Исследование внутреннего состояния гордеца, по учению святых отцов.

В этой работе описывается внутренний мир гордого человека. Что это за человек, чем он живет, какие у него качества и слабости. Что от него можно ожидать. Так как основное качество западного человека является гордыня, то эта работа косвенно объясняет и его. Эмигрант тоже постепенно вливается в этот мир. Изучив гордыню по творениям святых отцов Церкви, православных психологов, перед нами открывается внутренний мир западного человека и его политики изнутри. Светская психология гордыню не видит.

Введение.

В этой работе описывается внутренний мир гордого человека. Что это за человек, чем он живет, какие у него качества и слабости. Что от него можно ожидать. Можно сказать что у всякого народа есть разные люди и типы. Но, у каждого народа преобладают одни типы, а у другого другие. Часто говорят: «Они другие», но в чем и как - об этом не говорится. На Западе преобладает гордыня и поэтому русскому человеку нужно ее понять и изучить. Нужно знать для того чтобы правильно с ними поступать и не делать ошибки, а также чтобы самому не заразиться гордыней. Порок гордыни очень вредный и окрашивает все поведение и мировоззрение гордеца, которые, при пристальном рассмотрении, очень отличаются от христианского образца (архетипа). В Священном Писании (Библии) есть много мест говорящих о вредности гордыни.

Этот труд - разбор внутреннего мира гордеца. Для лучшего понимания, видимости и облегчения ссылок, отдельные пункты в тексте обозначены трехзначными числами.

Нужно помнить что отсутствие гордыни - есть естественное состояние человека, а гордыня всегда снаружи внедряется в него. Поэтому у большинства народов нету гордыни. Это ясно видно у народов которые живут среди природы. Она появляется когда людей учат что они что-то особенное из-за их веры, национальности, рода, расы, положения и т.п. В Православии вредное влияние гордыни хорошо понято и поэтому ведется борьба с этим пороком. Этого нельзя сказать о Западе и о западных христианских вероисповеданиях, у которых гордыня воспитывается прямо или косвенно.

Запад погряз в своей гордыне, не видит свои грехи и считает русское отсутствие гордыни неправильным и старается ее насадить - чтобы русские люди были как они. Таким образом гордыня насаждается косвенно в России через все контакты с Западом и таким образом основная западная духовная болезнь передается русским людям. Поэтому, в России, в спешном порядке, нужно создать литературу для руководства, основанную на христианском и православном взаимоотношениях между людьми и обществом. Это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Можно брать материал изданный на Западе и согласовать его с православным мировоззрением.

В наше время увеличиваются контакты между русскими людьми, людьми из Восточной Европы и людьми Запада и поэтому очень важно знать кто они такие и как с ними общаться. Так как их основное качество есть гордыня, мы надеемся что эта работа будет способствовать пониманию Запада, а также лучшему пониманию русской и Восточно-Европейской культур.

Конечно гордыня не есть единственное отличие Запада от русских и вообще жителей Восточной Европы. Кроме гордыни и ее составляющих, они еще отличаются своим материализмом, эгоизмом, либерализмом, влиянием Зигмунда Фрейда и т.д. и т.п.

Примечание.

В этой работе находится материал который содержит ключ к пониманию как западных людей, так и нас самих. Эти темы еще нужно разработать более подробно и включить в будущие исследования, книги и учебники по православной психологии, согласованные с православно-христианском учением. Поэтому, для более легкого понимания текста и быстрого нахождения нужного места, отдельные абзацы обозначены пунктами - трехзначными числами.
Весь текст относится и к мужчинам и к женщинам, но иногда написано «он», а иногда «она».

100 - ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ.

101. Что такое гордыня.

В теперешнем русском языке, слово гордость имеет несколько значений. Например «я горжусь его поступком» означает «я рад или очень одобряю его поступок». В этой работе говорится исключительно только о «гордыне» в ее духовном значении, которое существовало в основном до 1917 г. В словаре Даля, есть такое определение «Гордый - Надменный, высокомерный, кичливый; надутый, зазнающийся; кто ставит себя самого выше других». Вот такая «гордыня» и является предметом этого труда. [По св. Феофану Затворнику, у человека есть три составляющих: плотская (телесная или физическая), душевная (исходящая из разума или интеллекта) и духовная (относящаяся к нравственности и к Богу) и три соответствующих потребностей. Нужно сказать, по сугубо православному учению у человека две составляющие: плотская и душевная. Духовная составляющая - это всего лишь высшая часть души. Это нисколько не умаляет рассуждения св. Феофана].

Гордыню нельзя смешивать с достойным поведением. Первое - это когда человек считает себя лучше другого. Второе - это когда человек требует от себя качественного поведения.

