ВКУС К СЛОЖНОСТИ: ЦЕРКОВЬ И ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ
Диакон Андрей Кураев
"ЭТА ЗЕМЛЯ БЫЛА НАШЕЙ..." Разрозненные мысли о современной культуре и Православии
...На кого сегодня опираться священнику, если не на
интеллигенцию? Допустим, в российской глубинке. Что, работяги к нему
пойдут? Да нет — все начнется с учителя, с врача... И ими, может быть,
ограничится...
На сегодняшний день социологи отмечают: в 90-х годах
ХХ столетия впервые исчезла корреляция между уровнем образованием человека
и его отношением к религии. В течении двухсот лет была четкая тенденция:
чем выше образование человека, тем более прохладно его отношение к
религии. Сегодня этого нет, то есть подтвердилось то, что Бердяев еще в
30-х годах видел в среде русской эмиграции: тезис о Православии как
религии неграмотных крестьян – это миф. Сегодня для того, чтобы быть
православным, нужно знать больше, чем для того, чтобы быть атеистом. Если
в 19 веке Православие было религией крестьянской ("крестьянин" происходит
от "христианин"), то сегодня оно становится городской религией, даже более
того – религией мегаполисов.
Зайдите в любой храм в Москве,
попробуйте найти там рабочих, – и, к сожалению, вы их почти не увидите.
Присмотритесь к лицам той молодежи или людей среднего возраста, которые
там стоят (а их число уже сопоставимо с "бабушками") – это преимущественно
интеллигенция. В московских храмах либо люди с минимумом образования –
традиционные бабушки, либо с максимумом – те, у кого есть вкус к высокой
культуре, серьезной мысли, к сложности, а не примитиву, который предлагают
всевозможные секты.
В России для нашей проповеди открыта разве что
студенческая молодежь. Вообще Православие сегодня превращается в "секту
интеллигентов".
В деревнях – пустые храмы и спивающиеся крестьяне,
которым совершенно наплевать, что в этом храме: клуб, танцплощадка или
зернохранилище. Сельские приходы оживают только после Троицы – дачники
приехали. Несколько лет назад в поселке Нерль Тверской епархии собрали
сход, на повестке дня – судьба местного недоразрушенного храма, в котором
размещается "дом культуры". Голоса разделились пополам: половина – за
храм, половина – за дискотеку. Но за храм были дачники, москвичи, а за
дискотеку – аборигены: "А где мы танцевать будем, где мы кино смотреть
будем? Вы что?! Если надо кого покрестить или отпеть, то в соседнее село
свозим, ладно. А в повседневной жизни нам киношка нужна!".
Сто лет
назад Православие было крестьянской религией, а города жили Вольтером,
Марксом и Дарвиным. Но сегодня все не так.
И вот пробую я
представить себя на месте юного батюшки, который окончил семинарию, и его
отправили на село служить, строить или восстанавливать храм. С чего
начать? С кем наладить первые связи? Думаю, единственная группа жителей
сел или небольших городов, с которой у священника может наладиться
контакт, это местная интеллигенция: учителя да врачи.
А значит
надо наложить запрет на воспроизведение церковно-публицистических штампов
столетней давности. Один из таких штампов полагает, что слова "поло-жу
вражду между семенем твоим и семенем жены" (Быт. 3, 15) относятся к
взаимоотношениям Церкви и интеллигенции. Сто лет назад в некоторых
изданиях через запятую писалось "жиды, студенты, интеллигенты". Но если мы
будем воспроизводить это сегодня, мы обречем себя на очередные сто лет
одиночества.
Замечательный педагог и психолог протоиерей Борис
Нечипоров однажды сказал, что из всех молодежных групп его города (а
служил он в райцентре в Тверской глубинке) есть только одна, с которой
есть шанс найти общий язык. Это "боевики" – те ребята, которые серьезно
занимаются боевыми искусствами. К пьяному бесполезно обращаться с
проповедью. "Боевики" же ради своего спорта держат себя в форме. Все
остальные – уже или на игле, или в бутылке.
