Император поднялся мрачным, позавтракал, не допивши чаю, на лестнице поскользнулся и согрешил нехорошим словом.
Во дворе встретили его холодно: дворник и сосед со второго этажа сказали, что он вечно ставит свою машину "не как у людей" и что из-за этого каждый раз приходится… "Жигуленок" долго не заводился и наконец тронулся. День опять получился скверным: дела не ладились, кредиту никто не давал, ко всему пришлось "убить" полдня в департаменте, выслушивая всякий вздор…
Вечером, когда он вернулся, закрапал дождь. Император вышел из машины и закурил. Тяжелое настроение не покидало его. Дома он немного поиграл с дочуркой, и на душе полегчало. Но за ужином жена все испортила, напомнив ему опять про треснувший унитаз. Жена простушка - за столом о таких вещах - постоянно донимала его подобными пустяками, но она была единственная, кто называл его "императором", правда исключительно в те моменты, когда к ней приходило желание…
Вы зря смеетесь. Дело в том, что он действительно император, просто он угодил не в свое время. Ему очень сильно не повезло с этим, не то что вам.
Какая это мука - соответствовать!
РАЗГОВОР
- И все трое на него, а он мог их в пять секунд положить, он только шагнул так, и они все попадали…
- Тебе привет, кстати, от Битюка-младшего, вчера встретил его с братаном, веселые: Вован вернулся, морда - во!
- А ему же нельзя убивать, он так сложил руки: "делайте что хотите"…
- Теперь опять за свое возьмутся, точняк.
- Один с перепугу бах его обухом по голове и вырубил, и пошло.
- Ты учти: у Вована зуб на тебя, ты думаешь Битюк зря тебе привет передавал?
- Да знаю. И они затащили его в избушку, думали он там деньги прячет, связали его, понял?, и стали топтать ногами, чтобы он сказал…
- С ним шутки плохи…
- Переломали ему ребра, руки, череп проломили, а он потом сам в монастырь пришел, когда очнулся! Входит в церковь весь в крови, избитый, все так смотрят…
-Я тебя предупреждал, смотри...
- А когда их поймали, он говорит "отпустите, а то уйду от вас"! Ты понимаешь?!
- Да успокойся ты, люди смотрят, ты че…
- Он потом всю жизнь согнувшись ходил и без зубов, а мог в два счета с ними разобраться! Без проблем, понял?
- Ну и дурак. Ты че, правда этому веришь?
- Да ты не знаешь, он мог из глины золото делать и не стал. Представляешь: сколько глины - столько золота!
- Почему не стал?
- А нельзя на халяву, понимаешь?
- Да? А сколько бедных, детишек несчастных, голодных, это как? Да хотя бы в казну, ты врубись, ты прикинь, как бы мы жили сейчас, как Эмиратах!.. Смотри какая девочка…
- Все равно.
- Ой, ну и дурят вас!
- А зачем дурят?
- Да чтобы вы в церковь ходили кланяться.
- А зачем?
- Чтобы вы их слушались там, как суслики!
- А зачем, для чего это им?
- Чтобы управлять вами, дураками, вести вас…
- Куда?
- Куда, куда... в рай!
- А что, плохо?
- Да нету этого ничего, обманывают вас!
- А зачем?! Тогда зачем?!!
- Да чтобы вы в церковь… все, с меня хватит. Слушай, пойдем лучше по пивку дернем, а?
- Не хочется.
- Из-за этого дурака, святого?
- Не говори так.
- А то что? В морду дашь, а потом в церковь пойдешь? Замаливать.
- И пойду.
- Да ты че, правда что ли? Ты ж некрещеный?
- Ну и что.
- Ну давай, давай, я посмотрю, как ты через пару дней придешь: "Санек, пойдем оттянемся".
- Не приду.
- Придешь как миленький!
- Нет. Не приду.
ИСПОВЕДЬ
У нас строгий батюшка. По воскресеньям он исповедует перед литургией и все ждут, когда, наконец, дойдет очередь до последнего. В этот раз последней была старушка. Глухая почти совсем.
- Вы что, на исповедь? - переспрашивает громко батюшка.
- Да вот пришла, - отвечает на весь храм, - а то глядишь помру...
- Грехи-то есть?
Да как же, много, сынок, и ругалась вот и всяко было. Сильно я грешная. Ребеночка я тогда вытравила, в Круглове жили…
Батюшка быстро оглядывает нас. Но все стоят, опустив головы.
- Имя как? - кричит он.
Да я не знаю имени-то, он ведь не родился, ребеночек. Я его…
- Твое, твое как?
- Мое? Я еще картошку мерзлую воровала с сестрой. С колхоза…
- Как зовут? Не сестру, тебя как?
- Антонина я… что, не простят меня?
Батюшка не знает что отвечать.
- Сильно грешная я… в войну тоже…
Он торопливо покрывает ее епитрахилью и она затихает, но не совсем, слышно как она еще что-то перечисляет. Ей удобно стоять согнутой, она ведь и ходит так.