Да простят меня читатели, но я не буду говорить о высоком. Жизнь наша в своем повседневном течении довольно прозаична. И еще. Как сказал приснопамятный митрополит Антоний Сурожский, проповедь надо говорить не вот этим людям, а «никому, кроме как самому себе». Поэтому буду говорить применительно прежде всего к своей ситуации: отец семейства – священник, пытающийся еще и заниматься наукой, жена почти всё свое время посвящает детям, которых у нас четверо.

Пища. Начнем с неглавного. Если кратко, то можно сказать так: пища, которую мы едим постом, должна быть по возможности простой. А меру поста (точнее – меру воздержания от различных видов пищи) пусть каждый определяет для себя сам. Ведь понятно, что по уставу, монашескому в своей основе, практически никто из мирян не постится. Не можешь есть картошку всухомятку, без растительного масла? Лей и не смущайся. Нужна тебе рыба? Ешь (ну хотя бы по субботам-воскресеньям). Здоровье не позволяет обходиться без молочного? Пей кефир, обеспечивай кальций творогом. А вот когда начинаются рассуждения о кальмарах и прочих морских гадах – это уже не пост. Когда мы с интересом листаем книгу под названием «Кухня православного поста» (где на обложке монах как символ вкусной и здоровой пищи) – это не воздержание. Пища вообще не должна занимать наш ум во время поста. Сел, поел – и живешь дальше.

Ближние. Есть такие люди (наверное, они святые), которые ездят в детские дома, в больницы, в хосписы, которые тратят на других не только деньги, не только время – они отдают ближним самих себя, впуская в свою душу чужое горе, чужую боль. Таких людей мало. Я не отношусь к их числу. Наверное, то же могут сказать о себе и многие из читателей. Что же нам делать? Признать, что мы не лучше язычников, которые любят любящих их. Признать это – и постараться быть хотя бы не хуже этих самых язычников, то есть людей, далеких от Христа и от Церкви.

Кто же любит нас? Это, конечно, жена, муж, родители, дети. Те, кто бесконечно дороги нам и кого мы порой просто не замечаем. Пост – самое подходящее время для того, чтобы увидеть: рядом с нами – наши домашние, которые нуждаются в нашем внимании, в нашем тепле, в нашей помощи. Пусть муж начнет с того, что будет хотя бы иногда мыть посуду и выносить мусор. Пусть жена встретит пришедшего с работы мужа, поцелует его и накормит ужином. Родители – поиграют с детьми, а не будут отмахиваться от них как от назойливых мух. Дети – не будут вопить в субботу утром, а дадут маме и папе в кои веки поспать. И пусть вся семья хотя бы раз в день садится за общий стол. Потому что даже таких простых вещей, как семейный обед, в нашей жизни почти не осталось.

Молитва. Как мы молимся? Так, что становится стыдно называться христианином. А если ты еще и священник… Попробуем исправить ситуацию. Не надо замахиваться на то, что заведомо невозможно (а порой и неполезно). Посмотрим, как обстоит дело в обычные дни, вне поста. Утреннее правило читаем либо в сверхкратком варианте, либо где-то уже ближе к обеду (потому что с самого утра – куча домашних дел). Значит, надо стараться читать правило своевременно – как только встали утром. Читать, по возможности, полностью. Времени это занимает немного – около 15 минут. А польза, как всякий может убедиться, немалая.

С вечерним правилом обычно сложнее: вечером – тоже домашние дела, но еще и спать смертельно хочется. Что же, если вы не за рулем, то можно ведь читать молитвы и в метро, по дороге с работы. Всё лучше, чем разглядывать рекламу. Очень хорошо читать постом Священное Писание, в том числе Ветхий Завет. И здесь тоже не надо непомерных подвигов. На будничных службах Великого поста читаются каждый день небольшие отрывки их трех ветхозаветных книг – Бытия, пророка Исаии и Притчей Соломона. Вот эти-то книги было бы хорошо прочесть за пост. А если душа лежит к книге Иова или же к историческим библейским повествованиям – что ж, и этого никто не запретит.