Как было уже сказано выше, Священное Писание во многих местах осуждает гордыню. Например в Ветхом Завете, в Книге Премудрости Иисуса сына Сирахова сказано: «Начало греха - гордость» (Сир. 10:15). Значит, начало всех грехов есть гордыня. Добродетель противоположная гордыне - смирение, есть начало всех добродетелей.

В Притчах Соломона есть: «Погибели предшествует гордость, и падению надменность» (Притчи 16:18). Из этого следует что гордыня и ее дочерь надменность ведут к погибели и падению.

У святых отцов много написано насчет гордыни. Например св. Тихон Задонский пишет:

«Премерзкий грех есть гордость, но мало от кого познается, яко глубоко в сердце сокровен есть. Начало гордости есть незнание себе самого. Сие незнание ослепляет человека, и так человек гордится. О, когда бы человек познал себе самого, познал бы свою бедность, нищету и окаянство, никогда бы не гордился! Но тем паче окаяннейший человек есть, что не видит и не познает бедности и окаянства своего. Гордость от дел, как древо от плодов, познается». (Творения иже во Святых отца нашего Тихона Задонского, Плоть и Дух, Книга 1-2, с. 246).

Чтобы понять нижеследующие рассуждения как минимум нужно прочесть "Что такое гордыня".

Нужно сказать что гордыня - это не один какой-то грех, а - это целый букет отвратительных, человеконенавистнических грехов. Все эти грехи во многом тормозят жизнь гордецу. Конечно - это нужно понимать и с этим грехом нужно бороться. В особенности это нужно понимать русским людям, которые каким-то образом попадают на Запад, чтобы не поддаваться отрицательному влиянию и не копировать.

Приведу еще одно очень важное духовное наблюдение: "Враг пал гордостью". Гордость - начало греха; в ней заключены все виды зла: тщеславие, славолюбие, властолюбие, холодность, жестокость, безразличие к страданиям ближнего; мечтательность ума, усиленное действие воображения, демоническое выражение глаз, демонический характер всего облика; мрачность, тоска, отчаяние, ненависть; зависть, приниженность, у многих срыв в плотскую похоть; томительное внутреннее беспокойство, непослушание, боязнь смерти или наоборот - искание покончить жизнь, и, наконец, что нередко, полное сумасшествие. Вот признаки демонической духовности. Но доколе они не проявятся ярко, для многих остаются незамеченными "(Иеромонах Софроний "Старец Силуан Афонский").

102. Православие и психология.

Православие и психология не противоречат друг другу.

Психология объясняет почему человек стал таким какой он есть, какая была причина. Иногда, если эта причина убирается, или человек понимает причину своего поведения то он вылечивается. Но, светская психология еще не установилась, есть много теорий и их помощь маргинальная.

Православие учит что есть грех, греховное состояние и что оно вредит человеку, его окружению и обществу. Оно идентифицирует грех и имеет методику лечения. Методика включает: идентификацию греха, молитву, пост, борьбу с грехом, покаяние, исповедь и причастие. Христианство и в особенности Православие - это единственная религия которая лечит человека. В святоотеческих произведениях находится учение которое можно условно назвать Святоотеческой психологией или православной психологией. Хотя ее методы общеизвестные, но в данное время, в православном миру, она только оформляется. Смотрите «Врачевание личности в Православной Церкви - Аскетика».

На Западе самый успешный метод лечения алкоголиков - это метод «12-ти шагов» (12 Step Program), который включает молитву и исповедь. По этому методу лечат наркоманов и других павших в зависимость «голиков». Они лечатся молитвой, работой с больными, физическим трудом, в особенности в природе и т.п. Эти методы, приспособленные к Православию, постепенно появляются и в русском пространстве.

103. Стадии болезни. Гордыня - это духовная болезнь которая появляется в разных вариантах и стадиях. Степень болезни может быть разная - сильная или слабая.

В пункте №218 - Множественная личность, говорится что у гордецов часто бывает вторая личность, их основная, более умеренная. Обыкновенно она для дома, семьи или когда гордец расслабится. От глубины гордыни зависит когда она появляется. При глубокой гордыни вторая, умеренная личность может вообще не появляться. Такие люди очень трудные или даже невозможные.

104. Подражание гордыни эмигрантами. Интересный процесс происходит со всеми эмигрантами - они постепенно впитывают местную поведенческую культуру. В нашем случае мы рассмотрим русских эмигрантов. С другими нациями происходят схожие процессы.

Если иммигрант приезжает на Запад после 18-ти лет, то он чаще всего принимает особенности гордыни только наружние. Внутренние качества затрагиваются меньше. Когда смотришь на такого человека, то внешнее его поведение полно гордыни. Но, когда его узнаешь поближе, то видишь что у него сохранилась классическая русская открытость и даже скромность.

