[ << назад | вперед >> | к оглавлению ]

ЛЮБИМАЯ УЧЕНИЦА

Надя сидела в домике при храме, откинувшись на спинку стула, мучительно ощущая все возрастающее напряжение. Она конечно же прекрасно понимала, что непозволительно дерзко сидеть перед священником вот так - выпрямившись в струнку и закинув ногу на ногу. Но батюшка не проявлял никакого недовольства, его проницательный, но доброжелательный взгляд располагал к разговору. Она растерянно вспомнила, что почти так же чувствовала себя, когда впервые вошла в класс и тридцать две пары любопытных детских глазенок устремились на нее... Свой первый в жизни урок она провела успешно, но волнение не оставляло до самого звонка. Лишь на втором уроке удалось расслабиться... Батюшка продолжал задавать вопросы.

- Вы давно в школе работаете?

- Год, - быстро ответила Надя и поправилась, - учебный...

- Нравится?

- Да!

Она краем глаза взглянула на свернутую в трубочку рукопись пьесы, которую держал в руках отец Василий. Эта рукопись и была поводом для встречи.

"Наверное, зря я пришла, - подумала юная учительница. - Видимо, христианство и театр - вещи настолько несовместимые, что даже маленькая пасхальная пьеска не имеет права на существование..." Вот уже полчаса батюшка беседовал с ней, так и не взглянув на ее творение.

- Надежда, а у вас дети есть? - неожиданно спросил священник.

Надя невольно пожала плечами. Зачем он ее расспрашивает? Ей захотелось ответить: "Ну взгляните хоть одним глазком на мою пьесу и отпустите домой. Меня мама заждалась!.."

- Нет, я пока не замужем.

Отец Василий смотрел на нее по-прежнему добродушно. Ей казалось, что она уже где-то видела его. Впрочем, скорее образ его был знаком из дореволюционных книг. Высокий, сильный человек, с русским лицом, непременным украшением которого является густая окладистая борода...

Батюшка улыбнулся:

- Неужто нет ни одного? А "классные чада"? Разве вы не "классная мамочка"?

И тут Надежда не смогла в ответ не улыбнуться.

- Их тридцать два! - оживилась Надя. - Один другого бойчее!

- Хорошие?

- А дети и не могут быть плохими! Знаете, батюшка, они ведь совсем маленькие, но многие из них уже "трудные". Всего лишь пятый класс! Четвертый по-старому... Дети "новых русских" или пьяниц - некоторые пока еще не испорчены, а пройдет еще несколько лет... - она вздохнула.

- И вы, - мягко спросил батюшка, - конечно, хотели бы сделать все возможное, чтобы подольше сохранить их неиспорченными?

И ей захотелось поделиться тем, что давно мучило...

- Я думаю, что ошиблась с профессией! - решительно заявила Надя. - Взяла ношу не по себе. Когда поступала в пединститут, и не подозревала, как будет трудно.

- А я, Надя, всегда знал, что стану священником. Мой отец был священником, и я с младых ногтей был при храме, алтарничал. Хоть отца и таскали всю жизнь по разным ведомствам и гнали из одного места в другое... Я не боялся. Но иногда на меня находило такое уныние, такая усталость... Зачем я взял на себя эту ношу? Так ведь мы простейшего дела не можем сделать без помощи Божией! Я всегда отвечаю, когда спрашивают новички: "Как молиться?" - Дома, на работе, чтобы ни делали, - сердцем взывайте: "Господи, благослови!" Нитку вдеваете в иглу - "Господи, благослови!" И так во всем. А во время дела - "Господи, помилуй!" Молиться - сколько ума нерассеянного хватит... Надежда, неужели вы думаете, что не нужны вашим детям?

Это "ваши дети" неожиданно прозвучало так, что Надя успокоилась. "А действительно, - подумалось, - Танечке нужна..."

***

Когда Надежде дали классное руководство в 5-м "А", она от неожиданности, понятно, не сразу вникла во все проблемы своих подопечных. Некоторые детишки ей даже казались на одно лицо...

А Танечку разглядела спустя месяц. Это было на уроке литературы, когда Надя дала задание классу прямо в тетради для записей нарисовать иллюстрацию к былине, которую они тогда читали.

Дети достали краски и фломастеры и усердно принялись за работу. Надя время от времени прохаживалась между рядами - непоседливые чада то и дело норовили сорваться с места, чтобы дать по уху соседу или ловко стащить у какой-нибудь зазевавшейся крохи цветной карандаш...