Богослужение. Великим постом много красивых, неповторимых служб. Хотелось бы ходить в храм почаще. Но дома – неприготовленный обед, ненаписанная статья, непрочитанный учебник. Да и вообще – нет сил. Есть ли выход? Конечно. Во-первых, всё же стоит сходить на самые-самые важные службы – походить на Великий канон на первой седмице, выбраться хотя бы раз на преждеосвященную, помолиться на Мариином стоянии, постоять у Креста в великую пятницу. А во-вторых у нас, слава Богу, есть возможность иметь богослужебные книги дома. И если комплект Миней не каждый может себе позволить приобрести (да еще и поставить некуда), то купить Постную Триодь и ежедневно читать ее хотя бы понемногу – любому по плечу. Да можно даже и не покупать – все или почти все богослужебные тексты лежат в Сети. А если что-то непонятно по-церковнославянски – пожалуйста, имеются русские переводы.

Борьба со страстями. Многие замечали, что как только начинается пост – сразу начинаются искушения. Что же, эти искушения надо благодарно принимать. Ведь благодаря им мы видим, где наши слабые места. Не поели вовремя – становимся раздражительными. Слышим упреки в свой адрес – обижаемся. Не успеваем сделать то, что обещали, – унываем. Это не значит, что мы стали хуже. Просто Господь дает нам хоть немножко увидеть самих себя в истинном облике. Немножко – потому что увидеть себя любимого во всем своем безобразии просто страшно, мы этого не вынесем. Но то, что мы видим, – отправная точка для работы над собой, тема для исповеди, предмет исправления.

Пост – хороший повод бросить наконец курить, излечиться от сериалозависимости, засунуть подальше диски с компьютерными игрушками. У католиков есть понятие великопостных постановлений: христианин дает обещание воздерживаться в течение поста от чего-то недолжного или, напротив, делать какие-то добрые дела. Думается, православным было бы нехудо перенять этот обычай, избегая, впрочем, излишней формализации своей жизни.

Интернет. Если вы читаете этот текст – значит, у вас есть интернет. Значит, вам не нужно рассказывать, как трудно порой бывает оторваться от компьютера – ведь по ту сторону экрана столько интересных людей, с которыми хочется поговорить, столько дураков, которые этого о себе еще не знают, столько нахалов, которых надо поставить на место. Но вот приходит пост – и мы понимаем, что нужно что-то менять. Можем ли мы отказаться от переписки по мэйлу? Вряд ли. Надо ли дать обет молчания и ничего не писать в ЖЖ? Не уверен. Но вот от чего совершенно определенно можно и нужно воздерживаться и в пост, и в прочие дни – это от бесцельного хождения со страницы на страницу, от ссылки к ссылке, от одного материала, который нам неинтересен, к другой статье, которую мы и не собирались читать. Вот здесь надо поставить себе твердый заслон – иначе вся наша жизнь пройдет мимо нас. А ведь она нам дана совсем не для этого.

Может быть, для большинства читателей всё вышеперечисленное – пройденный этап. Искренне рад, если это действительно так. В таком случае мне остается только пожелать им непрестанного восхождения к высотам духа и попросить молитв обо мне и моей семье.

Священник Феодор Людоговский: Кандидат филологических наук. Преподаватель МДАиС. В 1998 году окончил филологический факультет Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. С 2002 года является научным сотрудником института славяноведения РАН. В 2007 году окончил Московскую духовную семинарию, в настоящее время обучается на экстернате МДА. Кандидат филологических наук. Рукоположен в сан диакона 07 апреля 2008 г. Иерейская хиротония состоялась 12 октября 2008 г. С 2002 года является преподаватель церковнославянского языка в МДАиС.

В то время, когда множество людей, следуя за Господом, просят у него знамений и чудес, помощи и исцеления в болезнях, некто (у Луки он – «начальствующий», у Матфея – «богатый юноша») вдруг спрашивает Господа о самом главном – о жизни вечной.

– Учитель благий, что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?