Если же он приехал до 18-ти лет и здесь учился в средней школе, то принимает и внешние и внутренние качества. Конечно все это происходит не однозначно, а по-разному, зависит от многих обстоятельств.

105. Человеческая глупость. Иногда недалекий человек, чтобы казаться больше чем он на самом деле, напускает на себя важный вид, важничает, гордится, пыжится и выглядит как индюк.

200 - ОБЩИЕ КАЧЕСТВА.

Какие у гордеца общие качества его характера и какое его поведение? В общем вкратце можно сказать что у него мания величия.

201. Высокомерие. Гордый человек показывает свое высокомерие когда говорит с другими людьми «с высока» и покровительским тоном. Высокомерие не презрение, но недалеко от него. Он должен всеми своими делами и словами указать что он лучше другого человека. Нужно помнить что такое поведение мерзко людям и Богу и они от такого человека уклоняются. Конечно, такое поведение не остается незамеченным и другие люди его за это недолюбливают.

202. Не терпит критику. Одно из самых основных отличий гордеца - это он не терпит критику. Ни в коем случае нельзя его критиковать, некоторые этот пропуск помнят долго, а некоторые навсегда.

Автор помнит несколько случаев в которых русская мать лишилась своего сына потому что она осмелилась высказать свое неудовольствие его жене, иностранке. После этого матери было запрещено бывать у сына и даже видеть своих внуков.

Что же делать если нужно сказать что то отрицательное? Нужно как то намекнуть, сказать не прямо, а косвенно. Не зная западную поведенческую культуру и все ее сложности, сделать это трудно. Самое основное - это нужно дать человеку возможность «сохранить свое лицо» (save the face) и не ударить лицом в грязь. Значит, критиковать нужно очень осторожно, нужно подобрать подходящий момент и намекнуть. Дело в том что намеки не так легко делать и они просто могут не понять, или намек может быть слишком прямолинейный.

203. Нужно сохранить свое лицо. Как было сказано выше, гордец не терпит критику и не может признать свою ошибку. Поэтому, он будет выдумывать всякие теории которые дадут ему возможность сохранить свое лицо (save his face). Ошибка не его, а кого-то кто не присутствует или системы. Очень удобно винить систему и самому оставаться в стороне.

204. Обидчивость. Последствие гордыни и высокого мнения о себе бывает подозрительность, что ему не воздают должное, что с ним не так разговаривают, не так поздоровались, не так сказали. Как это они могли так ему сказать и т.д., и т.п. Все это может постепенно вылиться в параною (болезненная подозрительность).

Есть обидчивость и чувствительность в юношеском возрасте из-за непонимания людей, жизни, своего места. Это может продлиться и в старшем возрасте.

205. Упрямство. Упрямство прямо истекает из гордыни и самоуверенности. Таким людям ничего нельзя доказать. Они действуют как будто они все знают, все умеют, ошибки не делают и во всем другие виноваты. Конечно, им нечего уступать, так как они же всегда правы. Вот и выходит упрямство.

206. Зависть. Зависть - это старый грех, который был известен еще в Ветхом Завете, 3.500 лет тому назад. Он описан в последней из десятой заповеди Моисея, в которой говорится что нельзя желать ничего чужого (Исход 20:17, Второзаконие 5:21). Гордый завидует людям которые в какой то степени лучше его. Он не может радоваться их успеху, его грызет зависть.

Покамест его чувства не вылились наружу, гордец больше всего вредит самому себе. Физиология гордеца реагирует на его чувства и у него появляется головная боль, или поднимается давление, или начинает развиваться язва. Завистник иногда не может скрыть свои чувства от того кому завидует, он бледнеет или говорит колкости и неприятности ему, осуждает его, начинает недолюбливать и даже ненавидеть своего соперника и т.п.

Зависть, ужасное качество и может появиться в семье, между детьми, супругами и т.д.

207. Не видит свои ошибки. Гордый человек не знает себя и поэтому имеет преувеличенное чувство о себе. Он видит себя в розовом цвете. Раз он не слушает и не внимает критике, то с временем его порок увеличивается и он все больше и больше углубляется в свой порок.

Очень часто он свои ошибки и грехи приписывает к своим жертвам и им же обиженных. В светской психологии этот прием известен как «проекция» (projection).

На Западе, где много гордецов и они конечно не видят и не признают свои ошибки, недавно появился интересный метод сообщения им об их поступках. Называется это «вмешательство» или «интервенция» (intervention). К гордецу приходят сослуживцы, друзья, родственники и т.п. и говорят ему о каком-то его недостатке. Под влиянием таких свидетелей, он в конце концов сдается, соглашается и обещает принять какие-то шаги для улучшения своего поведения. Просто, дешево и эффективно.

