Одно из самых больших затруднений на Западе, если не самое большое, это одиночество. В этой работе исследуются главные причины этого явления.

Одно из самых больших затруднений на Западе, если не самое большое, это одиночество. Западные люди необщительные, молчаливые, неразговорчивые, хорошие работники, любят работать своими руками, починять, строить, что-то делать и т.п. Но думать, рассуждать, делиться, открываться, спорить, это не их амплуа. Им нечего сказать. Другими народами они не интересуются и иностранные языки не изучают.

На эту тему можно и нужно многое что написать. Здесь затрагивается и история, и культура, и психология, и социология, и религия, и политика и т.д. и т.п. Все эти знания являются критическими, так как от них зависит понимание Запада. В этой краткой работе описываются только несколько причин затруднений в общении с местными жителями. Это относится не только к коренным жителям, но и к эмигрантам, так как после известного времени эмигранты впитывают местный культурный фон, и тоже становятся такими как и все.

I – ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ.

1.1 – Россия – православная, семейная страна.

Несмотря на 74 года богоборчества и космополитизма, и 20 лет либерализма, русские люди остались по-духу православными, даже неверующие. Русская литература, музыка, искусство, культура, гены сохранили православную культуру и миропонимание. Многое что в характере русских людей, культуре, поведении и разнице между русскими и западными людьми можно объяснить православной верой. Поэтому, действительно можно сказать, что Россия – Православное государство. Конечно есть и остались отступления, но все-таки, страна осталась по духу и культуре православная и русская, в особенности в глубинке.

Рассматривая и сравнивая культуры разных стран хорошо подводит итог выражение, что Россия является "семейной страной", в смысле общения людей. Любой человек может заговорить и разговориться почти с любым человеком, как со старым другом или членом своей семьи.

На Западе отношение и общение официальное и холодное, там правило "человек человеку волк". Там рассматривают незнакомых как конкурентов и поэтому их нужно сторониться и даже бояться.

«В результате на Руси сложился семейный, солидарный принцип хозяйствования. В отличие от "рыночного", он производил продукт не для прибыли, а для потребления и выживания».

1.2 – Сила слова.

Слово – величайший дар от Господа Бога и этим человек отличается от безсловесных животных. Через слово мы узнаем о жизни, о людях, о мыслях других людей, об их внутреннем мире, через слово мы учимся, получаем жизненный опыт других людей, мы духовно растем, и наконец слово нас греет. Без слова мы теряем контакт с другими людьми и даже с реальностью.

Слово может быть созидательным, учительским, целебным. Оно сеет мир, тишину, любовь, понимание и т.п. Поговорили, и стало легче.

Но сила слова может быть и разрушительная; сеющая ложь, клевету, сплетню, раздор, страдание и т.п.

Итальянцы, потомки римлян (романцы), общительные. Их язык красивый, мелодичный и побуждает к общению и даже пению. Германские народы это вся Западная Европа, кроме Италии, Франции и Испании, не общительные, мало говорят и их язык не мелодичный, а песни их такие-же. Строго говоря французы и испанцы это тоже германцы, но они раньше всех романизировались и поэтому, по-языку и культуре близки к итальянцам.

Господь Бог учит нас через слово, сказанное кем-то другим. Не общаясь с людьми, мы теряем возможный контакт с самим Господом Богом.

Об этом никто ничего не говорит, но общение это самая большая проблема на Западе, не только для русских, но и для других людей из восточной Европы.

1.3 – Круг общения.

Круг общения не только у русских, но и других народов бывшей православной Византии большой. Любой человек на улице может войти в этот круг, если вам или ему это захочется. На Западе этого нет. У них их круг общения очень маленький.

Часто эмигрант говорит, что у него нет друзей и они ему не нужны. Так кажется, так как он так привык к своему кругу общения, что даже его не замечает, не ценит и думает, что это так всюду и у всех.

II – РАЗНИЦА В ЛЮДЯХ.

2.1 – Жизненный путь.

Один из главных препятствий в общении с местными жителями, это что их жизненные пути совершенно другие. Вторая мировая война не затронула их как затронула русских людей. Для многих она даже была панацея (универсальное лекарство). Люди много работали, платили хорошо и они смогли приобрести дома и т.п. Они не пережили те ужасные потрясения и лишения которые пережили русские люди.

Потом нужно помнить, что из-за западной русофобии, ксенофобии, евроцентризма и гордыни, они видят II-ю Мировою войну (World War II, WWII) совсем по-другому чем русские. Для русских она Великая Отечественная Война (ВОВ), так как она действительно была "великая" и действительно "отечественная", так как воевали за сохранение своего дома, своего отечества. Кроме того весь XX век можно назвать "кровавым": война с Японией, две мировые войны, захват власти революционерами и истребление своих врагов, гражданская война в России, гонения на Церковь, несколько потоков беженцев-эмигрантов (1920-е и 1940-е годы), падение государственного атеизма и смена экономической модели и т.д. и т.п. Все это не затронуло людей живущих на Западе, как затронуло русских. Так что на многие темы лучше с ними не говорить, они просто не поймут, а на вызовы не стоит отвечать. Но с другой стороны если нужно ответить, то нужно говорить коротко, просто и ясно, как с человеком из другого мира, с примерами из их личной жизни.

2.2 – Личные качества.

Западные люди скрытные, по душам не могут, и не способны, говорить и открываться, страдают гордыней. Женщины всё таки лучше, они более общительные.

Кроме того они почти все ксенофобы, русофобы и расисты и с вами будут на стороже.