От своего опыта работы
с москвичами я могу только добавить: здесь есть еще и другая группа, с
которой можно работать. Карьеристы. Те ребята, которые хотят чего-то
добиться в жизни – сделать самих себя, создать семью, построить дом,
сделать карьеру. Поэтому они стараются хорошо учиться, поступают в
нормальные университеты. Круг их интересов не сводится к тому, как
"наиболее кайфово" провести наступающий вечер. Их головы также
относительно трезвы, а значит, с ними еще можно спорить, можно
работать.
Но чтобы мы смогли работать хотя бы с ними – в наших
семинариях и приходских пересудах надо преодолеть дурацкий стереотип, что,
дескать, у нас на приходах бабушки, а для бабушек "этой философии" не
нужно. "Отмазка" ленивых семинаристов – "бабушкам это не нужно" теперь уже
не срабатывает.
Соответственно, надо из нашего церковного обихода
убрать стереотип, гласящий: "интеллигент – значит, еретик". Все остальное,
необразованное и кичащееся своей необразованной кондовостью и
пролетарскостью – еще опаснее.
Да, сто лет назад можно было сказать
словами преподобного Амвросия Оптинского: "Где просто, там ангелов со
сто". Вокруг был православный мир, православная школа, государство, семья.
У каждого под рукой был добротный хлеб – жизнь своего прихода. Захотел
большего – поезжай в ближайший монастырь. А богословие было этаким
интеллектуальным пирожным, излишним и не связанным с реальной жизнью и ее
проблемами.
Но сегодняшний мир ежедневно обращает к христианам
тысячи вызовов. И человек, который не воспитан в традиции религиозной
мысли, оказывается беззащитен. Он не сможет отличить подлинное от подделки
и, даже имея подлинное, не сможет передать его своим детям. Так что
сегодня где просто – там ересей со сто. Так и в самой церковной среде, а
уж тем более в светской.
Православие становится интересным,
привлекательным для тех людей, у которых есть вкус к сложности, вкус к
мысли, вкус к самостоятельности, умение плыть против течения. Поэтому
давайте перестанем воспроизводить на уровне приходских пересудов и в
церковных изданиях все эти привычные хулы из позапрошлого века по поводу
интеллигенции, которая Россию продала. Любому, кто от имени Церкви начнет
мусолить тезис о том, что от учености и книжности всякие, мол, следуют
духовные беды, стоит жестко напомнить, что он цитирует апостольского
врага. Именно "Фест громким голосом сказал: безумствуешь ты, Павел!
Большая ученость доводит тебя до сумасшествия" (Деян.
26,24).
"Разум! Разум! И клянут его и хвалят, но и те, кои клянут
его, знают, что без разума ничего не поделаешь… И вере тоже без разума
нельзя. Разум верный в область веры ничего не пустит такого, что может
портить ее тенор – например, суеверия"* (СНОСКА: Св. Феофан Затворник.
Собрание писем. Из неопубликованного. М., 2001, с. 159.).
Только
"благочестие на все полезно" (1 Тим 4,8), а вот простота – нет. Она может
обернуться хуже воровства. Благодатная простота как цельность души,
знающей только Христа и всюду видящей только Предмет своей единственной
любви – добра. Искусственная стилизация, игра в упрощение – это
разновидность лицедейства и косметики. Это плохо.
В Церкви есть
неписаное правило: из сонма наших святых избери себе для подражания того,
кто наиболее похож на тебя по обстоятельствам своей жизни. Это означает,
что лучше прилагать к себе советы подвижников, жившие в недавнее время, а
не советы древних. Ведь обстоятельства жизни и культура, в которой жили
святые 19 века или новомученики века 20-го, более похожи на те проблемы,
которые обступают нас. С другой стороны, выбери святого, наиболее близкого
к тебе не только по времени, но и по его служению, по обстоятельствам его
жизни. Если ты многодетный семьянин, то тебе полезнее будет ознакомиться с
документами из жизни Царской Семьи. А уж если на твоем носу очки, а твоя
"карма" помечена университетским дипломом, то лучше ориентиры для себя
искать среди святых книжников, а не среди отшельников. Святые книжники
Церкви – это ап. Павел и Григорий Богослов, Василий Великий и патриарх
цареградский Фотий, митрополиты Филарет (Дроздов) и Серафим (Чичагов)... У
них нужно учиться тому, как талант интеллектуальной сложности и светского
образования приносить на служение Христу, а не ампутировать
его.
Христос пришел для всех. Значит – и для образованных людей
тоже, а не только для "простецов" (которые, вдобавок, начинают совершенно
некстати гордиться своей "простотой").
Что же касается диалога
Церкви и интеллигенции – то его время уже позади. Да и вообще – возможен
ли такой диалог? Если человек интеллигентен и честен – при знакомстве с
миром Православия он, некоторое время продержавшись на дистанции
"диалога", просто войдет в мир Евангелия. Ведь диалог предполагает
понимание – а при знакомстве с Православием рано или поздно приходит
понимание того, что чего-то тут не понять, если смотришь издалека.
"Диалог" можно вести с книжками. А тут все тебе кричит о том, что одних
лишь книжек мало. Однажды умный человек это поймет. И прекратит свой
диалог с Православием. И станет просто "рабом Божиим". Унизительно? – Но
по моему рабство Богу – это большая мера свободы, нежели рабство своим
собственным стереотипам и страстям.
Так что вопрос "Церковь и
интеллигенция" социологически не верен: в Церкви много интеллигентов;
среди интеллигенции немало церковных людей. И потому диалог сегодня
ведется не между образованными умниками и "бескнижными"
монахами-простецами, а между верующей интеллигенцией и интеллигенцией
еще-не-верующей.
Не с интеллигенцией сегодня конфликт у Церкви, а
с той частью интеллигенции, которая изменила своему долгу – долгу
критической мысли. Сегодня в котелках интеллигенции варится национальное
блюдо – каша в голове.
Нынешнее всеверие нельзя считать
простительной и милой доверчивостью. Наивными детьми людей можно было
назвать 200 – 300 лет назад. Но люди, воспитанные в самой научной
цивилизации в истории человечества (т.е. в СССР), воспитанные в
преклонении перед разумом и наукой и к тому же воспитанные в
недоверчивости как официальной пропагандой, так и диссидентской – эти люди
в нашей космической державе летают в астрал, вертят тарелочки, верят в
порчу и гороскопы. И это уже национальный позор.
Из нашей жизни
уходит такая добродетель, как "дисциплина ума", "дисциплина мысли". А ведь
слушая какого-нибудь религиозного проповедника, стоит задуматься – чем же
он обосновывает свои взгляды и к чему исполнение его доктрин может в конце
концов привести?
Увы, почти не слышно сегодня голоса академической
науки, протестующего против тотальной пропаганды суеверий и
оккультизма.
"ПОРА ВЕРНУТЬ ЭТУ ЗЕМЛЮ СЕБЕ"
Церковь в
Университете
Есть в нашей жизни то, в чем Россия не по хорошему
уникальна: ни в досоветские годы, ни в послесоветские в наших
университетах не создавали богословских факультетов.
Это плохо и для
Церкви, и для науки. Студенты-богословы лишаются возможности повседневного
общения со своими светскими сверстниками и тем самым не впитывают ту
культуру, в которой им и предстоит работать в будущем. А светские студенты
оказываются до позорного беззащитны перед лицом самых диких мифов,
касающихся веры и истории Церкви. Они не обретают навыка мысли на
религиозные темы, а, значит, остаются заложниками безмыслия.
А уж
как полезно для лектора-богослова выносить свои тезисы на суд
университетской аудитории! Тут уж точно нельзя действовать по принципу "из
нашего теста лапша для всяких ушей хороша". В светском вузе к
лектору-богослову относятся заведомо критически, в зале сидят студенты с
разных факультетов, а, значит, каждый на свой зубок будет пробовать каждое
его слово. И это хорошая проверка. Кстати, курсы богословия, которые
читались в дореволюционных университетах (я имею в виду прежде всего Б.
Мелиоранского в Петербургском университете и протоиерея Павла Светлова в
Киевском) поразительно интересны и сильно отличны от аналогичных
академических курсов.
Мне бы хотелось, чтобы в этом отношении наши
университеты стали похожи на университеты Европы. Мне хотелось бы, чтобы
исчез ненужный налет "сенсационности" с богословских лекций. В конце
концов, лектор-богослов, указывая на христианскую почву, на которой
выросла европейская культура, просто говорит: "эта земля была нашей, пока
мы не увязли в борьбе… пора вернуть эту землю себе", пора перестать быть
иностранцами в своей собственной стране.
Впрочем, это я сказал бы
и в интервью 10-летней давности. А сегодня я замечаю, как новая тень легла
на порог моей аудитории. Церковь начинают воспринимать как часть официоза.
И, соответственно, сторониться ее. Понимаете, обиднее всего –
расплачиваться за удовольствие, которого не получал. Церковь не обладает
никакой властью в светском обществе, и прежде всего не обладает властью
цензурной (оно, может, и к лучшему, ибо трудновато пришлось бы
цензору-христианину в языческом обществе). И хотя госвласть с нами
особенно не считается – о нас все равно сплетничают как о государственной
церкви. И это сказывается и на отношении части академических кругов к
преподаванию богословия в университете. Нам бросают упрек, что мы
навязываем теологию светской системе образования.
Странное дело:
если философскому факультету предложат спецкурс по философии Платона – его
с радостью примут. Если историкам предложат курс по истории доколумбовых
цивилизаций Америки – и его примут без звука. А вот о христианской мысли и
истории рассказывать носители этой мысли права не имеют?
Но здесь,
правда, уже многое зависит от нас: сможем ли мы сами провести грань между
изложением и анализом – и зазыванием и пропагандой.
Что касается
меня – то я не ставлю перед собой задачу привести моих МГУшных студентов в
Церковь (хотя несколько моих бывших слушателей уже несут священническое
служение). Я понимаю, что к вере придут единицы. Но я надеюсь, что у
большинства из тех, кто прослушали курс, будет воспитан вкус к
богословской мысли по крайней мере в такой мере, что сектантские изделия
им покажутся просто безвкусными. Сохранить человека для науки, спасти его
от бегства в секту – разве это мало с точки зрения университетского
образования?
ЗОНА РИСКА
Церковь и наука, Церковь и
творчество
Вечный коммунальный вопрос – вопрос соседства науки и
религии… Принцип мира между нами ясен: чем выше забор, тем крепче дружба.
Истинный профессионал – физик ли, богослов ли – точно знает границы своей
компетенции, своих возможностей. И свой инструментарий. И не путает сферы,
описуемые разными языками и средствами. Наука уже давно (со времен Канта
или уж по меньшей мере с теоремы Гёделя или "принципа неопределенности"
Гейзенберга) умеет собственными методами определять свои принципиальные
границы, доказывать свою неполноту. Наука не может найти Бога. Она может
найти лишь повод к своему собственному смирению: в мире и в нас есть
нечто, что нельзя описать на языке математики… А от смирения до понимания
Евангелия уже один шаг. Шаг воли, желающей обрести новый
опыт.
...Все, что связано с областью творчества, неважно –
богословского, художественного, писательского или театрального, – это все
область повышенного духовного риска. Церковь не запрещает людям заниматься
творчеством и даже благословляет их, но просит внимательней относиться к
себе самому, к своему состоянию. Быть предельно трезвым, не позволять себе
тщеславия, самовлюбленности, опьянения собой и успехами. Избегать
медитативности, которая может привести к одержимости.
Даже
талантливый человек может оказаться во власти весьма недоброкачественных
настроений и одержаний. Творец жаждет "вдохновений" и "наитий". Но
качество этих "вдохновений" может оказаться совсем не добрым. Человек,
раскрывающий свою душу в ожидании "озарений", равно как и человек,
стремящийся спровоцировать в себе прилив "страстей" с тем, чтобы потом их
достовернее описать, может отвыкнуть регулировать свои страсти и чувства,
и, что еще хуже – может и просто стать одержимым…
К сожалению,
история культуры показывает, как много очень одаренных и талантливых людей
становились игрушками в руках темных сил. Уходили в наркотики, кончали
жизнь самоубийством, становились злыми гениями для всех, кто их окружал.
***
Самый мой любимый и самый простой призыв – помнить, что
входя в храм, надо снимать шляпу, а не голову. Голова может еще
пригодиться.
См. также:
Публикации:
Сомневающемуся
Новоначальному
Источник материала: Журнал для сомневающихся "Фома"