Настоящим выступлением я хотел бы мягко пошевелить, вывести вперед вопрос о страдании. Страдание – одно из оснований классической философской картины мира. Различные системы, к примеру, восточные с критикой сансары, как и античные концепции рока, атараксии и катарсиса, использовали свои подходы к проблеме переживаемых людьми бедствий.

В христианстве Страдающим становится Бог, и таким образом страдание перестает быть уделом низших сфер, но конституирует бытие в рамках единого целого. Довольно скоро в практической философии христиан идея свидетельства тесно ассоциируется со страданием. По окончании внешних гонений на Церковь, страданий начинают искать добровольно. Яркий пример парадокса: бежать от страдания означает усилить страдание. Принять страдание, увидев в нем смысл, означает обрести силу и встать над ним.

Согласно Гегелю, история творится страданием. У Маркса в центре исторического процесса – конфликт между страдающим большинством и комфортным меньшинством на фоне развития производительных сил. «Серебряный век» ищет трещину, лишающую человечество цельности и вынуждающую страдать. Экзистенциалистов волнует душевная природа страдания и способность человека противостоять трагическим условиям бытия. Память страданий позволяет людям ощущать себя, движет вперед представление человечества об истории и о самом себе. И. Ильин: «Страдание есть состояние духовное, светоносное и окрыляющее; оно раскрывает глубину души и единит людей в полуангельском братстве; оно преодолевает животное существование, приоткрывает дали Божии, возводит человека к Богу, побеждает отчаяние, дает надежду и укрепляет веру».

Архаический мир был миром труда и терпения. Несколько столетий человечество корчилось в войнах, реформах и революциях, принося свои жертвы прогрессу. Образовавшийся в последние годы и десятилетия феномен welfare society, общества всеобщего благоденствия, выглядит после этого весьма неожиданно, как бы внеисторически, и ожидает своего описания. Одной из последних Россия вошла в клуб успешных, но масштаб изменений огромен. Сообщество сытых, восходящее, как по лестнице, к большим консюмеристским возможностям, оказалось лишено многих закономерностей классического общества и большой доли его исторического драматизма. Ожидания «остановки истории», эпика Бабла Побеждающего отсылают к обширному пласту общественных представлений, из которого с трудом прочитываются вечные вопросы: мучительная нравственная рефлексия Шекспира и Достоевского, императивы Канта, христианские подвижнические максимы и события недавнего прошлого.

Наша установочная гипотеза: причиной перемен служит измененный взгляд на страдание. Довольство и успех представляются само собой разумеющимися в социальном космосе, основанном на экономике и идее саморастущего богатства. Колебания ценовой конъюнктуры и дешевый кредит, подобно Гольфстриму, меняют условия для стран и континентов, заставляя забыть о суровости жизненных зим. Чуткость к социальным изменениям делает современного человека «адекватным» и званным на праздник; изгойство же и страдания неудачников вызывают в свой адрес социал-дарвинистское высокомерие и трактуются как естественные результаты несоответствия закономерностям жизни.

Наглядный пример изменений дает семья, где три поколения и две половины, утверждаясь каждый в своем социальном и потребительском статусах, неожиданно испытывают облегчение. Общеизвестные родовые конфликты смягчаются. Историческая семья делила одно страдание на всех; успех и благополучие современной семьи удовлетворяют каждого по отдельности. Бытийные проблемы отходят, а взаимоотношения лишаются своего основополагающего качества. Современные переложения «Отцов и детей» или аксаковских «Семейных хроник», во всяком случае, выглядят проблематичными и теряющими сюжетность.

Сообщество успешных держится особого вида мировоззрения, основанного на вере в универсализм социальных возможностей и частных интересов, - т. н. «прагматизма». Оно исключает темный предмет метафизики и ставит на ее место более простую эмпирическую «адекватность»: соответствие социальным правилам и видимость контроля событий. Высокая самооценка подпитывает положительное ощущение жизни «частных лиц», тогда как сознание ограниченных возможностей или неконтролируемого хода событий невротизируют. В общественном обиходе последних лет это порождает взрыв оптимизма и активизма – пирамиду, наподобие рыночных пирамид или пузырей, описанную одним из психологов.