У них нет дружбы, нет "лучшего друга" с которым они дружат всю жизнь. У них есть несколько "друзей", скорей партнеров. С одним играют в теннис, с другим бегают по-утрам, с третьим ездят на рыбную ловлю и т.п.

2.3 – Приветствие на Западе.

Самое обыкновенное, шаблонное приветствие на Западе, говорит много о западном человеке. Приветствие: "Hi, how are you?" Ответ: "Thank you very much I am fine". Это приветствие и ответ является прекрасным показателем менталитета людей живущих на Западе.

2.4 – Русофобия.

Русофобия – большая проблема для русских людей. Вся информация о Русском мире на английском языке несет печать предвзятости, искажения, непонимания и даже лжи. Поэтому, при общении, рано или поздно эта проблема всплывает на поверхность и затрудняет любое общение.

2.5 – Паранойя.

На Западе очень развита паранойя. Человек страдает гордыней, не видит свои ошибки, ни с кем не общается, не обменивается опытом и мнениями, и живет в своем надуманном мире, в котором он герой.

Так как он ни с кем не говорят о своих затруднениях, то в конце концов идет к психиатру и все ему рассказывает за 100 долларов в час.

Другие додумываются, что все против них, достают автомат и начинают всех подряд расстреливать.

2.6 – Работники на Западе.

Работники на Западе на работе не общаются, они работают. Есть минимум общения во время перерыва. После работы все разбегаются. Никаких разговоров о "коллективе" нет, даже такого слова нет. Если работа требует эффективность большой группы, тогда конечно об этом говорят. Чтобы на работе были какие-то кружки, не имеющие отношение к работе, об этом не может быть и речи.

В смысле общения, рабочие (blue collar workers) отличаются от офисных работников (white collar workers). Они работают скажем на сборке автомобилей. Работа физическая, у них завязываются дружеские отношения. В конце недели, после работы они идут вместе выпивать пиво, шутят, общаются, иногда даже домами. Но конечно серьезных разговоров нет. Они тоже не умеют говорить по-душам, и у них тоже нет "разговоров на кухне".

Интересное явление, на Западе люди хорошие работники, но все мечтают каким-то образом получить какие-то суммы, чтобы можно было жить и не работать. С другой стороны, в 1990-ых годах когда в России многие контракты были отменены, работники продолжали ходить на работу без всякой платы, что на Западе немыслимо.

III – ЭМИГРАЦИЯ.

3.1 – Нет понимания.

Русский человек попавший на Запад и хотящий поговорить и пообщаться на более глубоком уровне, почувствует полное непонимание со стороны собеседника, вроде паранойи. Кроме того гордыня, высокомерие и самоуверенность англосаксов всегда удивляет, к ней трудно привыкнуть. (Читайте также - Внутренний мир гордого человека).

3.2 – Потеря знакомой среды – хуже ссылки.

Для новоприезжих все новое. Человек теряет своих родителей, братьев, сестер, друзей, знакомых, коллег по-работе, напарников, весь "греющий мiр человеков". Кроме того он теряет всю знакомую среду в которой жил. За границей все это нужно начинать собирать с нуля.

Коренные жители очень отличаются от восточноевопейских и даже латинских. Кроме того, очень много эмигрантов из совершенно разных стран и даже континентов, как: Китай, Вьетнам, Индия и т.д. и т.п. Такое положение дел создает отчужденность и не способствует разговорам с совершенно чужими по духу и незнакомыми людьми. Всё это не так сильно чувствуется если есть семья, а если таковой нет то можно дойти до сумасшествия.

Жизнь в эмиграции может быть хуже ссылки. В ссылке человека высылают из большого города, скажем Москвы или Петербурга, в какое-то маленькое местечко. Но там говорят по-русски и там русская среда и культура. В эмиграции все чужое: язык, культура, нравы, русофобия и т.д. и т.п. И в этом мире нужно создавать, постепенно и болезненно, свой дружественный и греющий микромiр. Конечно если человек работает на интересной работе и имеет семью, то все это не так заметно. Но, для одинокого человека это очень и очень трудно.

3.3 – Браки новоприезжих.

При таком положении дел, хорошо приезжать с женой или мужем. Но и это не решение проблемы одиночества. Появляется масса других проблем. Три четверти новоприезжих браков вскоре расстраиваются. Дело в том, что эмиграция это букет сложных стрессов и проблем, которые ни все способны разрешить и предупредить и даже понять. Если предупредить людей, то они не верят, так как в их жизненном опыте ничего подобного не было.

Конечно очень помогает, если супруги примкнут к здоровому православному приходу (общине). Там всегда можно найти соотечественников и поддержку.

Если есть дети то с одной стороны они сплотят семью, а с другой стороны они страшно усложняют жизнь. Воспитание детей нельзя пустить на самотек, так как местная культура их развращает и это эмигранту очень трудно понять. Нужно за детьми постоянно следить. После культурной революции 1960-ых годов школы стали на столько плохими, что многие родители предпочитают сами заниматься с детьми, это так называемое "домашнее обучение" (home schooling). Потом детям нужен какой-то спорт, подходящие друзья, а для воспитания правильных ценностей и совести необходима церковная школа и т.д. и т.п.

Говоря о детях, нужно сказать, что они не будут переживать такие травмы как их родители. Но будут денационализироваться, терять свою русскость и самим этим удаляться от своих родителей, а под старость они же нужны родителям.

Найти супруга за границей это значит, что вы отдаете себя в руки совершенно незнакомого человека и незнакомой культуры, что почти обеспечивает полный провал.

3.4 – Эмигрант.

