Завет.ru - православный информационно-просветительский проект
| главная | библиотека | родителям | сомневающемуся | новоначальному | вопросы | заметки | общество |

  • Начало повести
  • Часть первая
  • Часть вторая
  • Проза М.Яковлева
  • М. Яковлев на lib.ru
  • Раздел "Крохотки"
  • Фома-центр
  • Заказать книгу
  • ВРЕМЯ ДОРОГИ

    Максим Яковлев, документальная повесть

    [ | | ]

    ДЕД

    Привет, трасса, не соскучилась без нас? Нет, не соскучилась. Да и как скучать тут - вдоль обочины, метров на сто пятьдесят, "шпалеры" копчёной рыбы: висят в несколько рядов за хвосты тёмно-золотые палтусы, горбуши, треска, отливают драгоценными слитками... Надо сказать, что сии деликатесы прочно удерживают за собой первое место по всем дорогам - уж где только они не попадались нам! После них в порядке встречаемости идёт торговля постельным бельём, полотенцами, хрусталём, кастрюлями и чайниками. Дорога ещё и кормит в тяжёлую годину. Само собой, торгуют и картошкой, и грибами, огурцами и яблоками, но это как бы не в счёт. Купить, что ли, рыбки своим? Или не надо... Пока решался, проехали мимо. Инерция дороги настолько сильна, что легко побеждает любое неопределившееся решение. Всё-таки надо бы чего-нибудь привезти своим. А то как-то неинтересно. Тем более что этого "чего-нибудь" они, хоть и не явно, но всё равно ведь ждут.

    Неужели сегодня я буду дома? И будем также сидеть на кухне, и обязательно найдутся какие-нибудь новости у кого-нибудь, которые мы и обсудим, как это у нас бывает, и обязательно чему-нибудь посмеёмся, потому как снова все вместе...

    А пока мы всё едем и едем, молчим и трясёмся, как две груши в корзинке, и так проходит час, проходит другой, а они вот живут там сейчас без тебя, а ты, уж который день, живёшь без них - вот что порой невыносимо тупо. Раньше я считал, что когда человек возвращается после долгого отсутствия домой, то есть туда, где у него находится всё самое дорогое, что есть на свете, то он естественно соединяется с этим своим "всем" и продолжает жить дальше "по-настоящему", так сказать... Теперь-то я знаю, что всё остается с тобой. Потому что вся твоя жизнь, со всем её самым дорогим на свете, находится точно там, где и ты...

    А сам ты сидишь сейчас в кабине, а в кабине занудный и долгий гул, а гул от того, что машина "дует" ровно, без передыху и всё по прямой, по прямой, в одном летаргическом состоянии...

    В конце концов это надоедает.

    - Останови-ка, - говорю напарнику, - надо бы размяться. Ты как?
    - Я здесь подожду, - зевает он.

    Место обыкновенное, вдали деревушка-развалюшка. Сидит на обочине дед, шагах в двадцати от машины. Подхожу ближе: не такой уж и дед, силёнка-то ещё живёт в нём. Перед ним корзинка с травой.

    - Здорово, дед.
    - Здорово.
    - Чем торгуем?
    - Иль не видишь?
    - Что, травой, что ли?
    - А что?
    - Да ничего. А что за трава?
    - Трава как трава, вон её сколько, - кивнул он.

    Гляжу, и впрямь - обычная придорожная трава.

    - Она что, лечебная?
    - Кхех, лечебная, ты смеёшься что ль, парень.

    Идиотизм.

    - Ну и сколько ты хочешь за этот сор?
    - Кому сор, кому трава...
    - Ты чего, дед? Ты что, правда траву продаёшь?

    Дед прилёг на спину и вздохнул.

    Я смотрю на его затасканную кепчонку, надвинутую на нос, и стремительно деградирую. Ах вот ты как? Ладно...

    - Сколько?

    Ни гу-гу.

    - Сколько, ну?!

    Он приподнял козырёк и посмотрел на больного человека. И спокойно сказал:

    - Сорок. Рублей.
    - За траву?!

    Я не выдержал и выхватил пучок из корзинки. На меня глянули отборные смуглые боровички, один к одному.

    - Беру, - рассмеялся я.
    - Бери, - сказал дед равнодушно.
    - А корзинка?
    - А-а, - отмахнулся он.

    Я положил ему на грудь четыре бумажки, но он и не пошевелился.

    Уже пристраивая корзинку в машине, я подумал: и зачем они мне по такой жаре?

    - Чего купил?- спросил напарник.
    - Не видишь, что ли?
    - И почём нынче трава?
    - Сорок.
    - Ха, так я и поверил, за этот сорняк!
    - Кому сорняк, кому трава...

    Замечательный дед.

    Позже опять вспомнил о нём. Но теперь уже совсем по-другому. Никакой он не прикольщик, этот дед, не играл он со мной и не придуривался. Тошно ему... Жить.

    Через полчаса наш поворот на Пустынь. Река Угра. Вот тут когда-то и угробилось иго на её берегах: набежал с востока последний визжащий вал, дотянулся до неё чёрной, иссякающей уже волной, постоял, постоял на берегу, да и откатился бессильным отливом... В прошлый раз мы останавливались где-то в этих местах. Точно, где-то здесь, по-моему. Помню, ехали уже ночью, а в открытые окна заносило такой сладкой прохладой, что захотелось нам, ну просто позарез, выйти и надышаться этой невозможной свежестью. Съехали мы в неглубокий кювет, зашли в какое-то дикое поле, мокрое насквозь от росы... Странное было ощущение. Как будто на какой-то спектакль попали, тайный, который уже идёт, и свет погашен... И тут налетел вдруг ветер, колыхнул тёмной рощей, хлынул в грудь - не выдохнуть, схватило врасплох... что-то родное, забытое, вечное что-то... Не передать. И не захотелось нам уезжать отсюда, решили заночевать где-нибудь поблизости, в лесу: съехали с дороги на лесную тропинку, нащупали фарами поляночку поукромнее, да там и стали.