Идеология welfare society проникает глубоко в ткань социального, запечатлевается миллионами ситуативных образов, интонаций, мысленных «пор». Ее влияние распространяется в том числе на церковное сообщество. «Перемена матрицы» для православных оказывается такой внезапно-решительной, что на сегодняшний день автор определенно рискует, указывая на непопулярное: самоограничение, скромный достаток, тихую, уединенную жизнь вне столиц, многодетность, домашние интересы, экономию, труд своими руками и другие подобные вещи. В дискуссионном аспекте ничего не стоит указать оппоненту на неудачничество и зависть. Идеология общественного успеха – идеология без исключений, и знает, каким способом вульгаризировать любое отличное обсуждение.

Из частного наблюдения о том, что православный человек бывает часто ленив и безынициативен или демонстрирует недостаток культуры, - что разрешалось обычными педагогическими и пастырскими приемами и средствами, - вырастает система истолкований «нового христианства». В ней верующий призван к активному завоеванию позиций в мире. В интересах Церкви, но в соответствии с правилами мира. Специфическое благочестие в том, чтобы свободно и раскованно держаться, стильно выглядеть, не быть стесненным в средствах. Не достигающие подобного успеха «маргиналы» компрометируют Церковь и имя Христово.

Всё сообща дает весьма проблемную картину наложения стереотипов мирского благополучия и успеха на церковную жизнь. Примечательно, что ставший модным в последнее время поиск инфильтраций чужеродных элементов внутрь исторической православной традиции с требованием очистить истинное учение Христово от языческих, националистических, державнических и прочих наслоений, сам тесно соединен с духом времени и является калькой с процессов, которыми захвачено массовое общество.

Успех, прагматизм, новизна, социальное соответствие, европоцентризм, глянец welfare являются культовыми, субститутами религии для современного мира. Специалисты-психологи и философы признают, что не располагают в своих дисциплинах необходимым пониманием того, что в нынешних условиях подразумевается под «успехом». «В теоретической психологии теория успешности личности и деятельности почти отсутствует. В философской литературе также очень мало работ, освещающих эту проблему. […] Успех представляет собой интегральный синтетический феномен и понятие, лежащее на стыке дисциплин и категорий» (С. Ключников). Философский интерес традиционно представлял вопрос о счастье. Но счастье полагалось возможным для разных условий, в том числе для стесненных и «неуспешных». В свою очередь, успех изначально является термином бизнес-практики и сохраняет присущий ей авантюрный игровой колорит. Массовым обществом таковой мистифицируется и наделяется свойствами языческого, анимистического понимания: с фатумом, везением и т. п. Можно говорить о «комплексе успешности» и, наоборот, страхе социального несоответствия как о навязчивых состояниях и химерах, угнетающих современность. Один из героев фильма «Красота по-американски» объясняет, как добиваться успеха. Для этого надо излучать успех глазами, голосом, жестами, осанкой и всеми иными средствами. В таком понимании успех иррационален, оторван от всякой субстанции, замкнут на себя и представляет неограниченный простор для прельщения.

Социология (З. Бауман, З. Неккель) обращает внимание на слабую связь с этическими концепциями и распространение феномена успеха, не зависящего от реальных заслуг или достижений. В контексте welfare society обладание успехом провозглашается всеобщим и обязательным, что приобщает его к тоталитарным идеологиям и практикам. «Свобода оборачивается принуждением к принятию решений, последствия которых не поддаются просчету. Они не поддаются просчету, поскольку находятся вне нашей компетенции и контроля», - признается философ С. Жижек, опровергая расхожее утверждение, будто прагматизм обеспечивает обывателю особую точность суждений и контроль над событиями. Вместо этого, о так называемой «адекватности» следует говорить как о принуждении принимать за самоочевидное, например, мифологему прогресса или законы рынка. В этическом и ценностном планах это связано с надломом личности и отказом от принципов в пользу конформизма.