208. Искаженная вера или неверие. Гордыня, в основном - это возвышение самого себя, из чего следует и неверие в Господа Бога. Поэтому, гордыне часто сопутствует искаженная вера или просто неверие. Нужно не забывать что гордыня - это не просто какой-то один грех, а это целый букет грехов. И, конечно, гордый человек не может верить смиренно по-православному. У него всегда будут какие-то отклонения и поэтому его вера неполноценна.

Как было уже сказано выше (207), одна из самых больших помех - это что он не видит своих грехов, не думает о них, не исповедует их и поэтому не развивается духовно и нравственно. Другая помеха - это что он не слушает советы и критику друзей, что тоже препятствует его пониманию самого себя и своих поступков.

Гордец говорит, что в это я верю, а в это нет или начинает придумывать какие-то свои теории и отклонения. Он легко осуждает верующих, духовенство и Церковь. Из-за духовной неграмотности, как это не странно выглядит на первый взгляд, он часто попадает к сектантам, верит в спиритизм, перевоплощение (reincarnation), New Age и т.п. Его мировоззрение не основывается на твердыне Православия и поэтому он легко подпадает под влияние других людей, или подается промыванию мозгов.

209. Осанка. Гордого человека иногда выдает его осанка. Вид у него самоуверенный и надменный, этим он иногда похож на индюка. В особенности, если он среди тех, которых он считает низшими. Он держит голову высоко и его нос слегка выше горизонтали. Смотрит он на всех немного прищурясь. Если мужчина, то иногда самоуверенно и даже нахально держится и расставляет ноги. Отец архимандрит Спиридон (Ефимов) очень метко их определил и называл «индюками».

210. Трудно стать в церкви на колени. Гордому человеку трудно стать в церкви на колени. Он встанет с трудом, или на одно колено, как-то неуклюже. Чтобы сохранить свое лицо (203) он придумывает всякие оправдания для себя и, что важно, он им сам верит.

Поэтому, в Православной Церкви, которая всячески старается лечить гордыню у верующих, часто нужно стоять не только на коленях, но и делать поклоны поясные и даже земные.

211. Самодурство. Для нашей дискуссии определим самодура, как человека мало знающего, но из за своей гордыни и большого самомнения вообразившего что он пуп земли. Он рассуждает с уверенностью о вещах о которых мало или почти ничего не знает. Люди наивные, не знающие этот предмет и людей, верят и даже подражают ему.

Хороший пример такого самодурства - это граф Лев Толстой. Духовную литературу он не знал и не читал, но, из-за своего успеха как писатель, он возгордился, начал критиковать Православие и дошел до того, что решил написать свое Евангелие.

212. Эгоизм или самолюбие. Гордый человек непременно эгоист, он же ставит себя выше других. В каком то смысле он становится олицетворением эгоизма. Конечно, он это не понимает и не чувствует. Из этого следует: он не может по-настоящему сочувствовать, сострадать и любить. Все эти чувства часто требуют самопожертвования ради другого. Хороший показатель их внутреннего состояния это то, что они говорят человеку под стрессом. Обыкновенно это бывают общие, стандартные, шаблонные фразы. Смотрите еще пункт № 506 - Не может любить.

213. Отсутствие скромности - нахальство. Гордец не отличается скромностью. Он уверенно высказывает свое мнение, даже когда не знает о чем говорит.

214. Самоуверенность. Самоуверенность гордого человека не имеет предела. Он не видит своих отрицательных качеств и всегда во всем находит себе оправдание. Свои ошибки он приписывает другим. Светская психология называет этот процесс "проекция".

215. Большое самомнение. Откуда у них берется большое самомнение? Во первых их так воспитывают. Во вторых часто в этом бывают виновны матери, чаще всего одинокие и без супруга, до безумия неправильно любящие своих детей и постоянно им вдалбивают в голову, что они или умные, или красивые, или талантливые и т.д., и т.п. (Смотрите раздел 400 - Причины гордыни).

216. Ксенофобия, этнофобия и расизм. Ксенофобия (xenophobia) - это недолюбливание чужих людей, а этнофобия - иностранцев. Гордый человек имеет большое самомнение и считает себя лучше других. Такой настрой сказывается на всех его отношениях с другими людьми. Ксенофобия порождает этнофобию, расизм, а также и русофобию.