Эмигрант может получить работу, даже хорошую, но никто не будет с ним общаться. Он местным жителям не интересен, не потому-что он неинтересен, а потому-что они, как было сказано выше, ксенофобы, русофобы, расисты, из другой культуры и цивилизации, с другими более прагматическими (практическими) интересами.

Исключение конечно отношение к женщинам. Какие-бы они не были, к ним вседа тянутся мужчины. К мужчинам-эмигрантам никто не тянется, а если да, то чаще всего это женщины с какой-то порчей.

3.5 – Что же делать?

Ваших родственников, друзей, родину и отечество никто и ничего не может заменить, но можно немного облегчить пребывание на чужбине. Итак, что же делать человеку который привык жить в атмосфере легкого общения и дружбы:

(1) Можно постепенно находить близких по-духу людей и единомышленников, и с ними заводить знакомство. Здесь на одном уровне могут находиться и бывшие идеологические враги, поэтому это не так просто и требует много времени;

(2) Примкнуть к какому-то спортивному объединению или группе, проще всего неоффицальной;

(3) Примкнуть к одной из православных церквей. На Западе, церкви не только духовно окормляют своих членов, но и являются местом встречи единомышленников и соотечественников. Самая подходящая Церковь это Зарубежная Церковь.

(4) В некоторых городах есть хорошо организованные диаспоры, вокруг Православной Церкви "старых" русских эмигрантов (беженцов-эмигрантов 1920-ых и 1940-ых годов), греков, сербов, сирийцев и т.п. У них есть богатая общественная жизнь. Вся их жизнь вращается вокруг церкви. Здесь церковная школа, молодежная организация, всякие общества. Члены этих приходов живут богатой жизнью и многие коренные жители могут им позавидовать. Конечно новоприезжие всегда могут включиться и в эти группы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как бы на Западе не было хорошо с едой, работой, жильем, в конце концов человеку не хватают друзей, дружественного культурного фона, который греет. Но чаще всего у него здесь выростают "корни", обязательства и поэтому очень трудно все бросить и уехать домой. Из-за этого человек молчит и терпит и становится постепенно как и все местные жители: работа, ТВ, забота по-дому и это всё. Так как люди безсознательно перенимают поведение других, то и он постепенно становится как все, а некоторые начинают еще и русофобствовать и демонизировать русских людей и русский мир.

Всё выше сказанное говорит о том, что у вас не будет друзей, застолья, пикников, поездок за грибами, общения, споров, разговоров на кухне и т.п. Вы будете работать, учиться, есть, спать, смотреть ТВ, сидеть за компьютером, ходить в ресторан, если верующий – то в церковь и это всё. И здесь появляется очень актуальный вопрос "а для чего тогда вообще жить?" Жить чтобы работать, или работать чтобы жить? Закончим эту непростую работу нашим эпиграфом из Евангелия: "Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих" (Мат. 4:4).

Читайте также:
- Олеся Николаева: Восприятие жизни как радости

Творчество Ф.М. Достоевского (1821 – 1881) – одно из вершинных достижений русской классической литературы – справедливо уподобляют космосу. Созданный писателем художественный мир столь грандиозен по масштабам мысли и чувства, глубине духовных проникновений, что представляет собой своего рода необъятную вселенную.

Феномен Достоевского заключается в том, что интерес к нему во всём мире не только не ослабевает, но со временем всё более возрастает. Ведущие университеты Западной Европы, США, Японии и других стран уже давно и достаточно глубоко изучают творчество великого русского классика не только на факультетах филологии, но и философии, психологии, юриспруденции, социологии, смежных дисциплин.

Но в своём Отечестве Достоевского-пророка вспоминают по преимуществу в годы «круглых» дат. С сожалением приходится констатировать, что Россия в этом отношении выступает в парадоксальной трагикомической ситуации «сапожника без сапог», оставляя труды своего выдающегося соотечественника, равно как и многие другие духовные ценности, на периферии общественного сознания. В то же время освоение открытий Достоевского может принести не умозрительные, а практически насущные результаты для создания прочного духовно-нравственного фундамента современного общества.

В своих трудах писатель остро поставил ряд кардинальных для человечества тем и проблем: какова природа добра и зла; как уживаются в душе человека стремление к саморазрушению и самовосстановлению – «идеал содомский» с «идеалом Мадонны»; в чём сущность и назначение жизни; как преобразовать мир на основах духовности, нравственности, уважения достоинства личности; как соединить в нераздельное целое справедливость, законность, правосудие. Ответы на эти и другие «вечные» вопросы, над которыми издревле бьётся человеческое сознание, выдающийся художник и мыслитель оставил в своих произведениях, которые сегодня воспринимаются как пророчество, провозвестие, как дар и задание непрестанного совершенствования.

Апеллируя к «Вечной Истине», Достоевский выражает твёрдое убеждение в том, что «люди могут быть прекрасны и счастливы, не потеряв способности жить на земле. Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей». В новом тысячелетии современное человечество живёт всё теми же грядущими упованиями. «А между тем так это просто: в один бы день, в один бы час – всё бы сразу устроилось! – утверждает писатель устами героя своего «фантастического рассказа» «Сон смешного человека» (1877) . – Главное – люби других как себя, вот что главное, и это всё, больше ровно ничего не надо: тотчас найдёшь, как устроиться. А между тем ведь это только – старая истина, которую биллион раз повторяли и читали, да ведь не ужилась же!». Выраженный в предельно простой и всякому понятной форме христианский идеал, заповеданный в Евангелии, к которому обращается Достоевский: «возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12: 31), – по высоте духовного задания оказывается до сих пор непосильным, недосягаемым и непревзойдённым. Новый Завет вечно нов и всё так же принадлежит горизонту нездешнего бытия.