Понятно, насколько ненормальным, катастрофичным с точки зрения православной церковности является заимствование всей этой полуматериалистической-полуязыческой мишуры. Идеология общественного успеха – антитеза образу мысли и убеждениям христианства. Поведенческие, коммуникативные, деловые и прочие модели, принятые современностью, отнюдь не безвредны или нейтральны, как часто пытаются представить. К сожалению, в настоящий момент многие веяния в церковном поле следует признать производными, вторичными по отношению к действующей социальной мифологии. Усиливается спрос на яркие, категоричные, временами вызывающие формы самовыражения, коими наглядно иллюстрировался бы успех и уверенность в себе современного человека. Значительная часть дискуссий последнего времени в церковных медиа посвящена демонстрации независимого поведения, языковой стилистики, личных взглядов, особенностей и т. п. Как и в большом социуме, субъективному закреплению за собой благополучного статуса служит подчеркнутое дистанцирование от так называемых «лузеров», нареченных неудачников. Быстрыми темпами идет построение социальных сетей и групп интересов с характерной философией элитарности, провозглашающих идеи размежевания с церковным большинством, неприятия представлений о христианской жизни, принятых ранее, а также своих особых прав на осуществление кампаний принудительных смысловых изъятий и замещений («демаргинализация», «десталинизация», «демифологизация» и др.). Ограничение в возможностях, стесненные условия, личное страдание переживаются как привносимые и искусственные, идущие, по преимуществу, от авторитарных и репрессивных практик. Ближайшая (и часто последняя) эмпирическая цель поэтому состоит в сопротивлении личности насилию. Сознание человека успеха остро чувствительно к любым покушениям на индивидуальную свободу, ревниво следит за контекстом, в котором упоминается его имя. Портрет, узнаваемый по произведениям Феофана Затворника и Игнатия (Брянчанинова).

Самореализация, адекватность, высокий статус, успех, свобода, социализация, современность, модернизация, эффективность, актуальность, реформы, технологии, акции, пиар, церковно-государственное сотрудничество, борьба против маргинализма и гетто, противоположение «новое-старое» - таков краткий тезаурус, в котором без труда прочитывается преимущественное влияние идеологии «дивного нового мира». Представляя церковные процессы по аналогии с социальными, Церкви чрезвычайно сложно сохранять память о своем предназначении. Поскольку перечисленные понятия являются ее внешними привязками и не обращают сознания к собственно христианскому содержанию, вещам, аутентичным для христианина и Церкви.

В теории систем существует понятие о системах закрытых и открытых, а в отношении последних – о сильной и слабой сторонах взаимодействия, или, иначе, ядре и периферии. В современном мире открытые структуры являются структурами усреднения. Мультикультуралистский «большой социум», в котором цветут все цветы, остается утопией. Неформальная жизнь протекает в лакунах большого социума – закрытых и полузакрытых сообществах, которые активно отстаивают свою идентичность и не страшатся упреков в маргинализме. Напротив, принцип социального соответствия приводит христианские сообщества в аффилированное, безвольные состояние. Если на первых порах имеют место беседы о благе социального служения и неполноценности конфессиональной жизни внутри гетто, то уже на следующем шагу выясняется, что Церковь не может рассчитывать на внимание общества до тех пор, пока не придет к социальному соответствию. В финале диалога возникает требование о фактическом самоупразднении, его общеевропейский вариант, когда в беспечальной атмосфере welfare society клерикалы одни мучатся исторической виной и вынуждены отречься от упоминаний о принципах.

Следует понимать, что в первоначальных доктринах лютеран, англикан, епископалов не было ничего напоминающего теперешнюю проблематику женского священства или признания гомосексуальных союзов. Таковые совершают дрейф за общественным мнением. Не существует, как раньше, развернутых теологических, канонических, церковно-исторических и пр. объяснений реформ, но доводы социального разума. Носители отклонений всё более представлены в различных сферах. По общественным меркам, они вполне благополучны и демонстрируют раскованный и непринужденный стиль поведения, отвечающий представлениям об «адекватности». Защитники же патриархата, противники абортов и педерастии с этой позиции, напротив, представляют «маргиналов». Выбор поэтому состоит в необходимости держаться на плаву – признании общественных перемен за самоочевидные и опасении обрести славу сообществ маргиналов. Так наступает конец исповедания с переходом к религии общественного мнения, эмпирическая догма которой – «все не могут ошибаться». Церковность ничего не решает, неверующий может явиться большим христианином, чем верующий. Пара гомосексуалистов, живущих в любви и согласии, воспитывающая приемных детей и уделяющая время благотворительности, держится вполне нравственного образа жизни. Феминизм и экологическое движение лучше, чем Церковь, истолковывают и осуществляют принципы евангельского учения. Библия, где удалено поименование Бога мужскими местоимениями, сочинения вроде «Кода да Винчи» и «Последнего искушения Христа» представляют примеры такого «глубоко личного» прочтения христианства.