Все люди в западной Европе страдают этим недугом, который унаследствовали от Римской Империи, через Римскую (Католическую) Церковь. Все они недолюбливают друг друга и считают себя лучше других. Мало того, в их учебниках они пишут, что этнофобия нормальное явление. Почти все они были колонистами и вели себя неподобающе. Об этом подробно говорится в других работах. Смотрите на ссылки внизу этой работы.

217. Русофобия. Русофобия является обыкновенной производной западной гордыни, ксенофобии, этнофобии и расизма, а также и некоторых других обстоятельств как: страх неизвестного, «загадочной души», конкуренции, «огромности», Православия и т.п. Она глубоко укоренилась в западных культурах и народах.

Западные страны можно представить как группу крыс которые сидят и играют в карты. Они между собой разделили весь мир и каждый по-своему этим пользуется. У них все рассчитано и все принято во внимание. И вдруг, вваливается непрошеный медведь и хочет с ними играть в карты. Бедные крысы в ужасе не знают что делать, как поступать, стараются всякими способами ослабить влияние и значение медведя.

218. Множественная личность (Multiple Personality). Человек страдающий гордыней не может весь этот отрицательный багаж всегда носить с собой. Поэтому, очень частое явление что у него две личности, и это касается не только его внешнего поведения, но и внутреннего мира. Скажем, на службе и с подчиненными он одна личность, а дома, в семье он другая. Иной раз появляется и третья личность. Мало того, иногда гордец с одним и тем же лицом переходит из одной личности в другую - горе такому человеку или другу. Но - это уже на грани психического расстройства. Смотри тоже (102) «Стадии болезни».

Конечно, психически и духовно нормальный человек имеет всегда только одну личность. Под большим стрессом он может «выйти из себя», но это на очень короткое время.

219. Считают скромных глупцами. Гордец, конечно, считает свое поведение правильным, он же свои ошибки не видит и не понимает. Когда он встречает скромного человека, который является полной противоположностью ему, то считает его за глупца и за недалекого.

300 - КОНКРЕТНОЕ ПОВЕДЕНИЕ.

301. Не любит советы. Нормальное поведение - это когда человек выслушивает искренние и знающие советы. Гордому человеку это трудно. Он не может допустить, что кто-то больше его знает. Конечно мы не говорим о назойливых, агрессивно настроенных людях которые всегда все знают и вечно всем дают совершенно ненужные «советы».

Таким образом гордец теряет очень много. Общение и обмениваться опытом, это же основа жизни. В книгах мы читаем о разных людях. Там все подобрано, отобрано, редактировано и многое что уже устарело и не подходит к теперешнему моменту. Настоящая жизненная информация находится в головах людей - это и есть самое последнее. Через общение мы узнаем о жизни, опыте других людей, любим. Все это гордец теряет. Он живет сам по себе, ни с кем не общается и конечно он какие-то области совершенно не знает. Чем больше он живет, тем больше чувствуется его «отсталость».

Несколько это поведение недальновидное и просто глупое можно увидеть из того факта, что Господь Бог говорит и действует через других людей. Иногда слово и совет от самого Господа Бога может выйти из уст младенца или совершенно неожиданного человека или даже атеиста. Гордец же закрывает дорогу к другим людям, их опыту и знаниям, а может быть и к Самому Господу Богу.

Конечно, нужно себя заставить тихо и спокойно выслушивать советы и конечно нужно поблагодарить, если совет был ценный. Бывают случаи, когда гордец открыто заявляет, что ему ваш совет не нужен, а когда нужен, то тогда он вас попросит.

Довольно частое явление, что, непонимая гордыню в западной культуре, русская мать решила подправить или дать совет своей западной невестке (daughter-in-law) и поплатилась тем, что ей был запрещен вход в дом своего сына. Бедная мать была лишена общения со своим сыном и даже внуками.

302. Ничем нельзя удивить. Когда вы говорите с гордым человеком, то можно говорить только на общие темы. Все новое они не хотят принимать и говорят что это они уже знают. Их гордыня не позволяет признать, что они что-то не знают.

Гордец с скучающим видом и с трудом слушает, делает на лице мину и говорит «да, я это уже знаю». Он не может признать, что он что-то не знает.

303. Это твое мнение, а это мое. Гордец не в состоянии тихо и спокойно говорить о спорных вопросах и в разговоре приходить к общему знаменателю. Показывает упрямство, гордыню, неспособность выслушать противоположное мнение, взвесить свое и может быть изменить. Поэтому он чаще всего избегает спорные разговоры и говорит, что «это твое мнение, а это мое». Таким образом не дает другим возможность изменить его мнение - он сохраняет свое лицо. С ним невозможно говорить, не интересно, он скучный. Мало того, он себя отрезает от жизни, от возможности чему-то научиться, он не движется вперед - он замерзает на одной точке.