– Никто не благ, как только один Бог, – возражает Господь, не принимая титула «Благого» из уст юноши, потому что юноша-то как раз и не знает, что перед ним воплотившийся Господь Бог. И отвечая, Господь ссылается на заповеди: «Не прелюбодействуй, не убивай, не лжесвидетельстуй, почитай отца твоего и мать твою» – на те, которые, Бог дал человеку, чтобы он жил по-человечески, и которые говорят об отношении людей друг к другу. Юноша отвечает, что все это он «соблюдал от юности своей», то есть, что так он и живет. И вот тогда, как замечает евангелист Марк, Иисус, «взглянув на него, полюбил его» – полюбил этого чистого сердцем человека, который искал самого главного и спрашивал о том, что есть «единое на потребу». Но то, что юноша услышал в ответ, он не смог исполнить:

– Одного тебе недостает, – говорит Господь, – продай все, что имеешь, раздай нищим и будешь иметь сокровище на небесах. Приходи и, взяв крест свой, следуй за мною.

Юноша не мог понести этих слов. Христос предлагает юноше стать Своим учеником! Но юноша очень богат и не готов расстаться с большим имением. И, опечаленный, он отходит.

Когда мы читаем об этом, нам очень хочется думать, что этот человек, которого «полюбил Господь», узнав потом о Воскресении Христа, стал все-таки учеником Христовым. Как стали христианами те, кто при жизни Спасителя колебался, или как те, что сначала являлись лишь тайными Его последователями, или как те, что, через века услышав евангельский призыв Господа, последовали за Ним. Как святой Антоний Великий, который, послушав в церкви на богослужении эту историю, поступил именно так, как сказал в ней Господь: оставил все и ушел в пустыню, став родоначальником пустынножительного монашества.

Но в Евангелии богатый юноша отходит, а Господь говорит ученикам, как трудно имеющим богатство войти в Царство Божие. Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, говорит Господь, нежели богатому войти в Царство Божие. Несоответствие этих «игольных ушей» и «верблюда» настолько смущает здравый смысл, что часто толкователи смягчали это противоречие, принимая слово «верблюд» за слово «канат» (в силу созвучия этих двух слов в греческом языке) или пытаясь увидеть в «игольных ушах» узкие и низкие ворота в городской стене Иерусалима, сквозь которые хоть и с большим трудом, но все-таки можно протиснуть верблюда. Между тем смысл слов Спасителя и состоит именно в этом парадоксальном несоответствии. Нет ничего общего между верблюдом и игольными ушами и нет ничего общего между богатством земным и сокровищем небесным. И как нет никакой возможности пройти настоящему верблюду сквозь настоящие игольные уши, так нет возможности войти в Царство Божие человеку, отягощенному богатством.

Почему речь именно о богатстве? Потому что богатый слишком надеется на свое богатство. «Дети! – еще раз говорит Господь ученикам. – Как трудно надеющимся на богатство войти в Царство Божие!» И значит, речь идет не о богатстве как таковом: невозможно войти в Царство Бога никому – богатому ли, бедному ли – если он надеется не на Бога, а на что-либо иное.

Царство небесное

Царство Божие есть Царство Отца и Сына и Святого Духа, Царство вечной правды Божией. И Царство это уже приблизилось к нам – с Воплощением Сына Божьего и схождением на учеников Святого Духа. Это Царство человек призван искать прежде и более всего (Лк:12:31, Мф:6:33), и для того, чтобы человек стал ему причастен, чтобы Царство Божие было «внутрь нас» (Лк:17:21), человек должен прилагать усилия (Мф:11:12). И для того, чтобы увидеть Царство Божие, человек должен родиться в Церкви «свыше, … от воды и Духа» (Ин:3:3,5) – в Таинстве Крещения.

Царство Божие в Евангелии от Матфея названо Царством Небесным. Предание говорит, что это Евангелие первоначально было написано на арамейском языке для тех, кто обратился к христианству из иудейской среды, в которой было принято заменять непроизносимое Имя Бога ясным для всех иносказанием. То есть, «небесное» выступает здесь как синоним «божественного».