Исследуя духовную природу человека и состояние общества, писатель-пророк в своих открытиях предвосхищал будущее. «По глубине замысла, по широте задач нравственного мира, разрабатываемых им, этот писатель стоит у нас совершенно особняком, – писал о Достоевском М.Е. Салтыков-Щедрин. – Он не только признаёт законность тех интересов, которые волнуют современное общество, но даже идёт далее, вступает в область предвидений и предчувствий, которые составляют цель не непосредственных, а отдалённых исканий человечества».

«Предвидения» и «предчувствия» писателя подтверждаются движением истории. В.Ф. Переверзев в статье к 100-летию классика «Достоевский и революция» (1921) проводил мысль об острой современности его творчества в тот «момент великого революционного сдвига, в момент катастрофического разрушения отжившего старого мира и постройки нового. <…> Достоевский – всё ещё современный писатель; современность ещё не изжила тех проблем, которые решаются в творчестве этого писателя. Говорить о Достоевском для нас всё ещё значит говорить о самых больных и глубоких вопросах нашей текущей жизни <…> Читайте Достоевского, и вы многое поймёте». Пережив в очередной раз «катастрофическое разрушение» устоявшегося, мы и сегодня можем с полным основанием присоединиться к этой оценке.

Хаотическое состояние капиталистической России в «наше зыбучее время», когда традиционные ценности и сами понятия о добре и зле начали меряться «аршином близорукой выгоды», стали размытыми, относительными, охарактеризовано в романе «Бесы» (1872): «точно с корней соскочили, точно пол из-под ног у всех выскользнул». Прочную опору в этом шатком мире писатель обрёл в православной вере с её идеалами жертвенной любви к Богу и ближнему, «потому что Православие – всё». Эту отточенную формулу заносит Достоевский в свои записные книжки, хранящие столь же заветные мысли: «Нации живут великим чувством и великою, всё освещающей снаружи и внутри мыслью, а не одною лишь биржевой спекуляцией и ценою рубля»; «В Европе – выгода, у нас – жертва…»; «Русский народ весь в Православии и идее его». Писатель усматривал в Православии не одну только догматику, но главное – живое чувство, живую силу. «Вникните в Православие, – призывал Достоевский, – это вовсе не одна только церковность и обрядность, это живое чувство, обратившееся у народа нашего в одну из тех основных живых сил, без которых не живут нации. В русском христианстве по-настоящему и мистицизма-то нет вовсе, в нём есть одно человеколюбие, один Христов образ – по крайней мере это главное».

Формально-показная, официозная набожность, во многом принятая в настоящее время, ведёт к тому, что от Бога остаётся «мёртвый образ, которому поклоняются в церквах по праздникам, но которому нет места в жизни». Об этом размышлял писатель в своём последнем романе «Братья Карамазовы» (1881). Герой романа – чистый сердцем и помыслами Алёша Карамазов – старается следовать евангельскому завету «раздай всё и иди за Мной». В отличие от фарисействующих псевдопоследователей Христа, пытающихся с выгодой приспосабливать «под себя» Божьи заветы, Алёша стремится к абсолютному идеалу высшей Истины: «Не могу я отдать вместо "всего" два рубля, а вместо "иди за Мной" ходить лишь к обедне».

Идейно-художественная система Достоевского в целом сформировалась на почве его глубоко религиозного мировоззрения. Основы христианского мировидения и нравственного развития личности изначально закладывались в традициях семейного воспитания. Русская семья имела утраченный ныне статус «малой церкви», где дом – храм; очаг – алтарь; семейный уклад – благочестие; идеал – любовь к Богу и ближнему; дружелюбие и взаимопонимание между чадами и домочадцами. Достоевский вспоминал: «я происходил из семейства русского и благочестивого... Мы в семействе нашем знали Евангелие, чуть ли не с первого года». Самые ранние детские переживания религиозного характера писатель хранил всю жизнь. Он запомнил, как около трёх лет отроду он прочёл при гостях молитву: «Всё упование, Господи, на Тя возлагаю, Матерь Божия, сохрани мя под кровом своим», – чем привёл всех в состояние радостного умиления; как в церкви мать причащала его, двухлетнего, и как «голубок пролетел из одного окна в другое». Возможно, эти первые сокровенные впечатления, вызванные Светом и Словом (то и другое – имена Бога в Новом Завете), способствовали пробуждению в ребёнке «нового, уже сознающего себя и мир человека».

Детская непосредственная религиозность, примиряющая веру с рассудком, впоследствии укрепилась осознанным убеждением. «Записная книжка» писателя содержит глубоко выстраданное признание: «Не как мальчик же я верую во Христа и Его исповедую, а через большое горнило сомнений моя осанна прошла».

В своей собственной семье Достоевский был нежным и заботливым отцом, талантливым педагогом и воспитателем, внимательным ко всем проявлениям детской натуры. Он делал всё, «что можно бы сделать трудом и любовью, неустанной работой над детьми и с детьми, всё, чего можно было бы достигнуть рассудком, разъяснением, внушением, терпением, воспитанием и примером». «Главная педагогия – родительский дом», – уверен писатель. Основой его воспитательной доктрины явилась религиозно-философская идея о человеке как «венце творения», об уникальности и неповторимой ценности каждой человеческой личности. О своём первенце – дочери Соне – Достоевский писал А.Н. Майкову в мае 1868 года: «Это маленькое трёхмесячное <создание>, такое бедное, такое крошечное – для меня было уже и лицо, и характер». В очерке «Фантастическая речь председателя суда» (1877) читаем: «у ребёнка, даже у самого малого, есть тоже и уже сформировавшееся человеческое достоинство». Этот тезис получил глубокую психологическую и социально-нравственную разработку в трудах Достоевского задолго до принятия Всеобщей декларации прав человека (1948), где в первой же статье утверждается право каждого на достоинство от рождения: «Все люди рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах. Они наделены разумом и совестью и должны поступать в отношении друг друга в духе братства».