304. Неумение общаться. Гордец не умеет общаться и он не очень любим. У него нет интереса к другим людям и он не может сочувствовать им. Он говорит монологами (one way communication) и, когда, другой человек заговорит, он теряет интерес и старается найти какую-то отговорку, уйти. Таким поведением гордец теряет много.

Как это было уже сказано выше, общение - это основа нормальной жизни. В книгах мы читаем о других людях. Все это подобрано, отобрано, отредактировано и многое что уже устарело и не подходит к теперешнему моменту. Настоящая жизненная информация находится в головах людей - это и есть самое последнее. Через общение мы узнаем о жизни, опыте других людей, любим. Все это гордец теряет. Он живет сам по себе, ни с кем или мало с кем общается и, конечно, он какие-то области совершенно не знает. Чем больше он живет, тем больше чувствуется его «отсталость».

Гордец не умеет слушать. Он не заинтересован другим человеком и он его не интересует, поэтому ему трудно сосредоточиться. Когда он не говорит, то он ерзает и находит какую-то причину чтобы уйти.

305. Не может открыться. Гордец не может открыться и говорить по-душам. Он может выслушать, что похоже на открытость, но не может говорить о себе. Из этого выходит, что ему очень трудно иметь полноценные, близкие отношения. Когда он слушает другого, то он получает удовлетворение, что вот он кому-то помогает. В тоже самое время, он чувствует что он лучше другого.

Из за неумения общаться и открыться гордец имеет мало или вообще не имеет друзей. Он тоже не может любить, а если, как он думает любит, то эта любовь не полноценная. Любовь же - это на первом месте общение и открытость.

Из за неумения открыться, на Западе ходят к всяким «специалистам», которые пользуясь сомнительными теориями, якобы лечат. Большой вопрос: если такое лечение вообще помогает? Во всяком случае, общительные люди и не страдающие гордыней многое что получают от обыкновенных разговоров по душам со своими близкими и друзьями.

306. Не может говорить о своих слабостях. Гордец не может говорить о своих слабостях. У него всегда все нормально и нет никаких затруднений. Он с удовольствием будет слушать о затруднениях у других людей, но сам о себе ничего не скажет.

307. Не может смеяться над собой. Гордец имеет большое самомнение о себе, видит себя сквозь розовые очки и, конечно, ему почти-что невозможно смеяться над своими поступками. Он же не видит своих ошибок, а если и видит, то не может их признать другому человеку.

308. Не хочет помощи. Гордец не может признать что у него затруднения. Берет помощь когда она ему действительно нужна. Часто делает вид как будто эта помощь ничего особенного, но вот он делает почти доброе дело и дает возможность добродетелю ему помочь.

309. Не любит своих добродетелей. Как сказано выше, гордец чаще всего не помнит людей которые ему помогли, но, даже если помнит, то их недолюбливает. Таким образом, одно из самых отвратительных качеств гордого человека - это недолюбливание и даже ненависть того, который ему сделал добро. Гордый поможет другому и будет чувствовать удовлетворение, это его еще больше способствует его гордыне и ставит его выше других. Но, он с трудом примет помощь от других, В последствии, он будет своего добродетеля недолюбливать. Будет его всячески унижать и оскорблять или даже делать ему неприятности.

310. Отсутствие благодарности. Гордецу трудно благодарить. Добродетель по-отношению к себе он не чувствует и поэтому не видит почему ему нужно благодарить.

311. Не помнит своих добродетелей. Гордец не помнит людей которые ему как-то в чем-то помогли. Он думает, что он достиг все сам своим разумом и трудом. Конечно, он не признает Божий Промысл и странные случайности объясняет просто совпадением.

312. Не может простить. Гордец, конечно, не может простить или прощает с большим трудом. Он же не видит своих ошибок и во всем винит других. Он свои ошибки приписывает другим, что психологи называю «проекцией» (projection). Народная мудрость это явление называет «перекладывание с больной головы на здоровую». Таким образом гордец создает для себя «альтернативную реальность» (alternative reality). В крайних случаях такое поведение приводит к паранои (paranoia). Вот почему всегда нужно стремиться видеть правду.

313. Не может извиниться или покаяться. Гордецу очень трудно извиниться, а еще сложнее попросить прощение. Этим поступком он же признает что, он может делать ошибки.

314. Злоба к своей жертве. Одно из самых неприятных, богопротивных, человеконенавистнических качеств гордеца - это его злоба, иногда доходящей до ненависти, по отношению к своей жертве. Скажем, когда-то гордец кого-то как-то обидел или сделал что-то плохое, или даже ужасное. Конечно, гордец не может признать свою вину, покаяться, попросить прощение, как-то исправить сделанное, то он начинает поносить свою жертву, критиковать, унижать, оскорблять и выдумывать всякие теории, что не он виновник происшествия, а его жертва виновата. Поистину какая мерзость есть - гордыня.