    Где-то уже совсем близко должен быть поворот на Тихонову Пустынь.

    - Чуть пом-медленнее, кони, чуть поммедленнее... - намекаю я.
    - Разве сейчас? - удивился напарник.
    - Должен быть указатель на Льва Толстого...
    - Вот он!

    Поворачиваем.

    Никакого прямого отношения ни посёлок, ни Лев Николаевич к монастырю не имеют, но других указателей нет, и через пять минут слева показались плывущие над деревней купола.

    Монастырище солидный, с "пятнистой" охраной. Глядя на его стены и на стоящие вокруг дома, трудно даже представить себе на этом месте непролазную лесную глушь, в которой преподобный отец наш Тихон "силою данною свыше долготу летнюю и пустынное озлобление, в потребных скудость пред очима имея, терпел благодарно". На открытках, продающихся здесь, преподобный изображён стоящим перед иконой, в дyплe огромадного дyбa. В нём он прожил много лет в полном уединении. Зимой, опасливо принюхиваясь, подходили звери к непонятному дубу, обнесённому снежной стеной, за которой поднимался по стволу слабый дымок дыхания... А каково наткнуться в застывшем лесу на звук молитвы... и, конечно, не поверить ушам, потому как слишком уж далеко от жилья, потому как лютая стужа, лютая! И как человек бежит из мёртвой пустыни к человеческим голосам, так бежал преподобный в безмолвие, к глаголам Божиим. Вот и вся разница. На месте святого дуба стоит часовенка.

    В обители в наших услугах нужды не наблюдается: здесь хватает литературы, в том числе и той, что мы предлагаем. Но мы не в обиде. На обратном пути заезжаем к источнику, который находится в каких-нибудь полутора-двух километрах от посёлка, и ставим машину на автостоянке, втиснувшись между двумя "девятками". Стоянка уже забита машинами, одна за другой прибывают свадьбы, подходят паломники и любопытствующие, бегает малышня... У входа на территорию дежурят монахи, перед ними, на железных загородках, висят сложенные покрывала: это для голоногих дам и шортовых господ - чтобы было чем прикрыться. Дорожка легко приводит к храму Живоносный Источник. Чуть левее, под алтарём, этот самый источник и бьёт, напористо и леденяще, в каменистой ложбинке. У источника идёт беспрестанный набор воды в любую посуду и ёмкости; плеск, стук, звяканье. А слева от него стоит купальня - деревянный домик под высоким шатром. Вот куда бы надо попасть, а то когда ещё доведётся? Приятель отказывается, говорит, у него что-то с горлом. Но меня уже, чувствую, повело... Между мной и купальней группа женщин-паломниц читает и поёт акафист преподобному Тихону-чудотворцу, стоят на коленях и кланяются. Ниже, на ступеньках, спускающихся к крыльцу, вплоть до самых дверей купальни, - сплочённая ожиданием толпа, тоже вся в платках и юбках. Мужеска полу не видно.

    Подхожу узнать, каков тут порядок.

    - В очередь, в очередь, - отсылают меня твёрдые, как нукеры* , бабули.

    Отступаю на исходную позицию.

    - Да вы постучитесь, мужчинам без очереди, - вдохновляет меня стоящий у книжных лотков священник.

    Ну, раз такое дело... Стучусь в дверь. Открывает монах с мокрыми волосами:

    - Давайте, только быстро! - говорит он, прикрывая дверь.

    Вместе со мной просочился паренёк лет десяти, в раздевалке тесно от мужиков, застёгивающих порты и рубахи, но они уже готовы к выходу, уже отдуваются от духоты, и скоро мы остаёмся одни.

    Стою в трусах... решаюсь.

    - Тут надо голышом, - подсказывает пацан.

    Голышом так голышом. Спускаюсь по сырой лесенке, уходящей в кристально-стоячую воду. Пацан семенит за мной. Ступаю...

    - Ну как?! - кричит он диким шёпотом.
    - Ух-х...

    Захожу по пояс, читаю, дрожа, "Отче наш...", крещусь, смотрю в высокий лучистый купол и, резко присев, ухожу с головой в морозную жгучую воду... Выпрыгиваю ошалелой белугой! Не знаю, где я! Грудь разрывается!..

    - Ещё два раза нужно! - в весёлом ужасе орёт малыш, он тоже нырнул и выскочил на лестницу.

    Второй и тут же третий нырок... Выскакиваем на лестницу, гогоча от счастья! Пацан бежит впереди.

    - Ой, я замёрзну!
    - Не замёрзнешь, - говорю я, бухая пятками...

    И точно, скоро всё тело обдаёт тёплым, ласковым пламенем.

    Одеваемся торопливо, за дверью всё громче женские голоса.

    - Тебя как звать-то?
    - Антон, а вас?

    Знакомимся. Господи, как славно дышится... Фух!

    - Я не успею одеться! - паникует пацан.
    - Не боись, я без тебя не уйду...

    На стоянке нахожу скучающего приятеля.

    - Ну как? - улыбается он.
    - Во!

    Заглядываем в монастырский ларёк и покупаем в нем дешёвые "скусные" булочки и знаменитую луковую буханку. Рядом торгуют горячим монастырским чаем на травах. Теперь можно и перекусить.

    [ | | ]      [ ]


    | главная | библиотека | родителям | сомневающемуся | новоначальному | вопросы | заметки | общество |


    Copyright © Zavet.Ru
    Православное чтение, 2001-15 гг.
    Rambler's Top100
    ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - www.logoSlovo.RU