И образ Небесного Царства говорит о нашем Отце, который «на небесех», и о нашем небесном призвании. И еще: если Царство Божие есть Царство Небесное, значит, оно противостоит царству земному как царству « мира сего». И значит, вхождение в Небесное Царство зависит от того, имеет ли человек «сокровище на небесах». Ибо, говорит Господь, «где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк:12:34). Если же человек всем сердцем привязан к временному, материальному и земному, кто даст ему вечное, духовное и небесное?

Здесь и сейчас

Но то самоотречение, которое предполагает следование за Христом, как на него решиться, а решившись, как исполнить? Ведь и сами апостолы ужасались требовательности своего Учителя и в недоумении спрашивали: кто же может спастись? И Господь отвечал, что человеку это невозможно, но возможно Богу, ибо Богу возможно все. Потому мы и исповедуем Иисуса Христа Спасителем, что не мы сами, и ни какие-либо наши дела, но только Он спасает человека от вечной погибели для жизни вечной.

В этой истории соединяются ключевые церковные понятия: жизнь вечная – о ней спрашивает юноша; Царство Божие – о нем говорит Христос, и Спасение – которым ученики называют обретение вечной жизни и вхождение в Царство Божие. И как Царство Божие, которое в полноте раскроется в жизни будущего века, уже явлено нам в Христовой Церкви, так и Спасение, которое Христос уже совершил, умерев и воскреснув, есть будущее человека. То будущее, которое начинается уже сегодня, здесь и сейчас, если человек ищет самого главного – ищет Господа.

Сам Господь и есть жизнь Вечная. И быть с Ним – значит уже принадлежать Царству Божьему. Но призыв Господа оставить все и, взяв свой крест, следовать за Ним, укоряет нашу совесть. Кто из людей может сказать о себе, что он исполнил эту заповедь? И как вместе с тем человеку, осознающему свое недостоинство, не отойти от Бога «опечаленным»?

Ответ мы находим тут же в Евангелии – в том контексте, в котором эта история находится у евангелиста Луки. В отличие от других синоптических Евангелий, она дана здесь не только после эпизода, когда Господь поставил среди учеников ребенка и призвал их довериться Богу как дитя, чтобы войти в Царство Божие, но и на фоне притчи о мытаре и фарисее, которая учит нас смирению.

Невозможно спастись собственными силами. Невозможно идти вслед за Господом, не предав себя полностью в Его руки. Невозможно полное самоотречение без действия в человеке спасительной Божьей благодати. Святитель Филарет Московский выразил это в своей молитве так: «Господи! Не знаю, что просить мне у Тебя. Ты Един ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя. Отче! даждь рабу Твоему, чего сам я просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения, только предстою пред Тобою. Сердце мое Тебе отверсто; Ты зришь нужды, которых я не знаю, зри и сотвори по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми мя. Благоговею и безмолвствую пред Твоею Святою волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами, приношу себя в жертву Тебе. Нет у меня другого желания, кроме желания исполнить волю Твою. Научи меня молиться! Сам во мне молись. Аминь».

См. также:
- Кит, тыква, пророк Иона и Воскресение Христово
- Игольное ушко для «верблюда», Родион Часовников

Почему часто получается так, что даже при регулярной исповеди годами не чувствуешь перемен — ни в собственном состоянии, ни в образе жизни? Отчего желание избавиться от греха зачастую выливается лишь в молчаливое приятие собственного несовершенства и неспособности его преодолеть? Наверняка ответы на подобные вопросы ищут сегодня многие и многие верующие. И, думается, искать их правильнее всего в жизненном опыте людей, которых мы называем святыми. Они жили задолго до нас, но их мысли и в наше время куда более актуальны, чем может показаться на первый взгляд.

Об этом спрашивает один из читателей журнала "Фома":

Здравствуйте!

Много раз читал в церковной литературе, что покаяние для христианина является главным инструментом спасения, с помощью которого мы можем бороться со своими грехами. Также неоднократно встречал упоминания о том, что святые всю свою жизнь превращали в покаянный подвиг и именно таким образом наследовали святость.