Вообще такое отношение к своей жертве и другим людям прямо ведет к душевным расстройствам, в особенности к паранои (paranoia). В паранои, человек параноик (paranoid), живет в своем надуманном, нереальном миру. В западной литературе говорят, что больной живет в альтернативном мире (alternate world). Сама жизнь и психология западного человека способствует паранои и поэтому эта болезнь гораздо чаще встречается на Западе, чем скажем в России и в восточной Европе.

315. Помогает нуждающимся - чтобы себя возвысить. Бывает что гордый человек помогает другим, но не для того чтобы помочь, а для того чтобы чувствовать свое превосходство. Если вы захотите ему вернуть любезность за любезность, он будет этим недоволен (309). Конечно, нельзя сказать, что любое доброе дело или благотворительная деятельность есть последствие гордыни, но такое есть. Из этого следует, что по всей вероятности гордец не может сочувствовать и по настоящему любить (506).

316. Унижающие шутки. Гордец любит шутить и подсмеиваться над другими. Все его шутки как-то унижают собеседника. Если собеседник начинает возмущаться, то гордец сразу отвечает, что он только пошутил и начинает обвинять свою жертву в обидчивости, то есть перекладывает «с больной головы на здоровую».

400 - ПРИЧИНЫ ГОРДЫНИ.

Естественное состояние человека - это отсутствие гордыни. Поэтому у большинства народов она отсутствует. Откуда же тогда появляется порок гордыни? Конечно, самое основное это непонимание духовных процессах в человеке, незнание Священного Писания и Закона Божия, незнание православной психологии и истекая из этого непонимание разрушительных последствий гордыни. Здесь тоже нужно отметить, что светская психология не знает и не понимает духовные процессы, для нее они не существуют. Источником порока гордыни может быть поведенческая культура, принадлежность к какой-то особенной группе (религии, специальности, народу), неправильное воспитание дома, в школе, и т.д. и т.п.

401. Поведенческая культура. Находясь на Западе человек начинает «впитывать» местную поведенческую культуру, которая включает гордыню. Так как она является источником многих отрицательных качеств нужно ее хорошо продумать, чтобы легче было бы ее опознать (идентифицировать) в себе и в других людях.

Прибывшим на Запад - это нужно иметь ввиду и не подаваться плохому влиянию. Автору вспоминается случай одной скромной русской девушки которая попала на Запад и после 30 лет жизни здесь впитала в себя отвратительнейшие качества гордыни. Почти все качества описанные выше, были у нее.

402. Принадлежность к какой-то особенной группе. Бывает так, что какая-то группа (пол, общество, класс, сословие, религия, народ, раса) считает себя особенной и на всех других смотрит с высока. Люди, почти во всех западных странах недолюбливают чужих.

Сознавать, что ты особенный, знать свои таланты, правильно себя расценивать - это не грех, но смотреть с высока на других людей - это высокомерие и гордыня. Любой человек попавший в такое общество постепенно впитывает в себя их поведенческую культуру и, вместе с нею, гордыню. Нужно быть очень духовно знающим, цельным и понимать все эти духовные и психологические процессы, чтобы не податься их отрицательному влиянию. Народная мудрость говорит «с кем поведешься, того наберешься».

403. Мужская и женская гордыня. Мужская гордыня сводится к тому, что мужчина хочет что-то значить, играть какую-то важную роль, если не первую. Поэтому, он нежелательно относится к любому начальствованию и это приводит его к упрямству и нежеланию слушать других, повиноваться. Кроме того, есть некоторые мужчины которые смотрят с высока на всех женщин. Таким образом, интеллигентный и неглупый человек может поступать неразумно и глупо. Народная мудрость справедливо называет их «козлами».

Женская гордыня появляется у девушек в молодости. Она молодая, красивая, все мальчики и мужчины обращают на нее внимание и бегают за ней. Рыночная культура снабжает ее всякими препаратами, одеждой, журналами и т.п., которые помогают ей быть еще красивее и еще заманчивее. На многих все это действует, у них начинает кружиться голова, воображают, что они что-то особенное и впадают в гордыню. Часто этот процесс продолжается покамест она не выйдет замуж и не встретиться с жизненными реальностями: брак, домашние заботы, беременность, дети, работа и т.д. и т.п. Все это постепенно ставит ее на свое место и ее женская гордыня постепенно угасает. Кроме того как и с мужчинами бывает, некоторые женщины смотрят с высока на всех мужчин.