Указанный декларативный призыв к мировому сообществу до сих пор остаётся нереализованным благим пожеланием. Во многом потому, что во главу угла человеческих взаимосвязей ставятся товарно-денежные отношения, расчёт, эгоистический интерес, что в свою очередь влечёт подмену Бога ложными кумирами и бездушными идолами. Служение «золотому тельцу» неизбежно ведёт к звериным установкам типа «глотай других, пока тебя не проглотили», в итоге – к духовно-нравственному одичанию и вырождению.

Современное прочтение романа «Братья Карамазовы» – художественного и духовного завещания писателя – показывает, что его тревожные предчувствия сбываются с поразительной точностью. Вот одно из текстуальных подтверждений: «не исказился ли в нём <мире. – А.Н.-С.> лик Божий и правда Его? У них наука, а в науке лишь то, что подвержено чувствам. Мир же духовный, высшая половина существа человеческого отвергнута вовсе, изгнана с неким торжеством, даже с ненавистью. Провозгласил мир свободу, в последнее время особенно, и что же видим в этой свободе ихней: одно лишь рабство и самоубийство! Ибо мир говорит: "Имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как у знатнейших и богатейших людей. Не бойся насыщать их, но даже приумножай" <…> И что же выходит из сего права на приумножение потребностей? У богатых уединение и духовное самоубийство, а у бедных – зависть и убийство, ибо права-то дали, а средств насытить потребности ещё не указали. <…> куда пойдёт сей невольник, если столь привык утолять бесчисленные потребности свои, которые сам же навыдумывал? В уединении он, и какое ему дело до целого. И достигли того, что вещей накопили больше, а радости стало меньше».

Ни наука, ни социальные реформы не способны вывести человека и общество из разъедающего состояния всеобщей уединённости. На бессилие рациональных, прагматических подходов, их духовно-нравственную несостоятельность указывал писатель: «Никогда люди никакою наукой и никакою выгодой не сумеют безобидно разделиться в собственности своей и в правах своих. Всё будет для каждого мало, и все будут роптать, завидовать и истреблять друг друга». Достоевский предупреждал о том, что поглощённость материальными интересами, рост индивидуализма и катастрофический распад личности при утрате высших идеалов и веры в Бога приведут человечество к антропофагии (людоедству).

Духовное начало, «искра Божья» – первостепенное, что выделяет человека среди других существ. В то же время «сделаться человеком нельзя разом, а надо выделаться в человека». Писатель справедливо полагал, что для становления личности одного разума, образованности недостаточно, поскольку «образованный человек – не всегда человек честный и что наука ещё не гарантирует в человеке доблести». Более того – «образование уживается иногда с таким варварством, с таким цинизмом, что вам мерзит».

Родителям, наставникам, учителям – всем тем, кому доверено воспитание юных душ, – необходимо постоянно заботиться о самовоспитании и самодисциплине: «ревностный отец даже должен иногда совсем перевоспитать себя для детей своих». «Мы не должны превозноситься над детьми, мы их хуже, – говорил писатель. – И если мы учим их чему-нибудь, чтобы сделать их лучше, то и они нас делают лучше нашим соприкосновением с ними. Они очеловечивают душу нашу». Отцам семейства, которые «лишь откупились от долга и от обязанности родительской деньгами, а думали, что уже всё совершили», Достоевский напоминает, что «маленькие детские души требуют беспрерывного и неустанного соприкосновения с вашими родительскими душами, требуют, чтоб вы были для них, так сказать, всегда духовно на горе, как предмет любви, великого нелицемерного уважения и прекрасного подражания». В «Братьях Карамазовых» выражена заветная мысль об особенной, «ещё в ангельском чине», природе ребёнка: «Дети, пока дети, до семи лет, например, страшно отстоят от людей: совсем будто другое существо и с другою природой». Всё это обращает к евангельской заповеди «Будьте как дети». Христос говорит ученикам: «если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф. 18: 3).

Писатель следил за религиозно-нравственным формированием своих детей и указывал на громадное универсально-воспитательное воздействие Священного Писания: «Библия принадлежит всем, атеистам и верующим равно. Это книга человечества». На пороге инобытия он читал детям новозаветную притчу о блудном сыне. И умер с Евангелием в руках. Новый Завет, провожая писателя в вечность, открылся на словах Христа: «не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить великую правду».

Современники Достоевского сохранили воспоминания о его отношении не только к собственным, но и к чужим детям. Их судьбы постоянно тревожили сознание и душу: «Дети – странный народ. Они снятся и мерещатся». Христианское воспитательное credo Достоевского получило многообразное воплощение в письмах, дневниках, заметках, публицистике; наиболее глубокую разработку – в художественном творчестве, во всех без исключения произведениях. Можно утверждать, что творчество писателя в целом – своего рода «религиозно-педагогическая поэма».

Так, «Подросток» (1875) – в полной мере «роман воспитания». Главный герой – вступающий в жизнь юноша Аркадий Долгорукий – порабощён ложной идеей «стать Ротшильдом». Он считает, что «деньги – это единственный путь, который приводит на первое место даже ничтожество». В черновиках к «Подростку» охарактеризована ситуация, на почве которой вырастают идеи преступной наживы: «Треснули основы общества под революцией реформ. Замутилось море. Исчезли и стёрлись определения и границы добра и зла. <…> Нынче честно не проживешь». В то же время, по убеждению писателя, «основные нравственные сокровища духа, в основной сущности по крайней мере, не зависят от экономической силы». Подросток постепенно освобождается от маниакальной цели обогащения, достигаемого любыми способами. В стремлении к праведной жизни происходит «восстановление падшего человека».

