспринимается гораздо лучше, чем в философском. Коротко охарактеризовать его можно так: картина о том, что нужно верить до конца, о том, что любовь и вера неразрывны с подвигом, о том, что путь нужно продолжать.

Но опять же, все это — родом из первой части трилогии (как и положительная идея того, что кармы нет). Все это уже было ранее и нового добавить братья-режиссеры ничего не смогли. Даже диалоги повторили те же: Морфиус и Нео вспоминают свои отношения из первой части, Нео и Тринити — свои, а Пифия напоминает Нео, какой была первая встреча между ними.

Я не могу воспринять три части "Матрицы" как единую по замыслу трилогию. Слишком большой разрыв в идеях. Порой создается впечатление, что Вачовски сами себя пародируют.

Радостно, что им удалось создать замечательный по своей глубине фильм "Матрицу", грустно, что продолжение фильма не удалось.

Но, с другой стороны, ведь первый фильм и учил, что нужно жить трезвенно, что иллюзия обманчива и привлекательна, что выйти из Матрицы можно лишь победив ее, сделав правильный выбор и усилие. Продолжение "Матрицы" с ее полуправдами ставит перед нами такой выбор.

Этот экзамен будет продолжаться еще долго: внешнее и внутреннее, правда и ложь, Христос и Антихрист. К чему приклонимся?