Христианский юмор - истории выдуманные и невыдуманные

Быть грустным – это значит всё время думать о самом себе
Авва Илларион

Праздники и будни

В очереди за крещенской водой.

– А чо за праздник-та?

– В этот день Иисус Христос принял нашу веру православную и покрестился...

* * *

Заходит в храм женщина, широко крестится трижды на продавщицу свечей.

– Я, – говорит, – в храм нечасто хожу, но мне надо помолиться за сына, чтобы он экзамен сдал. Кому тут помолиться?

– Богу, – отвечаю.

– КАКОМУ Богу?! Иконе какой свечку поставить?

* * *

– Батюшка, я получила пенсионное удостоверение с номером 666...

– А у меня в Библии на 666-й странице книга Екклесиаста начинается – что делать будем?

* * *

Священник рассказывает. Работница после службы выносит ведро из часовни. Возвращается. К ней бегут две женщины и кричат: «Подождите, не переходите нам дорогу с пустым ведром!» Отдышались: «А во сколько завтра можно ребёнка причастить?»

У одной из них священник освящает квартиру. Везде побрызгал, она открывает маленькую дверку, которой прикрыт электросчётчик, и таинственным шёпотом просит: «И сюда помолитесь немножко, а то у нас тут бес живёт...»

* * *

Рассказывает молодой человек:

– Сегодня я врезался в машину, пытаясь ответить на телефонный звонок мамы. Когда я поднял трубку и рявкнул: «ЧТО?!» – она сказала: «У меня просто было плохое предчувствие, и я позвонила узнать, всё ли в порядке».

* * *

Большая родительская суббота, кладбищенский храм, проповедь после литургии. По окончании проповеди батюшка говорит:

– А теперь, дорогие мои, идите по своим могилкам....

* * *

Маленький мальчик оказался в церкви, построенной в честь павших воинов, на стенах церкви – изображения с надписями в память о солдатах. Малыш, ещё не умеющий читать, спрашивает у священника:

– А что там написано?

– Это в память о тех, кто погиб на службе.

Мальчик, с опаской глядя на батюшку:

– На утренней или на вечерней?

Высказывания российских политиков

«Бог послал мне испытание. И я знаю за что. Не всегда согласовывал с Ним свои действия».
Павел Бородин, госсекретарь Союза России и Белоруссии («Известия», 21 мая 2001 г.)

* * *

«Пожалуй, первооткрывателем негативных социальных последствий положительной обратной связи по богатству был Иисус Христос».
Юрий Росляк, первый вице-премьер правительства Москвы («Итоги», 1998, № 6).

* * *

«Даже Иисус Христос не был идеальным. То, что вместо того, чтобы пробежать по этой пустыне, 40 лет водил туда-сюда народ, или кто там, Моисей водил?.. Но Иисус-то видел, куда ведут!»
Анатолий Квашнин, полпред Президента в Сибирском федеральном округе, 13 октября 2005 г.

* * *

«В начале было слово, и его феномен случился 2000 лет назад, когда за слово пострадал... Ну, тот, кто пострадал».
Леонид Надиров, первый замминистра культуры, (на заседании комиссии Совета Федерации по информации 6 октября 2004 г.).

Встречаются два брата…

– Ваш банк даёт кредиты под честное слово?

– Без проблем...

– А если я не верну?

– Вам будет стыдно перед Всевышним, когда предстанете.

– Когда это ещё будет...

– Вот если пятого не вернёте, шестого предстанете.

* * *

– Папа, это правда, что в некоторых мусульманских странах жених не знает, кто его невеста, пока не женится?

– Это в любой стране, сынок! И у нас тоже…

* * *

Встречаются два брата. Один другому говорит:

– Ты чего в церковь не ходишь?

– Да не могу, бесы не пускают. Совсем измучили, проклятые.

– А ты им скажи, что в кино идёшь.

* * *

Приходит в храм дедушка и говорит, хитро прищуриваясь:

– Я, брат ты мой, конечно, неверующий, но Христа уважаю! Да... И заповеди Его соблюдаю! Все одиннадцать! Щас я их вспомню. Мне их рассказывал энкавэдэшник, когда я в лагере сидел, на всю жизнь запомнил. И исполняю! Ну вот, значит, заповеди: э-э... «не обворуй», «не обругай» и это... А! – «не обессудь»!