В «Подростке» и «Дневнике писателя» Достоевский исследовал также проблему «разложения семейного начала» и пришёл к выводу, что «случайность современного русского семейства <…> состоит в утрате современными отцами всякой общей идеи в отношении к своим семействам, общей для всех отцов, связующей их самих между собою, в которую бы они сами верили и научили бы так верить детей своих, передали бы им эту веру в жизнь. <…> самое присутствие этой общей, связующей общество и семейство идеи – есть уже начало порядка, то есть нравственного порядка, конечно, подверженного изменению, прогрессу, поправке, положим так, – но порядка».

С утратой общей идеи и идеалов также изнутри подрывается лад современной семьи. Понятия: супружество, семья, отцовство, материнство, детство – духовно опустошаются, становятся лишь правовыми категориями и терминами Семейного и Гражданского кодексов. Отношения в семье зачастую строятся не на незыблемом «камне» духовно-нравственного фундамента, а на «песке» формальной юридической связи сторон брачного контракта, гражданско-правового договора, наследственного права и т.п. Если нет глубинной духовной опоры, скрепляющей семейный очаг, то семья неизбежно становится ненадёжной, зыбкой, «случайным семейством» – по определению Достоевского.

«Больные» вопросы: «как и чем и кто виноват?»; как прекратить детские страдания; как «сделать что-то такое, чтобы не плакало больше дитё» – с особенной силой поставлены в «великом пятикнижии» («Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы»). Среди основных идей последнего романа – сокровенная мысль: достижение мировой гармонии «не стоит <…> слезинки хотя бы одного только <…> замученного ребёнка».

По воспоминаниям известного русского юриста, литератора и общественного деятеля А.Ф. Кони, Достоевский «безгранично любил детей и старался своим словом и нередко делом ограждать их и от насилия, и от дурного примера. <…> Но с детьми для юриста связан, помимо святой задачи их защиты от насилия и нравственной порчи, ещё один из важнейших и труднейших вопросов <…> – о применении к ним уголовной кары». Знаменитый адвокат настоятельно советовал коллегам-юристам сверяться в своих решениях с Достоевским: «всякий, кто захочет вдумчиво подвергать детей карательному исправлению, не раз должен будет искать совета, разъяснения, поучения на страницах, написанных их <…> другом и заступником».

Посещая колонию малолетних преступников, Достоевский приходит к выводу о том, что именно «зверски равнодушное» отношение государства и общества к молодому поколению вытравляет в юных душах «всякие следы человечности и гражданственности». Писатель нашёл «недостаточными» имеющиеся в арсенале юридической системы «средства к переделке порочных душ в непорочные».

«Если что и охраняет общество даже в наше время и даже самого преступника исправляет и в другого человека перерождает, то это опять-таки единственно лишь закон Христов, сказывающийся в сознании собственной совести», – размышлял Достоевский в романе «Братья Карамазовы». Свои чаяния он выразил устами «русского инока» старца Зосимы: «если бы всё общество обратилось лишь в церковь, то не только суд церкви повлиял бы на исправление преступника так, как никогда не влияет ныне, но, может быть, и вправду самые преступления уменьшились бы в невероятную долю. Да и церковь, сомнения нет, понимала бы будущего преступника и будущее преступление во многих случаях совсем иначе, чем ныне, и сумела бы возвратить отлучённого, предупредить замышляющего и возродить падшего».

Утрата веры в Бога и бессмертие, заглушающая голос совести, ведёт к преступной теории «всё позволено», к власти «элиты» над «муравейником», «слабосильными бунтовщиками», которые под конец «станут послушными». «Покорное стадо» не в силах вынести свободы, а значит – и нравственной ответственности, – данной Христом, и принесёт эту свободу к ногам «избранных». В легенде Ивана Карамазова о «великом инквизиторе» этот наследник Римской империи строит свою власть на «чуде, тайне, авторитете» – на всём том, что отверг Христос, преодолевая дьявольские искушения. Инквизитор по-прежнему манит людей идеалом Христа: «мы скажем, что послушны Тебе и господствуем во имя Твоё. Мы их обманем опять, ибо Тебя мы уж не пустим к себе». В действительности власть отреклась от Бога и служит силе, противоположно направленной: «Мы не с Тобой, а с ним, вот наша тайна!<…> мы взяли от него то, что Ты с негодованием отверг, тот последний дар, который он предлагал Тебе, показав Тебе все царства земные: мы взяли от него Рим и меч кесаря и объявили лишь себя царями земными, царями едиными».

Именно антихристианское римское право лежит в основе современного российского законодательства. Сегодня вдумчивые учёные констати­руют неразработанность в праве аксиологических и антропологических под­ходов. По справедливому суждению современных правоведов, «в правовой науке мы привыкли заниматься непосредственными "замерами" правовых явлений: преступности, деликтности, знания права населением и т.д. <...> Наше право всё более вырождается в наукообразное законодательство <...> Отечественное право должно измениться. Юриспруденция, построенная на римских <кабальных> формулах, должна обрести новую творческую форму в русском пра­вовом психологизме, выразителем которого был Ф.М. Достоевский». Вопросы, поднятые в творчестве классика, – «об абсолютном праве, об отношении права к вечным ценностям – к вере, Истине, справедливости» – не могут и не должны оста­ваться на задворках общественно-правового сознания.