Вот вкратце основания и перспективы «нового христианства» или «социального христианства», формирующегося, как принято говорить, в диалоге с современностью. Добавим: в диалоге, для которого сложились максимально неудобные условия, когда мир упоён могуществом и настаивает на своём. Однако нельзя сомневаться, вопрос о страдании философски и экзистенциально глубже вопроса о социальном успехе. Страдание не исчезло, для современного общества оно является отложенным. Случится то, что должно случиться: фиктивные финансы не смогут прикрыть противоречий, и триллионы «бабла» спасуют перед «злом». Sic transit gloria mundi.

Невозможно испытывать радость от этого будущего возвращения в историю страдания, но определенно – от восстановленных смыслов. Церковь всегда выступала прибежищем для страдающих и обремененных. В этом универсальное и вневременное «позиционирование» Евангелия, более мудрое и востребованное, нежели то, что предлагает нам время.

«Из пункта А в пункт Б вышел человек. Каково время в пути, если известно, что пункт А - это дата рождения, а пункт Б - дата его смерти?» Такую задачу призваны решить все мы, поскольку все мы являемся путниками из неё. Задача с несколькими неизвестными (ибо обстоятельств рождения мы не выбираем, а когда умрём, не знаем), из чего следует, что наиболее надёжной константой является то, что полагается само собой разумеющимся, а именно - время в пути. Время дано каждому, но не каждый понимает, что его надо преобразовать в путь. Но как именно?

«…Действительный путь путешествия души идет вглубь, он туннелен, пишет философ М.Мамардашвили в своих «Лекциях о Прусте», - На этой сфере, - если мы остановились в какой-то точке, - мы никуда не можем двинуться, кроме как вглубь. Перевернувшись - нырнуть в себя». (Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М.: Ad Marginem,1995. Стр.45). Этот переворот - экзистенциальный, а «экзистенция - это то, что ты должен сделать сейчас, здесь. Она исключает откладывание на завтра, или перекладывание на плечи другого - на плечи ближнего, на плечи нации, государства, общества. Ты должен сам. А человек не склонен это делать. Обозначим эту несклонность словом «лень».(…) Колодец души закрыт ленью». (Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М.: Ad Marginem,1995. Стр.20). Практически единственным камнем, способным всколыхнуть покрывшийся тиной «колодец души» оказывается мысль о смерти, своей смерти: «…озаботившись мыслью о смерти, мы открываем мир, скрытый и бесконечный. А он есть бесконечная сфера, центр которой везде, а окружность или окраина нигде, то есть окраина проходит везде, в любой точке. И встав в любой точке…если мы встали на путь внутреннего труда, то по законам этой сферы мы будем забрасываться в центр, где обитает истина». (Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М.: Ad Marginem,1995. Стр.56).

Истина - это соответствие. Нахождение единственно верного решения. Обретение себя: «…действительно истинное и ценное дано нам лишь на какие-то считанные мгновения или на минимальный интервал. Этот интервал… записан в равенстве «я»= «я». А внутри - если мы остановились, смогли и успели его раздвинуть - целый мир. И вот, имея в виду образ раздвигания того, что оставило нам минимальный зазор,- еще секунда и этот зазор закроется, мир потечет дальше, - Пруст говорит, цитируя Евангелие: Работайте, пока свет с вами. То есть: пока еще есть проблеск света - работайте. Пруст оговорился из-за того, что был обуреваем темой внутреннего труда, без которого мертвы мы и мертв мир. И поэтому он ошибся. Он наложил собственную тему на правду Евангелия и процитировал неправильно. В Евангелии сказано не «работайте», а «ходите»: «Тогда Иисус сказал им: еще на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма, а ходящий во тьме не знает, куда идет; Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света» (Ин.12:35). (Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте (психологическая топология пути). М.: Ad Marginem,1995. Стр.46). Итак, идти надо идти туда, где свет, евангельский свет. Но как именно? Отлично от общего потока, мейнстрима жизни.