Маленькая девочка с предпоследней парты робко подняла руку. Учительница быстро подошла к ней. Круглые глазенки смотрели с мольбой:

- А у меня почему-то не получается.

Надя заглянула в тетрадь - то, что в ней было изображено простым карандашом, назвать рисунком действительно было бы преувеличением.

Надя взяла в руки карандаш:

- Давай вместе попробуем.

Остаток урока она провозилась с девочкой. Занявшись малышкой, забыла обо всем и хотела лишь одного - чтобы у этой крошечной робкой ученицы рисунок, хоть какой-никакой, да получился. Уж очень важно было это почему-то для маленькой Тани, уж очень она старалась...

Задребезжал звонок. Надя улыбнулась удовлетворенно - богатырь, пусть кривобокий и чуть испуганный, - все же был нарисован.

После этого Таня начала проявлять интерес на уроках Надежды. Боязливо, но все же тянула руку, когда учительница спрашивала желающих прочесть выученный стих или разобрать у доски предложение... Иногда Надя, недолго поколебавшись, каллиграфически выводила в дневнике девочки четверки - единственно за старание, - и тогда круглое, с нежными чертами личико Тани озарялось счастьем. Скоро они подружились. На все праздники молодая учительница получала открытки, подписанные Танечкой, - с ошибками и беспомощным почерком. Сколько Надежда ни старалась, хорошистку по русскому языку сделать из нее не удавалось, еле из двоек вылезли! А с другими предметами было еще сложнее... Как классная руководительница, Надя хотела бы познакомиться с Танечкиными родителями, но на все вызовы приходила обычно бабушка - сухая, неразговорчивая, с презрительно сжатыми тонкими губами.

- Мать не может прийти, занята, задержалась на работе... - объясняла бабушка. - Отец? Да он уж с ними не живет.

Надю не устраивали эти отговорки. И в один из выходных она отправилась к Таниной маме.

Когда ей открыла дверь болезненно худая женщина с некогда, видимо, красивым, а теперь каким-то измятым лицом, с глубокими тенями под мутными глазами - Надя сразу все поняла...

Узнав, что перед ней Танина классная руководительница, мама даже обрадовалась, пригласила ее в комнату, усадила в кресло. Не слушая Надю, Танечкина мама сама стала о чем-то рассуждать, то ругала дочку, то, наоборот, заступалась за нее. А потом принялась рыдать...

Надя вжалась в кресло - она не понимала, какие чувства вызывает в душе ее эта пьяная плачущая женщина - страх, сострадание или отвращение... Танина мама не стеснялась быть откровенной. Из ее сбивчивой речи Надя узнала, что отец Тани их бросил. Очередной запой женщины был следствием его ухода.

Надя начала постепенно осознавать весь кошмар, в котором приходится жить ее любимой ученице. Прерывая всхлипы хозяйки дома, она спросила:

- Где Таня?

- Не знаю, - отмахнулась мать, - гуляет где-то.

***

Прошло несколько дней. Надя сидела в пустом классе перед стопками разноцветных тетрадей. У нее было "окно", и она проверяла диктант. Сейчас, читая, как очередная "тилега грымыхая калесами", она не знала - смеяться или плакать.

Послышался шорох. Учительница подняла голову - перед ней стояла Таня. Она ничего не говорила, ждала, что скажет учительница. Надя приветливо улыбнулась.

- Что, Танюша? Уроки закончились. Домой не хочешь идти?

Девочка покачала головой, потом решительно приблизилась к Надежде и жарко зашептала:

- А меня мама вчера била! Вот сюда, - показала на плечо, - и сюда!

Дотронулась до правой щеки. Надя вгляделась - щечка у девочки и впрямь припухла... Девушка поднялась из-за парты, присела перед ученицей, чтобы взглянуть в ее прозрачные, как льдинки, глаза. Они были полны слез, настоящего горя и робкого ожидания помощи... Надя взяла девочку за плечи, спросила:

- И часто она тебя?..

Таня кивнула.

Надя, прижав ребенка к себе, погладила пушистые короткие кудряшки. Никогда она не чувствовала себя такой беспомощной.

- Малышка, ты не обижайся на маму! Ты, дружочек, прости ее...

Таня не плакала, только крепче прижималась к учительнице...

А вскоре Таню отлупили девчонки из параллельного класса - ни за что. Надежда вызывала их в учительскую, строго "допрашивала". Заводилой оказалась Женька из 5-го "Б" - маленькая сорвиголова. Она стояла перед учителями чуть ли не "руки в боки", глядела с вызовом. Тонкая, юркая, как ящерка, в дорогих джинсиках, с золотыми сережками в ушах, с модной стрижкой под мальчишку...

- А что она на мою мать обзывалась?! Я не потерплю, когда на моих родных обзываются! Я сама помру, а отомщу - пусть только кто тронет моих!

С трудом подавив нахлынувшее желание взять маленькую разбойницу за плечи и как следует встряхнуть., Надя спокойно спросила, слышала ли Женька сама, как Таня обзывала ее маму. Оказалось, нет, но так сказала Ленка. Вызвали Ленку - Танину соседку по парте. Лена краснела, дулась, но в итоге призналась - она все выдумала. Зачем? Сама не знает. Просто так...

Уже два раза звенел звонок - на перемену и урок. Девчонок вернули в классы и преподаватели разошлись по кабинетам, а Надя все сидела в учительской, уронив голову на сложенные на столе руки. Она не плакала - просто ею овладело отчаяние. Впервые в жизни ею овладело чувство собственного бессилия. "Я учу детей во всем видеть доброе. Говорю им о Христе. А как мне тягаться с лавиной порнографии, льющейся из "видиков" и "теликов", с "Денди", с черепашками-ниндзя? Эта страшная армия идет на нас, она всех нас уничтожит, задавит! И кто сможет этому противостоять? Что же мне делать?"

***

...На этом Надежда прервала свой рассказ. Она увидела, что давно уже сидит по-другому - теперь она сидела, опершись локтем на колено, подавшись вперед - к отцу Василию. Батюшка молча ждал продолжения, поглаживая бороду. И она рассказала, что привело ее в школу.

Еще в школе, когда пришло время выбирать институт, у Нади не было никаких сомнений - конечно, педагогический. Казалось, это будет так просто - увлечь детей, передать им свой восторг, вложить в податливые детские души любовь к русской литературе, помочь раскрыться талантам...

И лишь в двадцать два года, когда наступило несоответствие между мироощущением воспитанной на русской классике девушки и реальностью современной жизни, Надя переступила порог православного храма. Тогда она поняла, что без Божией помощи и совета священника ничего у нее не выйдет! Верно же говорят: без Бога ни до порога.

Отец Василий тем временем листал рукопись.

Надежда смотрела на иконы в красном углу, и пришло самое простое решение - и самое мудрое. Надо просто успокоиться и молиться. Как сказал батюшка? "Нитку не вдевать в иглу без молитвы! Все возложить на Господа, молиться и работать"...

***

- Молитвами святых отец наших...

Дверь приоткрылась, в проем заглянула пожилая женщина в синем халате и белой косынке, очень аккуратно повязанной на седые волосы.

- Батюшка! Вы чегой-то так-то сидите? Сказали бы мне давно, я хоть чайку соорудила!

- Тетя Маруся, матушка, похлопочи. Спаси тебя Господь.

Отец Василий дочитал последнюю страницу.

- Интересно. Мне понравилось. Вы хотите разыграть это с учениками?

- Да, на Светлой седмице.

- Очень хорошо. В вашей пьесе мне понравилось то, что вы не стали трогать Евангелие. Некоторые же просто берут и подлаживают его под детское восприятие. А у вас - рассказ о воскресении Христовом, светлый и убедительный. Дети справятся?

- Несомненно. Сумеешь их растормошить - изумляешься: да это ж маленькие гении!

Распахнулась дверь - тетя Маруся внесла поднос с двумя чайниками, чашками, вареньем, сухарями... Только сейчас Надя почувствовала, как сильно проголодалась. Она не спеша пробовала все, запивая сладости дымящимся крепким чаем.

- Послушайте, Надежда, мне вот о чем подумалось... Попробуйте переделать ваше сочинение, с тем чтобы ввести еще одно действующее лицо. Нужна простая, но запоминающаяся роль - для вашей маленькой Тани.

- Для Тани? Но она не сможет! Она робкая.

- Это будет полезно для нее. И для вас. Сделайте так, чтобы ей не пришлось играть. Пусть девочка просто представит себя - маленькое создание, которое тянется душой ко Христу. Вот увидите, какое в ней проснется вдохновение!

Дети любят играть. И если они играют нынче в роботов-убийц, а вы не переключите их воображение на иных героев - добрых и чистых, то они сами никогда не станут добрыми.

- Через день после той "проработки" пятиклассниц, - продолжала Надя, - я пошла в церковь, подала записку о здравии отроковиц Татьяны, Елены и Евгении. А в понедельник вызвала к себе Танечку. Она вошла в класс - никого, кроме нас двоих, не было - и посмотрела на меня умоляюще, так, будто ждала для себя какого-то чуда. Вид у нее был беззащитный. И я подарила ей иконку святой мученицы Татианы. Очень красивую! Девочке объяснила, что есть в Небесном Божием мире святые люди, которые вознеслись туда за то, что послужили Богу на земле. Они молятся за нас, помогают нам. "Это - твоя небесная покровительница" - сказала я ей. Таня просияла! Глазенки заблестели. Взяла в руки образок, потом прижала к груди - как будто хотела спрятать. "Я, - говорит, - ее с собой теперь все время носить буду!" А через несколько дней Таню забрала к себе жить бабушка. Я пришла к ним попросить, чтобы бабушка Таню отпустила в храм. Я экскурсию "выбила" у директора - с большой неохотой позволил детишек в церковь после уроков сводить, показать, что такое храм православный. По желанию, конечно. Человек двенадцать попросились, и Таня тоже. Директор: "Ну вы только там проповеди не вздумайте читать, только зрительно ознакомьте!" Пришлось пообещать. Проповеди не мне читать, я не священник. Рассказала кое-что, конечно... Они слушали с интересом, много вопросов задали... Дети так быстро откликаются на добро. Помню, перед Рождеством, вместо положенного по программе, я им целый урок об этом празднике рассказывала. Как им понравилось! Правда, потом мне от директора досталось.

- Директор - убежденный атеист?

- Хуже. Равнодушный. "Я что, против, что ли, вашего Православия? Да пусть дети вырастут и сами разберутся, что им нужно".

***

Надя замолчала на миг и вздохнула. Очень неприятным был тот давний разговор. Директор вызвал ее "на минутку", как набедокурившую школьницу. Сам сидел за столом, как всегда - флегматичный, самоуверенный... При входе Надежды поправил галстук, быстро пригладил кудрявые темные волосы - привык всегда выглядеть безукоризненно, но сесть Надю не пригласил.

- Надежда Васильевна, - начал он. - Вы случайно нашу школу с православной гимназией не спутали?

Не получив ответа, продолжил:

- Я знал, что вы забиваете детям головы своими религиозными идеями. Но проповедь на сорок минут - это уж слишком! Смотреть на это сквозь пальцы я больше не собираюсь.

- Это была не проповедь, а рассказ о празднике, - стараясь быть невозмутимой, отозвалась Надежда. - Что прикажете делать, если я не забыла, что живу в России? Я преподаю русский язык и русскую литературу. А русский - это православный... Достоевского помните? Деды наши в храм ходили, Христу молились, а теперь в школе об этом молчат. Да, я рассказала детям про Рождество Христово. Чтобы знали, что Рождество - это не "самый любимый американский праздник", когда вспоминают лишь о подарках от Санта-Клауса, а рождение Спасителя мира.

Евгений Петрович поморщился.

- Я не хочу с вами спорить. Но посоветовал бы оставить ваши взгляды при себе.

Он повысил голос, чтобы казаться жестким:

- Вы не имеете права навязывать детям свою позицию! Я что, против, что ли, вашего Православия? Да только пусть дети вырастут и сами - сами! - разберутся, что им нужно.

- Сами они ни в чем не разберутся! И я не навязываю, а объясняю... А разве их души не насилует телевидение? Не внушает? Не навязывает? Девочки не будут ли в пятнадцать лет озабочены - рожать ли прижитого по случаю ребенка или сделать аборт? А если и захотят религию выбирать - что выберут? Может быть, сатанизм? Нет? А маленькая Женя из 5-го "Б", у которой заповедь - "бей врагов!". Мой долг - учить добру. И я буду учить тому добру, которое знаю...

- Вот Анна Алексеевна ведет внеклассные занятия, присоединяйтесь к ней. А на уроках - извольте соблюдать школьный устав. Вы знаете, что в нашем уставе запрещена религиозная пропаганда? Верьте сами во что угодно - пожалуйста. Но в школе... Еще раз узнаю - уволю за нарушение. Запрещено это в школе. Запрещено!

- Чего вы боитесь? Гонений на Церковь, кажется, нет...

- Ладно, - директор посмотрел на часы, - я на урок опаздываю!

***

- Да, - сказал отец Василий, когда Надя быстро пересказала ему этот эпизод. - Я припоминаю, одна учительница мне как-то раз жаловалась, что начальнику не по нраву, что она, преподаватель музыки, еще, оказывается, поет на клиросе в нашем храме! Но вы не бойтесь. Молитесь и делайте свое дело, как совесть велит. На явный конфликт не идите - и своих убеждений не предавайте. Господь все управит. А гонения на Церковь, к сожалению, есть...