Современная Европа, считает Достоевский, пошла по пути «великого инквизитора»: «во многих случаях там церквей уже и нет вовсе, а остались лишь церковники и великолепные здания церквей, сами же церкви давно уже стремятся там к переходу из низшего вида, как церковь, в высший вид, как государство, чтобы в нем совершенно исчезнуть. Так, кажется, по крайней мере в лютеранских землях. В Риме же так уж тысячу лет вместо церкви провозглашено государство». Церкви в государстве отводится «как бы некоторый лишь угол, да и то под надзором, – и это повсеместно в наше время в современных европейских землях». В том же направлении развиваются нынешние российские государственно-церковные отношения.

Путь православной России, по Достоевскому, должен быть иным: «По русскому же пониманию и упованию надо, чтобы не церковь перерождалась в государство, как из низшего в высший тип, а, напротив, государство должно кончить тем, чтобы сподобиться стать единственно лишь церковью и ничем иным более».

В дискуссии о церкви и государстве старец Зосима, несмотря на скепсис оппонентов («это, стало быть, осуществление какого-то идеала, бесконечно далёкого, во втором пришествии. <…> Прекрасная утопическая мечта об исчезновении войн, дипломатов, банков и проч.»), выражает несомненную веру в преображение жизни: «Правда, <…> теперь общество христианское пока ещё само не готово и стоит лишь на семи праведниках; но так как они не оскудевают, то и пребывает всё же незыблемо, в ожидании своего полного преображения из общества как союза почти ещё языческого во единую вселенскую и владычествующую церковь. Сие и буди, буди, хотя бы и в конце веков, ибо лишь сему предназначено совершиться! И нечего смущать себя временами и сроками, ибо тайна времён и сроков в мудрости Божией, в предвидении Его и в любви Его. И что по расчёту человеческому может быть ещё и весьма отдалённо, то по предопределению Божьему, может быть, уже стоит накануне своего появления, при дверях».

Одна из важнейших в системе идей Достоевского – мысль о личной нравственной ответственности каждого за состояние собственной души и за судьбы целого мира: «всякий человек за всех и за вся виноват, помимо своих грехов <…> И воистину верно, что когда люди эту мысль поймут, то настанет для них Царствие Небесное уже не в мечте, а в самом деле». С точки зрения писателя, заниматься социально-политическими преобразованиями прежде христианского преобразования души человеческой – всё равно, что ставить телегу впереди лошади: «Чтобы переделать мир по-новому, надо, чтобы люди сами психически повернулись на другую дорогу. Раньше, чем не сделаешься в самом деле всякому братом, не наступит братства».

На упреки в утопизме писатель отвечал, что он лишь «реалист в высшем смысле». Всё сбывается по Достоевскому. Жизнь подтверждает глубокую правоту его заветных идей. Писатель оставил неординарные и не лёгкие для исполнения заветы: не дать «низложить ту веру, ту религию, из которой вышли нравственные ос­нования, сделавшие Россию святой и великой»; «войти в борьбу» с «ужас­ными впечатлениями», «мрачными картинами», «искоренить их и насадить новые» – «чистые, святые и прекрасные». За прошедшее время значимость этих задач нисколько не уменьшилась.

Опыт писателя по религиозно-философскому, социально-психологиче­скому, этико-эстетическому осмыслению проблем бытия – "Жажда правды и права", как формулировал Достоевский, – по-прежнему требует серьёзного освоения и может сыграть неоценимую роль в духовно-нравственном развитии наших соотечественников, если только они не уподобятся библейским иудеям, гнавшим «пророков в своём Отечестве».

Одновременно в Москве и в Берлине вышла в свет книга берлинского социолога Александра Крылова «Религиозная идентичность: индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве». Автор исследовал проблемы религиозного самосознания в контексте развития современного общества. Книга включает в себя не только аналитический материал, но и множество примеров из политической, общественной и частной жизни Европы. Значимость религии и церкви открывается читателю с другой стороны, в перспективе взгляда психолога и обществоведа. Использование малоизвестных источников и материалов экспертных интервью с церковными иерархами, делают книгу интересной не только для специалистов, но и для массового читателя.

В рамках презентации книги в Германии с Александром Крыловым беседовал журналист крупнейшего в Европе еженедельного издания - журнала «Шпигель» Христиан Рикенс. С его разрешения мы публикуем перевод этого интервью.

Сегодня многие говорят об идентичности. Давайте для начала разберемся, что же это все-таки такое и в чем значение идентичности для человека и общества?

Об идентичности написаны сотни томов. Потому, любое мое определение в таком коротком интервью будет неполным. Идентичность представляется неким ответом человека на вопросы «Кто я?», «Что отличает меня от других?», «В чем моя сущность?». Она, с одной стороны, позволяет отличить одного человека от другого, а с другой стороны – показывает его принадлежность к определенной группе, семье, сообществу. Идентичность дает человеку и межличностным отношениям определенную стабильность, преемственность, предсказуемость. Кроме того, вопрос об идентичности тесно связан с вопросами о сущности и смысле человеческой жизни, с вопросами на которые на протяжении тысячелетий человеку помогает отвечать религия.

У Вас много работ по психологии, социологии, менеджменту. Два года назад Вы опубликовали книгу «Эволюция идентичностей». Расскажите, как Вы пришли к теме к теме религиозного самосознания?

Христианство в нашей семье всегда играло важную роль. Предкам оно помогло пережить беды и репрессии. В моей жизни христианство присутствовало с раннего детства, с того момента, как себя помню. Но к теме религиозной идентичности я пришел, можно сказать, с другой стороны.