«Цель жизни мирской обыкновенных людей есть стяжание или наживание денег…- говорил Серафим Саровский, - Стяжание Духа Божия есть тоже капитал, но только благодатный и вечный, и он, как и денежный, чиновный и временный, приобретается одними и теми же путями, очень сходными друг с другом. Бог-Слово, Господь наш Богочеловек Иисус Христос, уподобляет жизнь нашу торжищу и дело жизни нашей на земле именует куплею - и говорит всем нам: «Купуйте, дондеже приду, искупующе время, яко дни лукави суть», то есть выгадывайте время для получения небесных благ через земные товары. Земные товары - это добродетели, делаемые Христа ради, доставляющие нам благодать Всесвятого Духа». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр. 335-336).

Таким образом, истина «время - деньги» означает вовсе не то, что мы привыкли о ней думать. Время - наш единственный капитал на земле, который дан нам в рост. В зависимости от того, как сумеем распорядиться им, будет поставлена оценка всей нашей жизни.

Серафим Саровский своею жизнью дал нам пример того, как именно надо использовать это богатство - время. Надо постоянно работать, добывая себе хлеб насущный. Отца Серафима невозможно было застать сидящим без дела - на одной из икон он изображён с лопатой, копающим землю, и это лучший символ каждодневного труда. Такова была внешняя канва его жизни, венцом которой стало собственноручное устроение святой канавки в Дивееве. О. Серафим таким образом засвидетельствовал посещение дивеевской обители Богородицей, проложив дорожку, которой Она прошла. И теперь любому человеку достаточно пройти по этой канавке, прочитав 150 раз «Богородице, Дево, радуйся…», чтобы почувствовать силу, властно зовущую нас к иной, лучшей жизни. Это прохождение - реальный инструмент для остановки времени внутри себя, возможность ощутить дыхание Вечности, когда «времени больше не будет». Ты остаешься наедине с самим собой, постигая чудо присутствия Бога в мире. В Дивееве на кольце святой канавки время зримо преобразуется в путь, а путь - во время.

Однако хождение в непрестанной молитве возможно не только по святой канавке. Собственно, это средство доступно нам всегда и везде, и именно оно является «лестницей на небеса». «Учись умной молитве сердечной, как учат Святые Отцы в Добротолюбии; ибо Иисусова молитва есть светильник стезям нашим и путеводная звезда к небу», - призывал о.Серафим. (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. Стр.279). И разъяснял: «…старайся стяжать непрестанную память о Боге через непрестанное призывание имени Божия так: Господи Иисусе Христе, сыне Божий помилуй мя грешного! В этом да будет всё твое внимание и обучение, ходя и сидя, делая и в церкви стоя, везде, на всяком месте, входя и исходя, сие непрестанное вопияние да будет и в устах, и в сердце твоем: с ним найдешь покой, приобретешь чистоту духовную и телесную, и вселится в тебя Дух святой, источник всяких благ, и управит жизнь твою во святыне, во всяком благочестии и чистоте». (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Составил Архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород,2005. Стр.53). Только одно условие: «В молитве внемли себе, то есть ум собери и соединяй с душою». (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Составил Архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород,2005. Стр. 300). «Таковым упражнением при охранении себя от рассеяния и при соблюдении мира совести, можно приблизиться к Богу и соединиться с Ним. Ибо, по словам св. Исаака Сирина, кроме непрестанной молитвы, мы приблизиться к Богу не можем…» (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Составил Архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород,2005. Стр. 78).

Многие скажут: насколько это применимо в наши дни? На 100%. И если для пущей эффективности внешней деятельности «нашего персонального ООО» лучше всего подходит комплекс технических приёмов, предлагаемых Глебом Архангельским, то для внутренней жизни остаются актуальны ноу-хау, предложенные Серафимом Саровским.

Мы даже с самым изощрённым «тайм-менеджментом» не можем справиться с постоянно возникающими черными дырами, куда засасывается наше время, наш капитал: поездки на работу, походы в магазин и тому подобные наши каждодневные перемещения в пространстве неизбежно сопряжены с потерями времени, от которых не спасёт никакой хронометраж. Между тем, даже находясь в самой глухой автомобильной «пробке», в самой тягучей очереди в магазине мы можем использовать отличный шанс не потерять время даром - внутреннюю молитву. Никто не знает, когда он умрёт, и какого именно маленького усилия может не хватить для того, чтобы нашу жизнь оценили положительно. Быть может, именно этого одного короткого возгласа внутри себя «Боже, милостив буди мне грешному», который нам оказалось лень произнести…