- Знаете, а Танечку бабушка едва отпустила тогда в храм! Сначала - ни в какую. Нет,- говорит, - никакого Бога! Если есть, за что Он мне такое горе посылает? Расплакалась: "Разве я свою дочь учила пить, развратничать, детей бросать? Я ее только добру учила. Я до сих пор коммунистка, билет свой партийный никуда не задевала! А Таня вчера мне эту вашу иконку показывает, что вы зачем-то ей подарили. "Вот, - говорит, - моя святая. Буду просить - и она для меня все-все сделает. Попрошу - маму вернет". Как это, по-вашему, Наденька? Если она есть, эта святая Татиана, почему не поможет ребенку?"

- Обязательно поможет! - убежденно ответила ей тогда Надя и неожиданно для себя робко погладила старуху по морщинистой руке. - Но мы с вами немножко подождем, правда? Потерпим чуть-чуть. Я буду к вам часто приходить. Вот, - вырвала страничку из блокнота, - мой домашний телефон. Звоните в любое время, если что...

Бабушка сквозь слезы печально улыбнулась:

- Спасибо вам!

И немного подумав, вздохнула:

- Ну ладно. Берите Танечку в храм.

***

В комнату вновь заглянула тетя Маруся.

- Батюшка, прости, что мешаю. Отец Алексий приехал!

- О! - обрадовался отец Василий. - Приехал взглянуть на скудость нашу? Последний раз был, когда у нас ни кола ни двора... Храм видел? Удивился?

- И видел, и удивился, и возрадовался: "Экие молодцы! - говорит. - Храм-то - богатырь! Как за такой малый срок успели?.."

- Все Господь... - перекрестился отец Василий. - Матушка, зови его скорее да храм распорядись открыть - мы пригласим батюшку внутрь. Покажем, помолимся вместе...

Когда тетя Маруся вышла, Надя встала из-да стола.

- Простите, - сказал отец Василий. - Мне действительно пора вас покидать - приехал отец Алексий, друг мой, семинарию вместе оканчивали. Но будут проблемы - приходите. И храм наш не забывайте. Он только недавно восстановлен, но история у него давняя и удивительная... Заинтересуетесь, расскажу. - Я обязательно приду. А можно, я Танечку к вам на исповедь приведу? И к Причастию.

- Не можно, а нужно! Поскорее приводите девочку. Господь чудеса творит. Знаете, что мне вспомнилось? И батюшке моему, и мне грешному в жизни немало досталось. Мне-то до отца далеко... Он пострадал, отсидел - за то, что священник, за веру православную. К Господу рано отошел... И меня в свое время, как дали мне приход, - постоянно вызывали... То одно, то другое... Искали, к чему придраться! Проповеди не нравились! Все объяснения приходилось давать. Ну ладно, много лет прошло... Вот служу я всенощную, служба поздно кончилась, прихожане - скорей по домам. Смотрю - человек один не уходит. По выправке военный, но в штатском. Наверное, хочет что-то спросить или о требе какой договориться. Выхожу к нему. А он вдруг - бух! - на колени и поклон земной передо мной кладет. Я даже испугался! "Батюшка! - говорит. - Вы меня не помните?" "Не припоминаю", - отвечаю... "А я так помню, как изматывал вас на допросах, а вы все безропотно терпели!" Вот так - старый знакомый из КГБ оказался, я потому уж и лицо вспомнил. Не все там пропащие, Надежда! Преображение души человеческой - разве не главное чудо? Что ж, пора прощаться.

Батюшка поближе подошел к Наде.

- Давай я тебя благословлю, - переходя на "ты", сказал отец Василий, глядя прямо в зеленые глаза девушки, в которых былая растерянность давно уже сменилась теплотой и доверием. Он осенил ее широким четким крестом.

- Иди с Богом! Жду тебя с девчушкой. Учителя в храм не ходят, а дети будут ходить. Мы должны их просвещать! Должны! Все образуется.

***

Надя вышла из домика. Сразу увиделась весна - новое лучистое солнце, капель, счастливое чириканье воробьев... Выходя из церковных ворот, оглянулась. Перед нею был величавый краснокирпичный храм, недавно восставший из руин. Солнце торжествующе золотило большой купол и кресты...

2002 г.

[ << назад | вперед >> | к оглавлению ]      [ в библиотеку ]