Для того, чтобы понять психологию менеджмента и маркетинга стал заниматься корпоративной идентичностью. От неё перешел к исследованию проблем идентичности человека в современном обществе. Так, в книге «Эволюция идентичностей» рассмотрены не только существующие научные взгляды на идентичность человека, но и характерные для нашего времени психологические проблемы. Эта работа показала, что у истоков как новых, так и традиционных форм идентичности находится одна из основополагающих – идентичность религиозная. Она с древнейших времен формировала представление человека о себе и своем месте в обществе, она, в измененных формах, продолжает делать это и сегодня. Так что к теме религиозной идентичности меня привела не церковь, к которой отношусь положительно, а научные интересы.

Вы говорите, человек и сегодня пытается понять себя при помощи религии. А как же быть с атеистами?

Религиозная идентичность и религиозное поведение присущи человеку с момента появления человечества. Когда человек вытесняет религию из создания, он возвращается к ней бессознательно. Все мы были свидетелями обожествления вождей революции. Современное общество не обожествляет вождей, но обожествляет красоту, здоровье, богатство. Отказываясь от религиозных действий, человек изобретает свои обыденные ритуалы, которыми незаметно для него становятся просмотр телевизора, походы в кино или даже семейные ссоры. Исповедь заменяется сеансом у психотерапевта, роль храмов начинают выполнять торговые центры. В книге много примеров религиозного поведения характерного для атеистического общества. Но на вопрос о том, полезны ли человеку такие псевдорелигиозные элементы, читателю придется отвечать самому.

Вы описываете религиозную идентичность с точки зрения психологии, истории, социологии. И вдруг обращаетесь к вопросам идентичности человеческой души после смерти, пишете о грехе и ангелах. Научно ли это?

В книге использован богатый антропологический материал, показаны глубинные психологические механизмы действия традиций ритуалов, сакрального языка и богослужебного облачения. Понять религиозную идентичность невозможно без понимания содержания той или иной религии. Одна из глав книги действительно посвящена тому, что значит христианское самосознание с точки зрения богословия. Истинная идентичность для христианина открывается в его приближении к Богу. Чем больше он грешит и отдаляется от Бога, тем больше приходится ему искать свое «Я» в чем-то другом. Моя книга не носит религиозного характера, она анализирует человека и общество, ищет новый взгляд на актуальные проблемы, в том числе, и через мировоззрение церкви.

Пресса регулярно сообщает о тяжелом кризисе христианской церкви в Европе. Действительно ли все так сложно? Если у христианства будущее? Как церковь будет искать выход из ситуации?

Христианство в Европе переживает не простые времена. Специфические проблемы существуют как в восточной, так и в западной церкви, но я не стал бы представлять всё особо пессимистично. Церковь должна будет измениться. Имею в виду не её богослужение и обряды, а её функции в обществе, инструменты её работы, как с верующими, так и с атеистами. Одним из фундаментов христианства в Европе остается религиозная идентичность. Мировоззрение и культура всех, даже неверующих европейцев сформированы под влиянием христианства. Европа построена на христианских ценностях, независимо от того, признается это или нет. В книге проблемы и перспективы христианской церкви в Европе рассмотрены достаточно подробно, в том числе с обращением к мнению церковных иерархов.

Вы нередко цитируете мнение иерархов разных церквей и конфессий. Создается впечатление, что они стали Вашими соавторами. Общались ли Вы с кем-то из них лично?

Для того, чтобы понять состояние религии и религиозного самосознания в современном обществе недостаточно обычной статистики. Для меня важно было зафиксировать мнение тех, кто ведёт церковь, знает ее изнутри. Потому пришлось совершить ряд поездок, провести устные и письменные интервью. На мои вопросы ответили ливерпульский епископ, берлинский кардинал, Президент Папского Совета в Ватикане и даже личный секретарь Римского Папы. Представить православный взгляд помогли сербский патриарх Ириней, греческий митрополит Августин и российский протоиерей Всеволод Чаплин. Очень благодарен им за то, что поддержали в работе над книгой и нашли время порассуждать над проблемами христианства в Европе. Уверен, что их мнение важно для понимания поставленных вопросов и, несомненно, интересно читателю.

Многие, держа в руках книгу с солидным научным названием, задаются вопросом: для чего вообще изучается заявленная тема? Применимы ли полученные знания в обыденной жизни или они представляют лишь абстрактный научный интерес? Что Вы скажете по-поводу Вашей книги, для кого она написана?

Ученые изучают идентичность, чтобы больше понять человека, мотивы его поведения, его образ мыслей. Последние годы показали, что изучением идентичности, в том числе и религиозной, многие интересуются и с точки зрения практического применения знаний. Психологи используют эти знания для решения внутренних психологических кризисов человека. Священники – чтобы понять свою паству, найти новые продуктивные пути общения с современником. Педагоги, опираясь на знания идентичности, по-новому, выстраивают воспитательную работу. Маркетологи используют информацию о религиозности самосознания для привлечения внимания к товару. Политики учитывают разные аспекты религиозной идентичности в решении национальных и территориальных конфликтов. Написана моя книга для подготовленной аудитории – ученых, преподавателей, студентов, но, как видите, она затрагивает самые разные сферы жизни человека и общества. Издательство «Икар», опубликовавшее книгу в России, ориентируется на массового читателя. Надеюсь, что одним книга будет интереса с научной и образовательной точки зрения, а другим она поможет по-новому увидеть насущные проблемы, задуматься о путях развития современного человека и современного общества.

См. также: Выдержки из книги Александра Крылова «Религиозная идентичность: индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве».