У меня такая проблема. Я стараюсь причащаться как можно чаще, но каждый раз не знаю, что говорить священнику на исповеди. Каких-то серьезных грехов со времени предыдущей исповеди я совершить не успела. А в сотый раз повторять один и тот же «стандартный» набор грехов мне уже неловко. Ну что проку на каждой исповеди повторять как попугай: «Согрешила гордостью, тщеславием, сребролюбием…» Я ведь уже давно поняла, что с этими грехами мне придется бороться всю оставшуюся жизнь. А покаянного чувства в душе при такой исповеди нет. Получается замкнутый круг: чтобы чаще причащаться, приходится исповедоваться формально, а чтобы исповедь была наполнена сокрушением сердца, приходится реже причащаться.

Ольга, менеджер

Отвечает протоиерей Сергий Архипов,
священник Покровского храма, г. Жиздра, Калужская область:

Полагаю, описанный Вами «замкнутый круг» можно очень легко разомкнуть, если внимательнее следить за своим внутренним миром, за движениями своего ума и сердца. К сожалению, сегодня мы очень мало внимания уделяем этому важнейшему делу. А ведь каждый из нас ежедневно совершает множество мелких грехов, в которых наша совесть обличает нас тут же, от которых душа начинает болеть. Нужно только научиться слышать эти обличения, не заглушать эту боль самооправданием. И тогда на исповеди Вам уже не придется говорить о какой-то безликой и абстрактной гордости или тщеславии. Вместо этого Вы сможете сказать совершенно определенно: «Согрешила тем, что пренебрежительно разговаривала с уборщицей в офисе, обидела ее этим». Или: «Согрешила тем, что перебивала коллег на совещании, желая покрасоваться своей эрудицией». Ведь грех не бывает абстрактным. За каждым из них стоит вполне конкретная ситуация, люди, наши поступки. И на исповеди нужно хотя и кратко, но все же проговаривать именно тот грех, в котором ты сейчас каешься, а не просто назвать общее определение грехов подобного рода. Думаю, при таком подходе к исповеди Вы сможете каяться в своих грехах вполне искренне, с сокрушенным сердцем. И чем чаще, тем лучше.

Коротко сказать — никто; Бог не сотворен. Чтобы ответить на этот вопрос подробнее, нам понадобится обратить внимание на разницу между двумя понятиями — обусловленным и абсолютным бытием. Для кого-то эти понятия могут звучать непривычно, но ничего особенно сложного в них нет. Например, мое бытие обусловлено браком моих отца и матери, пищей, которую я потребляю, воздухом, которым я дышу — множеством причин, находящихся вне меня самого. Существование компьютера, на котором я набираю этот текст, обусловлено замыслом производителя, историей развития технологии, материалами, из которых он изготовлен, и так далее. Бытие Солнца обусловлено процессами звездообразования, происходящими во Вселенной, законами физики и существованием материи, из которой оно сформировалось.

Всё, что мы видим вокруг себя, — от чашки чая на столе, до звезд и галактик — обладает обусловленным бытием: все эти вещи не вечны и порождены какими-то вне их лежащими причинами. Они были приведены в бытие чем-то другим — например, (если говорить о галактиках) движением материи, образовавшейся при Большом Взрыве, которое развивалось по определенным законам. Но что привело в бытие саму материю и законы, по которым она развивается? Еще великий языческий мыслитель Аристотель говорил о том, что, проследив цепочку причин, мы неизбежно придем к первопричине — или перводвигателю, по определению самого философа. Церковь на основании Библейского Откровения исповедует, что первопричиной всего, источником всякого бытия является Бог. «Ты из небытия в бытие нас привел еси», — говорится в литургической молитве.

В отличие от всего сотворенного, Бог обладает абсолютным бытием, как иногда говорят, Он Само-сущий, то есть Его бытие не обусловлено чем-либо вне Его Самого, Он не нуждается в каких-либо внешних по отношению к Нему причинах, чтобы существовать. Вопрос «кто создал» или «что является причиной» осмыслен только по отношению к обусловленному бытию — такому, как наше; по отношению к Богу он просто не имеет смысла.

Разве для Бога имеет значение, что мы едим?

Стихира (церковное песнопение) говорит о посте: «Постимся постом приятным, благоугодным Господу: истинный пост есть злобы отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, обвинений, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение — пост истинный есть, и благоприятный». Пост — не диета, и воздержание от определенных видов пищи — не самоцель, а одно из средств духовного возрастания, которое предлагает нам Церковь. В одном из своих посланий святой апостол Павел сравнивает путь христианина с тренировкой атлета, который сидит на жесткой диете, усиленно тренируется, соблюдает режим, и все для того, чтобы получить венок, который потом неизбежно увянет. Церковь призывает нас к духовным усилиям, которые приведут к «венцу нетленному», то есть не к временной радости спортивной победы, а к вечной радости Небес.

Чтобы помочь нам в этих усилиях, Церковь устанавливает посты в воспоминание важнейших событий истории спасения. Наиболее важный пост — Великий, который посвящен памяти страданий, смерти и Воскресения Господа нашего Иисуса Христа. И это время особенного духовного сосредоточения.

Все мы склонны переживать периоды охлаждения. Бывает так, что первоначальное горение в вере, любовь к Богу, ревностное стремление к благочестивой жизни остывает. Нельзя сказать, что человек утратил веру, но заботы века сего, обольщение богатством и другие пожелания (Мк 4:19) уже начинают заглушать в нем слово Божие. И поэтому традиция предлагает человеку совершить паломничество к истокам веры, четко обозначить свою позицию: я христианин и поэтому в воспоминание о страданиях Спасителя буду какое-то время в чем-то ущемлять сам себя добровольно, хотя бы воздерживаться от некоторых видов пищи. В древней Церкви это воздержание имело и благотворительное значение — сэкономленные за счет отказа от более дорогой животной пищи средства христиане направляли на помощь нуждающимся.

Пост также выступает свидетельством духовной природы человека — в отличие от животного, которое всегда будет есть всю пищу, до которой только сможет добраться. Здоровое животное никогда не будет воздерживаться ни от пищи, ни от удовлетворения еще каких-либо своих биологических импульсов, и нередко мы слышим, что человек — это не более чем «усовершенствованное животное». Религиозный пост — простейший способ показать, что это не так. В нашей биологической природе — стремиться к удовольствию от вкусной пищи и давать волю своему аппетиту, но мы можем решить, что духовные цели важнее, и поставить свою животную природу на место. Поэтому пост — древнейшая религиозная практика, широко распространенная и в языческом мире.

Но у христианского поста есть и свои особенности. Для языческого аскета тело — темница души, что-то нежеланное, от чего он мечтает в итоге навсегда избавиться. Для христианина тело — это, как сказал один подвижник, «брат осёл», то есть нечто само по себе благое (Бог вообще не сотворил ничего в принципе плохого), но требующее держать его в подчинении: мы должны ездить на осле, а не осел на нас. Пост помогает нам научиться подчинять наши желания разуму и воле, а разум и волю — слову Божию. Однако важно отметить, что в посте всем, а особенно людям, недавно вошедшим в церковную жизнь, следует проявлять рассудительность и умеренность, чтобы не нанести вреда своему здоровью — душевному и телесному.