Монашеские истории

Один монах другому: «Я бы перед тобой смирился, но, думаю, это тебе не будет полезно».

* * *

Инок, недавно поступивший в обитель, с сочувствием и некоторым удивлением: «Да-а, брат, посетил же тебя сегодня Господь через меня скорбями...»

* * *

Из дневника новоначального инока: «...Так хочется всем рассказать, что я ушёл в безмолвие!»

* * *

– А что у этих двоих братьев за синяки под глазами?

– Да они вчера весь вечер спорили о том: можно ли потерять благодать Божию!

* * *

Как-то навстречу митрополиту Венедикту вышел молодой послушник. Растерявшись, он упал на колени и, позабыв имя владыки, стал просить благословения:

– Благословите, отец Вини... Вини... Вини…

Владыка, улыбнувшись, сказал:

– Благословляю тебя, Пятачок.

Атеисты бывают разные

– Мужики, помогите машину толкнуть, заглохла! – заводит священник разговор с односельчанами-алкоголиками.

– Батюшка, а чего мы тебе помогать-то будем? Мы же атеисты!

– Да?.. Мужики, а вы какие атеисты будете? Атеисты – они же разные бывают. Есть исламские атеисты, есть иудейские, есть католические, протестантские, буддийские атеисты...

– Не, батюшка, мы атеисты наши, православные!

– Ну, тогда чего ж вы стоите? Помогите машину толкнуть!

Помогли.

* * *

В одной из епархий архиерей очень любил на Пасху возглашать «Христос воскресе!» на разных языках. Соответственно, ещё больше ему нравилось слышать в ответ «Воистину воскресе!» на том же языке. Во вторник Светлой седмицы с 5 часов утра владыка служил в монастыре утреню. В храме, кроме служащих монахов и двух певчих (знаменный распев), молятся несколько бабушек, самых верных и стойких прихожанок. Владыка произносит пасхальное приветствие по-церковнославянски – следует ответ (громкий и стройный), по-гречески – следует ответ (не менее громкий), по-латыни – следует ответ (потише). Затем внезапно владыка говорит по-японски: «Христос Фуфукацу!» Все (монахи и певчие) растерялись, момент тишины – и вдруг в этой тишине слышен голос одной из бабушек: «Ну, загнул!..» Все смеялись. Владыка – тоже.

* * *

К инспектору Ленинградских Духовных школ Льву Парийскому, выпускнику ещё дореволюционной Санкт-Петербургской академии, подходил студент и спрашивал:

– Можно мне сегодня попозже вернуться в академию, я девушку провожаю?

– Что-о? Девушку?! Нельзя! Тьфу-тьфу-тьфу!

А если студент спрашивал по-другому:

– Можно мне сегодня попозже вернуться в академию, я барышню провожаю?

– Барышню? Пожалуйста!

Перед началом поста

Владыка задаёт семинаристам вопрос:

– Как сказать одним словом, что такое Великий пост?

Из класса:

– Четыредесятница.

Владыка:

– Нет.

Из класса:

– Святая Четыредесятница.

Владыка:

– Нет.

Семинаристы предлагают ещё пару вариантов, и наконец владыка подводит итог:

– Не знаете... Запишите: Великий пост – это особое время в жизни христианина...

* * *

Муж и жена ведут горячий диалог о посте. Муж:

– Да не буду я поститься! Я хочу жрать по-человечески! Не нужна мне твоя трава! Дайте мне нормального ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО мяса!

* * *

Перед началом Великого поста батюшка рассказывает с амвона, что можно кушать в пост, а чего нельзя: мясо, рыбу, куриные яйца и т.д. Вдруг одна из бабулек спрашивает: «А гусиные или перепелиные яйца можно?» Батюшка начинает опять объяснять, что нельзя. Бабушка внимательно слушает и с интересом спрашивает: «А крокодильи яйца можно?» Батюшка изменился в лице и говорит: «Вот вас, лично вас, я благословляю в пост есть крокодильи яйца».

* * *

Прихожанин, дождавшись своей очереди на исповедь, поворачивается к другим прихожанам и вместо привычной фразы «простите меня, грешного» в волнении заявляет: «Спасите меня, грешного!»

Нежданное слово

Нежданное слово

Александр Маслов — петербургский поэт, член союза писателей России, автор книг «Вечерние чтения» (2003 г.) и «Старик и смерть» (2003 г.).

Предлагаем вашему вниманию новую книгу стихов Александра Маслова «Нежданное слово».

В книге автор обращается к своим излюбленным темам — будущее, служение Родине и поэзии, вечные ценности жизни — вера и любовь. Всмотритесь в этот мир поэта - плотника, в открытую душу вашего современника, в это своеобразное отношение к действительности. И разделите с ним радости и печали русского сердца...


Я всегда найду себе покой,
Онемев над новою строкой.

В той, что ежедневно хмурит бровь,
Я всегда найду свою любовь

В сыне, озорство его любя,
Я всегда узнаю сам себя.

В Родине, которую горжусь,
Я всегда найду Святую Русь!

Александр Маслов. Нежданное слово

С полным текстом можно ознакомиться здесь >>


Совенок

Рассказ, автор Александр Костюнин.

Посвящается Владимиру Георгиевичу Бояринову

Когда мальчишки растут, то обычно предпочитают играть с мальчишками: в машинки, войнушку, в футбол... Девочек в свою компанию не больно-то любят принимать. Мой Серёжка такой же. Исключение сын делал только для одной девчонки.
Он называл её Совёнок.

Похожа…

Широко распахнутые выразительные глаза. Длиннющие реснички. Казалось, слышно было, как они хлопают. Махонькая, годика три. Серьёзная-серьёзная. Мать заплетала ей косички раз в неделю, очень туго, чтоб не растрепались. Девчушка замрёт, а голова крутится: вправо-влево, вправо-влево. Точь-в-точь совёнок. Косички следом – туда-сюда.

Поселились они с матерью в нашем доме прямо за стенкой, в однокомнатной квартире. Раиса работала продавщицей в угловом. Рыжие волосы до плеч, яркая помада. Многообещающий взгляд маслянистых глаз. Призывно-короткое платье в обтяжку, подчёркивающее стройную соблазнительную фигуру. Всегда открытая к общению. К ней частенько захаживали мужики, оставались на ночь. Такая «прости господи» была… Во дворе Раису прозвали Кошкой.

Моё общение с соседями ограничивалось дежурным: «Здрасьте!» Я старался не обращать на них внимания, покуда не увидел сынишку на улице вместе с пацанкой.

Они строили в песочнице диковинный город. Девчушка, присев на корточки, лепила маленькими ладошками башенку дворца. Сын был старше года на три, а играл с ней увлечённо, не замечая разницы в возрасте.

Я важно подошёл, наклонился к Совёнку, протянул руку:

– Ну, давай знакомиться. Как тебя зовут?

Девчушка опустила голову, спряталась за панамку и стала демонстративно ковырять совочком землю.

– Так как же тебя зовут?

– Меня-то – ладно, а тебя?

Я представился.

– Мне мама с чузыми дядьками не велела лазговаливать.

Озадаченно убрал руку:

– Разве я чужой? Мы теперь соседи.

Она внезапно вскочила, уставилась вдаль:

– Тлл-лактол! – и брыкливо поскакала прочь.

Я мучительно искал взглядом тяжёлую технику, но улица была пуста.

– Да пукнула она, – истолковал Серёжа загадочные действия своей подружки.

Так мы с Наташкой и познакомились.

***

Дом наш стоял в центре провинциального городка.

Двухэтажный, кирпичный, благоустроенный – роскошь по тем временам. Во дворе – уголок чарующего леса-сада. В центре плечистые сосны поддерживают своими кронами небо. Рядами – кусты чёрной смородины и сирени. По соседству, за высокой сетчатой оградой, большущий школьный приусадебный участок. Весной-летом птицы щебечут, поют заливисто на разные голоса. Выйдешь на улицу – благодать! Гремящих трамваев да гулких троллейбусов нашему городишке не полагалось по статусу. Маленький ещё! Идёшь по центральной улице, сделаешь шаг в сторону, юркнешь под широкий навес тополиных листьев, проберёшься сквозь густые заросли черёмухи – и сразу окажешься на тихой заповедной полянке перед жёлтеньким домом, словно в далёком оазисе.

Снаружи наш жизнерадостный домик-одуванчик казался сказочно-солнечным. Но в жизни как: если с одной стороны светит солнце, с другой – обязательно мрак.

Жильцы хорошо знали, что скрывалось за нарядным фасадом.

Уютная обитель была возведена на месте бывшей помойки. При спешном строительстве нижние кирпичи укладывались прямо на грунт и дом на глазах врастал в землю. Стены, потолок при движении вниз запаздывали, пол опускался быстрее. Между полом и стенами появлялись щели. Сперва небольшие. Их старательно заделывали цементным раствором, но они расширялись всё больше и больше, и уже никакие замазки не могли залатать непокорные бреши.

Данное обстоятельство устраивало большинство исконных обитателей дома – огромных серых крыс. Они не были прописаны здесь, хотя проживали на полных правах. Это нас подселили к ним. Свалка, где они раньше безраздельно хозяйничали, стараниями горожан обрела крышу в виде нашего дома. Им стало теплее, сытнее, интереснее: ночью, в поисках пищи, они проникали в шкафчики на кухне; деловито копошились в помойном ведре; через прорехи в стенах с топотом носились из квартиры в квартиру, пробегая по телам спящих людей. Серые полчища под полом пищали, гужевались, устраивали оргии. В первые годы мы пробовали с ними бороться. Подсыпали в углы пищевую приманку с ядом. Крысы в катакомбах дохли, и смрад в доме стоял такой – хоть на улицу беги!

Завели Маруську. Однако проявления у неё охотничьих инстинктов не дождались. На уме у кисули было одно. Любой месяц ей – март. Про своих котят она скоро забывала и – по новой, слушать оратории похотливых котов.

От конфронтации с крысами пришлось перейти к мирному сосуществованию.

Нашим детям дырявый дом тоже нравился, обогащая их жизнь приключениями. Не будь щелей, им пришлось бы общаться привычным дедовским способом, преодолевая дверные заслоны. А для этого усилий-то сколько нужно? Сначала спросишь у родителей разрешения сходить в гости. Услышишь в ответ: «Уроки сделал?!» Сделаешь уроки, обуешься, накинешь куртку, выскочишь на стылую площадку, долго названиваешь в соседнюю квартиру, перетаптываясь от холода с ноги на ногу, дождёшься, когда Совёнок откроет дверь…

А её мама не пустила!

Через щели общаться было намного удобнее.

Без таможни, границ – напрямую. При этом ускоренно развивались как культурные, так и торговые связи. Характер товарообмена содержательно менялся в зависимости от возраста населения. Вначале ребята передавали совочек, зеркальце, яркие фантики, пупсиков. Затем, уже в школьном возрасте, – книжки, карандаши, альбом с семейными фотографиями, коллекцию марок. Когда Совёнок научилась писать, в оборот пошли записочки.

***

Дети подрастали.

Совёнок пошла в первый класс. Ходила важная, с огромным ранцем, с пышными бантами в светло-русых косичках. Мамаша проводила её до школы один раз, и на том провожанья закончились.

Мой Серёжка каждое утро дожидался Совёнка во дворе, заботливо брал за руку, и они торжественно шествовали в храм науки. А то ещё тетрадки с домашним заданием проверит. Сын опекал её без понуждения, охотно. Она благодарно молчала в ответ.

Я был уверен: с возрастом у Серёжки прихоть нянькаться пропадёт. Но время шло, а ничего не менялось. По мне, лучше бы он крепче за науку цеплялся, лишний раз книжку в руки взял. Прежде надо устроить свою судьбу, выучиться, твёрдо встать на ноги. Чтоб всё было как у людей.

Осень с холодами принесла ранние сумерки. Низкие тучи, когда пустые, когда с дождём, накрывали город. Дети теперь встречались реже. Раиса отдала дочь в «продлёнку», забирала последней. И Серёжка занят допоздна: пока из школы придёт, пока сбегает за хлебом, приготовит уроки – на дворе темно. Гулять не пускаем. Перед сном нужны спокойные занятия. Всё складывалось удачно, одно к одному.

Было видно: скучал он по ней…

А у Раисы – в ночь-полночь «карусель»! За стеной только ещё пробасит мужской голос, только начнётся перезвон гранёных стаканов, я уж точно знаю – сейчас соседка промурлычет:

– Натуся, зайка, пойди погуляй! Поиграйся!

И Наташку, как бездомного котёнка, – за дверь.

Да ещё бросит вдогонку:

– Шапочку завяжи, чтобы ушки не надуло!

Выйдешь на улицу покурить, встанешь у подъезда, поёживаясь от стылой вечерней слякоти. С тополей, тяжело кувыркаясь, облетают последние усталые листья. Они ложатся на землю и обретают покой. Тусклый свет голубого окна едва обозначает готовую к снегу скамеечку. А в глубине двора – монотонно-прерывистое металлическое повизгивание: Совёнок качается на качелях.

Этот унылый скрип в чёрной тишине щемит душу.

Безотцовщина… Судьба девочки была очевидна. На дикой яблоне ничего не может вырасти, кроме дичка.

Как правило, «прихожане» у Раисы дольше одной ночи не задерживались, а тут… В феврале было. Заходит Совёнок. Сиротливо встала у двери, вид потерянный. Молчит. В безвольно опущенных руках – портфель. Какая она первоклашка?! Кнопка совсем.

Мой Серёжка встревоженно:

– Ты чего?!

Совёнок, не поднимая головы, пробубнила:

– Мамка сказала, завтра к нам дядя Жора переедет. Насовсем…

Сообщила и ушла. Серёжка схватил пальто, шапку и, на ходу одеваясь, выскочил следом.

Жорку Захлыстина знали. Тщедушный такой, занозистый… Несколько судимостей за плечами. Недавно освободился.

На следующий день я засиделся на кухне с бумагами. Мои уже спали. Время от времени включал электрический чайник. Стараясь не греметь, подливал в заварник кипяток, помешивал ложечкой в стакане тающий сахар, не отвлекаясь от чтения, пил. Горячий терпкий напиток отгонял сон.

А за стенкой у Раисы – гульба… Через щель слышимость такая, что шёпот различим, а тут пьяные голоса, да на повышенных тонах.

– …Жорка, ай!.. не приставай!

Раздался гогот, послышалась довольная возня. С пронзительным звоном что-то упало. Чавкающие чмоканья перемежались с придыханиями Раисы:

– Да… стой ты… дочка… не спит. Слышь, пусти!

На минуту всё затихло. Затем откупорили бутылку. Гранёными стаканами глухо чокнулись, изобразив подводные карельские камушки. Не тостуя, выпили. Запахло огуречным рассолом. Мужской голос, заплетаясь, прогнусавил:

– Огурцы ни-ничего. Пошли в кровать.

– Дочка рядом, не буду!

– Пусть на кухне сидит.

Они с топотом подались в комнату, оттуда грубый окрик:

– Марш на кухню! Дай с матерью поговорить!

Раиса, играя в поддавки, согласно прыснула от смеха. Девчонка спросонья захныкала, послушно поплелась. Я тихо метнулся к настенному выключателю. Стало темно. Только там, где щербатая стена не достигала пола, пробивалась полоса света. Чёрные тени Наташкиных ног протянулись ко мне через щель до плинтуса, причудливо изогнулись, стали подрагивать. Наташка безутешно, горько плакала. Тени пропали, шаги стали удаляться…

Минутную ночную тишину разорвал пьяный рык:

– Ах ты, падла!..

Громкий топот, частое шлёпанье детских ножек.

Истеричный плач Наташки грубо ворвался через брешь. Я старался не дышать, чтобы ничем не выдать своего присутствия. За стеной захлопали дверки кухонных шкафчиков, зашуршала бумага, и на пол что-то посыпалось, словно бусы порвали.

– На колени!

– …Дядя Жора, я больше не буду! – умоляла Наташка.

– На горох вставай… Сбежишь – убью!

Послышалась возня. Девочка приглушённо мычала. Я, как зачарованный, уставился на жёлтую полосу света и вдруг увидел: из щели выскочила… крупная сухая горошина. Покатилась по полу, ткнулась в мой тапок.

Пытаясь избавиться от неуютного состояния, поднялся и на цыпочках, чтоб не скрипнули половицы, вышел из кухни.

Наутро Серёжка, как всегда, дождался Совёнка во дворе, взял у неё портфель, и они потянулись к школе. Сын вернулся с уроков расстроенный. О причине я догадывался, потому не спрашивал.

Забудется со временем…

Вечером он достал любимую книгу, подушечку-думку, поставил на пол лампу, выключил большой свет и лёг на тканый половичок. От печки приятно потягивало теплом. Я сел на пороге, закурил, с интересом посматривая на сынишку. Маруська, наша рыжая радость, поластилась к нему, растеклась на груди. По ту сторону пограничной стены кряхтела Наташка, тоже устраиваясь поудобнее. (Видно, заранее условились!)

– Давай я тебе вслух почитаю, – предложил сын.

Совёнок кокетливо возразила:

– Нет-нет, Серёжечкин… Ты лучше что-нибудь расскажи… Какую-нибудь сказку.

– Про что?

– Про вашу Марусю.

Из щели появился тонкий берёзовый прутик, начал зазывно подрагивать перед самым носом кошки. Та нехотя махнула лапой и застыла, не сводя взгляд с прутика.

Мечтательно подперев ладонью подбородок, сын облокотился на подушечку:

– Сказки я умею только читать.

– А ты не знаешь, почему мою маму во дворе называют «Кошкой»?

– Не-ет.

– Потому что она самая-самая ласковая. Вот! Хочешь, я расскажу тебе свою сказку? Я сочинила её прошлой ночью.

– Ты придумала сказку? Сама?!

– Да-а. Рассказать?

– Расскажи, интересно.

Сын прижался щекой к мягкому урчащему телу кисули и приготовился слушать.

За стеной, будто за кулисами театра, детский голос таинственно промолвил:

– Жила-была на свете… маленькая девочка…

Сказительница вздохнула... и продолжила:

– Жила она с мамой за тридевять земель в сказочной долине, в маленьком белом домике. Была девочка очень-очень красивая. Её длинные вьющиеся волосы – цвета солнца. Ходила она всегда в красных башмачках и белых чулочках. А в той стране хозяйничали огромные злые крысы. Никто-никто не мог с ними справиться. Она страшно боялась крыс… потому, что у неё не было папы. Ты не думай, это я не про себя рассказываю.

Сын промолчал.

– Ту девочку звали А?йгу – по-карельски значит «время». А?йгу помогала маме по хозяйству: пасла овечек, ходила с маленьким ведёрком по воду к ручейку. Мама пряла пряжу, а она сматывала нитки в клубок и по воскресеньям отправлялась в соседнюю деревню продавать красивые вязаные рукавички и носочки. Домой приносила вкусненькие карамельки. Наступал вечер, мама укладывала доченьку спать, гладила её по длинным локонам и нараспев говорила ласковые слова…

– Колыбельную пела...

– ...А сама грустная такая. Когда А?йгу ходила на ярмарку, она заметила, что у всех-всех ребяток есть не только мама, но и папа. И однажды А?йгу спросила:

– Мам, а где мой папа?

У мамочки появились на глазах слёзы, она обняла доченьку и открыла ей страшную тайну: у А?йгу тоже был свой папа, но злые крысы унесли его за высокие чёрные горы, когда она была ещё совсем-совсем маленькая. Тогда мама оставила девочку на соседей и смело пошла по крысиному следу. Долго шла. День шла. Ночь. Привёл след к подножию самой высокой горы… Тебе интересно?

– Что дальше-то было?..

– …привёл след к подножию высоченной страшной горы. А рядом стояла маленькая ветхая избушка. Мама постучалась в окошко, и к ней вышла добрая волшебница. «Я знаю о твоём горе, – сказала она. – Сама ты не спасёшь папу. Возвращайся домой, назови дочь именем «А?йгу», и только когда она сама спросит о папе, выпей этот настой – фея дала маме изумрудный пузырёк, – ты превратишься в кошку. И сразу, вместе с А?йгу, приходи сюда, к высокой скалистой гряде. Крысы живут за ней. Там они и держат в заточении пленника. Раз в день, едва солнце коснётся вершины, огромные челюсти горы раздвигаются, одна половина её поднимается вверх, и появляется громадная щель. Бегите через неё на другую сторону хребта. В это время все крысы уходят на равнину за добычей. Коли до захода солнца вы не успеете папу спасти, гора снова опустится, челюсти сомкнутся, и вы навсегда останетесь в царстве крыс. Помни об этом!».

– Ты взаправду, что ли, сама это выдумала? – изумился сын.

– Слушай дальше!

Совёнок шумно завозёхалась:

– Мама вернулась домой, назвала доченьку именем А?йгу и стала ждать. В тот вечер, когда девочка впервые спросила о папе, она достала волшебный пузырёк, выпила настой и превратилась в рыжую кошку. Вдвоём они отправились к дальним кручам. Шли день. Шли ночь. И дошли до зловещей горы-громады. Стали ждать.

Ночь постепенно растворялась в дне. Край солнца выглянул из-за сонной вершины. И тут раздался страшный грохот. Земля и скалы задрожали. Камни поднялись, и в горе открылась огро-оомная чёрная щель. Узенькая тропинка ускользала вглубь. Зелёные кошачьи глаза хорошо видели в темноте. Кошка смело побежала вперёд, девочка за ней. Они пробирались между камней, берегами подземных озёр, пока пещера не закончилась. Вышли они из-под каменного свода и попали в густой дремучий лес. Деревья повалены друг на друга. Везде паутина. Сырость. Мрак. Солнышка там нет, одни светлячки своими огоньками-фонариками подсвечивают. Тропинка вела, вела их и привела к развалинам старинного заброшенного города. Куда дальше путь держать – не знают. Если не успеют до захода солнца, навеки останутся в сером царстве.

Неожиданно одна из чугунных дверей стала медленно, с тяжёлым скрипом, отворяться. Кошка и А?йгу зашли внутрь. Смотрят: на большом деревянном помосте, укрытом шкурами крыс, сидят папа А?йгу и красивый юноша. Не шевелятся. Глаза закрыты. Заколдованные потому что. Рыжая кошка прыгнула на помост. Обошла вокруг них трижды и, проходя мимо, каждый раз задевала их своим хвостиком. Пленники ожили, спрыгнули на землю и вместе с кошкой и девочкой – вон из крысиного царства.

Сказительница замолчала. Сделалось тихо.

Сын нетерпеливо:

– Ну?!.. Дальше!..

– А дальше я ещё не придумала. Но всё обязательно кончится хорошо. Не может дальше… нехорошо, ведь А?йгу нашла своего папу. Главное, теперь они вместе: мама, папа, А?йгу и… юноша.

Сын восхищённо захлопал в ладоши, воскликнул:

– Наташка, ты настоящая артистка!

***

Следующим летом подошла наша очередь на новую квартиру. Покидая «живой уголок», расставаясь с непутёвыми соседями, я и не пытался скрыть радости.

Что там потом стряслось у Раисы, точно никто не знал. Говорили, серенький котёнок, которого Совёнок подобрала на улице, напрудил Жорке в кеду. А у того суд скорый: на глазах у ребёнка он схватил живой комочек и – об угол плиты. На мать руку поднял… Нервное потрясение оказалось настолько сильным, что девчонка потеряла дар речи. Сожитель у Раисы долго не загостился, а Наташка так и осталась немой. Навсегда.

Может, болтали?..

…Прошли годы. Серёжка, несмотря ни на какие уговоры, поступать в университет отказался. У нас в городке окончил простое училище, отслужил в армии. И вот однажды, ранней весной, мы собрались на выходные в деревню. Сын обещал приехать позже... Не один, с невестой. С женой гадали-гадали: «Кто избранница?»

Я отправился на остановку встречать. Беспокойно маялся у обочины, курил до того момента, пока на дороге, вдали, не показался рейсовый автобус. Я заметил ребят через боковое стекло: Серёжка стоял, положив руку на плечо невысокой хрупкой девушке. Сын был сдержан, девушка мельком глянула на меня, смущённо улыбнулась и склонила голову. Её лицо показалось мне знакомым… Словно где-то раньше я видел эти огромные выразительные глаза.

Я шагнул навстречу, взял у Серёжки сумку, с интересом разглядывая спутницу...

Совёнок?!

После секундного замешательства наигранно-весёлым голосом выдавил:

– Ну, здравствуй, Наташа! Совсем красавицей стала.

Она засмущалась, ещё теснее прижимаясь к Серёжке.

Мы добрались до своротки, что вела к нашему хутору. Спустились в тенистую ложбину. Тропинка держала плохо. То одна нога, то другая временами проваливалась, оставляя после себя в талом снегу глубокие лунки. Подошли к дому.

Стол накрыт, сели, завели разговор о погоде. Весна сей год была дружной, говорливой. Мы шутили. Натянуто смеялись. Молчали. Переглядывались. Изучали Наташу. Совсем не похожа на мать: светло-русая тяжёлая коса через плечо, тонкие аккуратные черты лица, яркий румянец на щеках, милая улыбка. Бездонные, зелёные с карими крапинками глаза светились любовью к Серёжке.

Я взял вёдра, пошёл за водой. Не столько по надобности – хотел с мыслями собраться. А мысли в голове крутились разные… Вспомнил: соседка по старому дому видела их вместе, но тогда мне не захотелось в это верить.

Сел возле колодца на остывшую лавочку, закурил. Солнце удалилось на покой, укрывшись тучным небом. Вечерний морозец подсушил снежное месиво, превращая его в ноздреватый колючий панцирь.

После переезда из крысиного дома я и думать не думал про этих соседей. А мой Серёжка, видно, занозился. Не забыл своего Совёнка. Получается, после отъезда они встречались, дружили. Дела… Нам только невесты-инвалида, подранка только не хватало. Нужно спокойно объяснить, что она не пара ему. Я затушил сигарету, вдохнул полной грудью весеннюю свежесть и, зачерпнув воды, уверенно зашагал к дому. Ситуация теперь не казалась мне безвыходной. От найденного решения на душе сделалось спокойно.

За столом в комнате в уютной тишине пили чай. Деревенская кошка дремала у Совёнка на коленях, благодарно взмуркивая в ответ на почёсывание.

Я встал в дверном проёме:

– Наташ, а чем закончилась твоя сказка? Про А?йгу-то, помнишь?

Совёнок всем телом подалась вперёд, попробовала ответить сама, но лишь некрасиво замыкала… Страдающее усилие исказило её лицо. Щёки запылали огнём. Она стала что-то торопливо, взволнованно объяснять Серёжке жестами и мимикой.

Сын несмело перевёл:

– Наташа говорит, что своего принца нашла и хотела бы… называть папой… тебя. Потому что ты добрый, хороший… Если ты, конечно, не против…

Мне словно душу оголили… Я почувствовал, как из неё с болью… выкатилась… крупная сухая горошина.

– Я... что я?.. Лишь бы вам было хорошо…

И будто... тяжёлый гнёт свалился с плеч.

Свалился тяжёлый гнёт...

Да, эта девчонка – волшебница!

Она предложила писать продолжение сказки всем нам. Кто знает, может, настоящие, счастливые сказки в жизни так и слагают. Вместе…

А невестка…

Станет нашей – будет хорошей!

*

Александр Костюнин (A-Kostjunin@yandex.ru)
Петрозаводск, 2008 год

Прыг: 01 02 03 04 05 06 07 08



E-mail подписка:


Клайв Стейплз Льюис
Письма Баламута
Книга показывает духовную жизнь человека, идя от противного, будучи написанной в форме писем старого беса к молодому бесенку-искусителю.

Пр. Валентин Свенцицкий
Диалоги
В книге воспроизводится спор "Духовника", представителя православного священства, и "Неизвестного", интеллигента, не имеющего веры и страдающего от неспособности ее обрести с помощью доводов холодного ума.

Анатолий Гармаев
Пути и ошибки новоначальных
Живым и простым языком автор рассматривает наиболее актуальные проблемы, с которыми сталкивается современный человек на пути к Богу.

Александра Соколова
Повесть о православном воспитании: Две моих свечи. Дочь Иерусалима
В интересной художественной форме автор дает практические ответы на актуальнейшие вопросы современной семейной жизни.