Мысли эти мне близки и понятны. Но когда пытаюсь как-то соотнести их со своей жизнью, картина получается очень грустная. С одной стороны, понимаю, что по мелочам грешу ежедневно и многократно — огрызаюсь на замечания, раздражаюсь, могу обидеться на кого-то… С другой стороны, я просто не в состоянии запомнить все подобные случаи, накопившиеся за период до очередной исповеди. В результате, исповедуясь перед священником, каждый раз отделываюсь какими-то общими фразами: «Согрешил раздражительностью, нетерпением обид, сердился на близких…»

А потом возвращаюсь из церкви, и все начинается сначала — раздражения, обиды, ссоры с сослуживцами и проч. Так продолжается уже несколько лет. Назвать это «покаянным подвигом» вряд ли возможно. А самое печальное — я уже почти привык к такому положению дел, когда грешишь в мыслях постоянно, а исповедуешься лишь изредка, от случая к случаю. Ощущение, будто главный инструмент спасения у меня ржавеет где-то в кладовке. И что с этим делать, я не знаю.

С уважением, Анатолий,
Нижний Тагил

Зачем пропалывать баобабы

Известный афоризм справедливо гласит: посеешь поступок — пожнешь привычку, посеешь привычку — пожнешь характер, посеешь характер — пожнешь судьбу. Примерно по такой же схеме происходит поэтапное внедрение греха в человеческую жизнь. И когда человек приходит на исповедь, то, как правило, кается в уже совершённом греховном поступке или в привычке, которая постепенно из таких поступков развилась. Но есть одно очень важное обстоятельство, которое почему-то осталось непроговоренным в упомянутой выше народной мудрости. Да, дурной характер формируется из привычек, а привычки вырастает из поступков, но чем порожден сам поступок? Что предшествует любому греху, что готовит в душе человека почву для его осуществления? Об этом афоризм умалчивает, а жаль. Потому что основу любого нашего поступка (хорошего и плохого), в свою очередь, составляют наши мысли об этом поступке. И прежде чем совершить любой грех в реальной жизни, человек так или иначе совершает его мысленно: обдумывает подробности, ищет ему оправдание, определяет приоритеты или хотя бы дает общую оценку ситуации, в которой ему приходится принимать решение. Причем это совсем не обязательно «наполеоновские» планы по ограблению старушки-процентщицы. Неприязненная мысль о тупости соседа по офису рано или поздно выливается в резкое слово; обида на несправедливого начальника — в кучу эмоций, вываливаемых на ни в чем не повинных родственников; желание получить более высокооплачиваемую должность — в хитроумный план по подсиживанию коллеги…

Казалось бы — все это мелочи, не заслуживающие внимания. Но из таких мелочей состоит вся наша жизнь, и пренебрегать ими было бы, по меньшей мере, неразумно. Святитель Игнатий (Брянчанинов) писал: «Обыкновенно люди считают мысль чем-то маловажным, потому они очень мало разборчивы при принятии мысли. Но от принятых правильных мыслей рождается все доброе, от принятых ложных мыслей рождается все злое. Мысль подобна рулю корабельному; от небольшого руля, от этой ничтожной доски, влачащейся за кораблем, зависит направление и, по большей части, участь всей огромной машины». Возвращаясь к афоризму, можно смело дополнить его в том смысле, что и характер, и всю судьбу нашу в конечном счете определяют не поступки даже, а наши мысли, чувства, желания, идущие на шаг впереди поступков, давая им «зеленый свет».

На эту же тему есть еще одна известная притча. В своей знаменитой сказке Экзюпери объясняет, почему Маленькому Принцу приходилось пропалывать ростки баобабов на своем маленьком астероиде: «…Если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой, он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета маленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки. <…> Непременно надо каждый день выпалывать баобабы, как только их уже можно отличить от розовых кустов: молодые ростки у них почти одинаковые. Это очень скучная работа, но совсем не трудная».

Очевидно, что «молодыми ростками баобабов» в духовной жизни человека являются греховные мысли. Если не выполоть в себе зло еще на этом, мысленном, уровне, такой росток может превратиться в полновесный баобаб-поступок, с которым самостоятельно справиться уже не выйдет. Как говорится: что выросло — то выросло. И тогда мы тащим эти свои «баобабы» на исповедь к священнику. Конечно, куда проще и правильнее было бы воевать с злыми «ростками»-мыслями, работая, так сказать, «на опережение». Но практическое осуществление такой полезной деятельности вызывает множество вопросов. Как нужно поступить, если замечаешь, что в мыслях кого-то осудил, на кого-то рассердился, кому-то позавидовал? Немедленно бежать в храм исповедоваться? Оно бы, конечно, хорошо, да только вряд ли получится. Тогда, быть может, записывать все мысленные согрешения в блокнот и исповедовать их, придя в воскресный день на богослужение? Но при внимательном отношении к своему внутреннему миру такой блокнот за одну лишь неделю может превратиться в толстенную книгу, а перечисление совершенных грехов по записи — в некий холодный «отчет о проделанной работе», который растянется на несколько часов. Ведь очень трудно сохранить покаянное чувство по отношению к греху, о котором без записной книжки и вспомнить-то не можешь. Итак, это тоже не метод. Как же тогда быть? Каким способом пропалывать планету своей души от греховных ростков-мыслей, которые то и дело проклевываются в нас по самым различным поводам?

В Церкви, конечно же, существуют формы покаяния, наиболее подходящие именно для этой категории грехов. Но прежде чем рассказать о них, необходимо хотя бы вкратце упомянуть об очень важном различии между двумя понятиями: покаянием и исповедью.

Не одно и то же

Сегодня даже верующие люди нередко отождествляют покаяние с чинопоследованием исповеди, совершаемым в храме священником. Но это неправильное отождествление. Покаяние и исповедь не равны друг другу и находятся примерно в таком же соотношении, как понятия «мебель» и «стол». Можно ли сказать, что стол — это мебель? Конечно! Но вот обратное утверждение будет уже неверным, потому что мебелью мы называем не только стол, но и множество других нужных в хозяйстве предметов.

Покаяние — общее название для множества различных покаянных практик, существующих в Церкви. Исповедь в присутствии священника является лишь одной из них. Вообще же само греческое слово «метанойа», переведенное на русский язык как «покаяние», буквально означает «перемена ума». Это некое переосмысление человеком того, что ранее он считал для себя допустимым и важным, и вдруг обнаружил, что эти его вчерашние ценности на самом деле оказались грязью и мерзостью, уродующей жизнь ему самому и другим людям. Но оставить грех, вошедший в привычку, бывает очень нелегко. И тогда человек обращается к Богу с просьбой о помощи. Вот как определял покаяние преподобный Исаак Сирин: «Покаяние есть приближающееся к Богу неослабное прошение… об оставлении прошедшего и мольба о хранении будущего». В различные эпохи своей истории Церковь практиковала такие формы этого прошения к Богу, которые были для нее наиболее подходящими в тех или иных исторических обстоятельствах. Так, в ранней Церкви существовала публичная исповедь, когда кающийся исповедовал свои грехи перед всей общиной.

А о пользе исповедания христианами грехов друг другу говорит уже апостол Иаков: "Признавайтесь друг пред другом в проступках и молитесь друг за друга, чтобы исцелиться" (Иак 5:16). Было бы серьезной ошибкой считать такое покаяние недействительным лишь потому, что принесено оно не перед священником. Согласно православному вероучению, совершителем всех Таинств в Церкви является Сам Господь. И, несомненно, Бог приемлет искреннее покаяние человека даже тогда, когда тот, в силу обстоятельств, кается просто перед своим собратом во Христе. Так, уже в XX веке, в глухой сибирской деревушке умирал протоиерей Павел Аникеев, автор богословской работы «Мистика Симеона Нового Богослова». Вокруг на сотни километров не было ни одного батюшки кроме него. И отец Павел исповедался перед смертью одному из своих прихожан, обычному мирянину. Таким же образом исповедались друг другу перед казнью новомученики российские в тех случаях, когда среди них не было ни одного иерея.

Исповедь в присутствии священника появилась в истории христианства довольно поздно, и, конечно, появление такой формы покаяния было обусловлено ее необходимостью и пользой для Церкви. В разговоре же об исцелении грехов, совершаемых мысленно, уместно вспомнить и о немедленном, прямом — исповедании своего греха в душе перед Богом. Можно было бы привести великое множество примеров подобного покаяния у самых различных подвижников благочестия. Но в данном случае мы ограничимся житием одного из них — святого праведного Иоанна Кронштадского.

Дневники святого

Когда речь заходит о святых, мы часто думаем о них как о каких-то высших существах, которым чужды искушения и слабости обычного человека. Все их подвиги и достижения мы в глубине души склонны объяснять универсальным: «Ну, на то они и святые…» Однако вся история Церкви свидетельствует о прямо противоположной логике обретения людьми святости: потому подвижники и стали святыми, что боролись со своими искушениями и слабостями. И одним из самых действенных инструментов этой борьбы являлось для них немедленное покаяние в глубине души перед Богом за каждую греховную мысль, за каждое злое движение сердца. Осознать это в полной мере можно, прочитав предсмертные дневники Иоанна Кронштадтского — праведника, еще при жизни признанного святым миллионами русских людей; чудотворца, исцелявшего безнадежно больных и даже воскрешавшего мертвых. Казалось бы — вот подлинный небожитель, уже на земле стяжавший Царство Небесное! И вдруг оказывается, что практически до самой кончины в душе этого удивительного человека имели место те же грехи и страсти, которые может увидеть в себе каждый из нас. Однако относился к ним Кронштадтский пастырь совсем не так, как мы. Вот лишь несколько записей из этого дневника за 1908 год. Они вряд ли нуждаются в комментариях и говорят о практике немедленного покаяния куда больше любых объяснений.

Как стать хозяином своей судьбы

Вот что видел в себе на склоне дней человек, который несколько десятилетий подряд ежедневно совершал Литургию, вел множество благотворительных и социальных проектов, каждый день отвечал на десятки писем, исцелял больных, утешал страждущих, помогал неимущим… В душе святого праведного Иоанна Кронштадтского прорастали точно такие же ростки зла, что и у каждого из нас. Но он тщательно следил за чистотой своей планеты и немедленно выкорчевывал их, как только замечал, что корни очередного «баобаба» начинают теснить его сердце.

Благодаря дневниковым записям святого мы теперь точно знаем, каким инструментом он при этом пользовался. Немедленная покаянная молитва, обращенная к Богу — вот самое действенное средство против того бесчисленного множества грехов, которое каждый из нас постоянно совершает в своем внутреннем мире. И не нужно ждать для этого очередной исповеди. Святитель Феофан Затворник прямо говорил: «Относительно мелких греховных движений сердца, помыслов и т. п. <…> следующее правило: как только замечено что-либо нечистое, тотчас следует очищать это внутренним покаянием пред лицом Господа. Можно этим и ограничиться, но если нечиста, неспокойна совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением и — конец. Все такие грехи этим актом внутреннего покаяния и очищаются».

Мимолетное движение сердца, мелькнувшая в голове мысль — казалось бы, какие пустяки! Но из них, именно из них и ни из чего более вырастают все наши поступки, которые формируют наши привычки, характер, судьбу — всю нашу жизнь. И если приучить себя к такой внутренней дисциплине мысли, если каждый замеченный греховный росток в своем сердце тут же осуждать в покаянном обращении к Богу, то постепенно и в сфере поступков, и в области привычек мы обнаружим куда больше порядка и чистоты.

Как страшный горный обвал начинается порой с маленького камешка, так и исковерканные человеческие жизни часто начинали свое движение под откос с едва заметной греховной мыслишки. И подлинным хозяином своей судьбы может стать только тот, кто внимательно следит за каждым таким мысленным «камешком», пусть даже невольно сорвавшимся, но еще не успевшим вызвать сокрушительную лавину греха. Потому что поймать один покатившийся камешек куда проще, чем потом восстанавливать разрушенный обвалом город.