Отец Серафим носил реальные и очень тяжёлые вериги. Как вспоминает одна из его посетительниц, «взяв мою руку, он положил ее к себе на плечо и, дав осязать бывшие на нем вериги, сказал: «Вот, дочь моя, сперва мне было тяжело носить это; но ныне весьма приятно. Спеши же теперь и помни мою тяжесть; прощай». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр. 182). Вериги современного человека - это деньги. Груз каждодневных обязательств (включая кредиты) давит, наверное, не меньше, чем металл. Оттого вовсе не обязательно сейчас буквально повторять то, что делал наш святой в 19 веке. Отец Серафим и не призывал к фанатизму: «Иди средним путем; выше сил не берись, упадешь, и враг посмеется тебе(…). Однажды дьявол предложил праведнику прыгнуть в яму; тот было согласился, но Григорий Богослов удержал его. Вот что делай: укоряют - не укоряй; гонят - терпи; хулят - хвали; осуждай сам себя, так Бог не осудит, покоряй волю свою воле Господней; никогда не льсти; познавай в себе добро и зло: блажен человек, который знает это. Люби ближнего своего: ближний твой - плоть твоя. Если по плоти поживешь, то и душу, и плоть погубишь; а если по Божиему, то обоих спасешь. Эти подвиги больше, чем в Киев идти или и далее, кого Бог позовет». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр. 266-267).

«Я не святой» - универсальная отмазка\отмашка человека, когда он видит перед собой примеры святости, и общество его в этом поддерживает, дескать, святым быть невозможно. Это ложь. Каждый из нас призван к святости. Курский паренёк Прохор Мошнин, когда собирался на богомолье в Киев (модный тогда тренд на Руси), наверное, не подозревал, что в конце жизни будет увенчан как святой Серафим Саровский. И не знал того, что чаемую благодать Духа Святого можно обрести никуда не ходя. К этому знанию он пришёл через каждодневное умаление себя. И несмотря на все свои подвиги (тысячедневное стояние на камне одно чего стоит!) не считал себя святым. Других - да, но себя ни в коем случае. Так же и мы можем и должны идти путем света, но считать себя ниже всех на земле, быть мертвыми ко всему. «…надобно быть подобно мертвому или совершенно глухому или слепому при всех скорбях, клеветах, поношениях и гонениях, которые неминуемо приходят ко всем, желающим идти по спасительным стезям Христовым. Ибо многими скорбями подобает нам внити в Царство Небесное». (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Составил Архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород,2005. Стр. 317). Собственно говоря, «путь деятельной жизни составляют: пост, воздержание, бдение, коленопреклонение, молитва и прочие телесные подвиги, составляющие тесный путь и прискорбный, который, по слову Божию, вводит в живот вечный (Мф.7,14)». (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Составил Архимандрит Серафим (Чичагов). Нижний Новгород,2005. Стр. 138).

На фоне всеобщей невротизации наш курс - к спокойствию и миру душевному, ведь «кто в мирном устроении ходит, тот как бы лжицею черпает духовные дары». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр. 34). Кризис? «Кто как может, но лучше чем Бог послал. Хлеба и воды довольно для человека. Так было и до потопа». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр.267).

Не будем забывать, что один, сам в себе, как Марсель Пруст, человек тоже может зайти далеко в тупик, в бесконечный тупик, даже если будет постоянно думать о смерти и внутренне работать над собой. Без православной церкви нету пути и истины: «…что приняла и облобызала Святая Церковь, все для сердца христианина должно быть любезно. Не забывай праздничных дней; будь воздержен; ходи в церковь, разве немощи когда; молись за всех: много этим добра сделаешь; давай свечи, вино и елей в церковь: милостыня много тебе блага сделает». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр.270). И в конечном итоге «Дух Божий воспоминает нам словеса Господа нашего Иисуса Христа и действует едино с Ним, всегда торжественно, радостотворя сердца наша и управляя стопы наша на путь мирен». (Преподобный Серафим в воспоминаниях современников. М.: «Ковчег», 2006. стр.369). В общем, время всегда в пути. А Серафим Саровский показал нам, как его обрести и преумножить. В эффективности его тайм-менеджмента (времяуправления) может убедиться каждый, побывав в Дивееве и приложившись к его святым мощам.