404. Неправильное воспитание дома. Иногда бывает, что влюбленные в своих детей родители, чаще всего матери одиночки, слишком много уделяют внимания своим детям и прислушиваются к каждому их вздоху. Они вбивают в голову своим детям мысль, что ты что-то особенное и в результате у детей взращивается гордыня, которая им потом мешает всю жизнь. Девочки воображают что они красавицы или умницы, во-всяком случае они что-то особенное. У них большие надежды от жизни и, обыкновенно, их ждет большое разочарование. С мальчиками тоже может произойти что-то вроде этого. Выходят самовлюбленные и самоуверенные люди которые страдают манией величия.

405. Неправильное воспитание в школе. Неправильное воспитание может быть и в школе. Такой случай описан в книге доктора Николи который описывает, как молодые британцы в некоторых школах воспитываются в знаменитой англосакской гордыне. (Арманд М. Николи, Джр. Как насчет Бога. К. С. Люис и Зигмунд Фреуд обсуждают Бога, Любовь, Секс и значение жизни. /Dr. Armand M. Nicholi, Jr. The Question of God. C.S.Lewis and Sigmund Freud Debate God, Love, Sex, and the Meaning of Life/). Эта книга является хорошей апологией христианства.

На Западе, совершенно не понимая разрушительную сущность гордыни, во всех школах и образовательных центрах она вдалбливается в учеников. Им говорят: «ты что-то из себя представляешь», «ты важная личность», «нужно быть самоуверенным» и т.п. После этого ученик встречается с реальностью жизни, не может сдать экзамены, с ним никто не считается, работу не может найти, получает мизерную плату и т.п. В результате этого, у него происходит конфликт, который он не в состоянии разрешить. Его объяснения бывают неправильные, он создает, по выражению психологов, «альтернативную реальность» (alternative reality) - он становится параноиком. В этом придуманном мире, виновники его неудач совершенно невинные люди. В конце концов дело кончается тем, что он их всех расстреливает. Общество же разводит руками и не знает что делать.

406. Работа может способствовать гордыне. Иногда гордыня бывает связана с каким-то положением на работе. Если человек теряет это положение, то и гордыня его быстро сходит на нет. Но, она легко может восстановиться, так как человек уже годами выработал своеобразный образ мышления.

На Западе такая гордыня почти всегда связана с автомеханиками, докторами, медсестрами и другими профессиями имеющими контакт с клиентами. Они все с высока разговаривают с своими клиентами, относятся к нему как к профану, они все знают, конечно им нельзя противоречить, с ними нельзя спорить, они всегда во всем правы, они никогда ни в чем не виноваты, а всегда виноват клиент и т.д. и т.п.

500 - ПОСЛЕДСТВИЯ ГОРДЫНИ.

Как было уже сказано выше, порок гордыни очень вредный и окрашивает все поведение и мировоззрение гордеца, которые, при пристальном рассмотрении, очень отличаются от христианского. Последствия гордыни были описаны в отделе 200 и 300, а здесь даются несколько примеров особенных последствий.

501. Проекция. Одно из последствий гордыни бывает частая проекция своих грехов на других людей, в особенности на своих жертв. Таким образом жена которая изменяет мужу, обвиняет его в измене. Человек лжущий обвиняет других в лжи и т.д. и т.п. Гордец не видит и не признает своих грехов, но он все таки нуждается в каком-то объяснении происходящего, поэтому он начинает обвинять в этом других. Его «я» не страдает, но он живет во лжи и в нереальном мире (alternative reality), в котором он герой. Конечно такие фантазии чреваты отрицательными последствиями.

502. Расстрел. Как было уже сказано выше (404,405 - Неправильное воспитание дома и в школе), последнее время на Западе бывают довольно часто случаи когда ученик старших классов средней школы начинает расстреливать всех своих друзей и преподавателей из автомата. Здесь происходит несколько моментов и один из них - гордыня. Как было сказано выше (405), детей воспитывают в гордыне, учат их высказывать свое мнение и они воображают что, они пуп земли. Но, когда они встречаются с реальностью, то видят что с ними никто не считается, они в фрустрации теряются, не знают что делать и начинают всех по-очереди расстреливать.

503. Параноя. Одно из последствий заболевания гордыней бывает параноя. Она считается не только духовной но и психической болезнью, которую очень сложно вылечить. Ко всем атрибутам гордыни: зависть, непослушание, властолюбие, высокомерие, тщеславие, славолюбие, эгоизм, холодность, жестокость, безразличие к страданиям ближнего; мрачность, тоска, отчаяние, ненависть; у многих срыв в плотскую похоть; боязнь смерти или наоборот - искание покончить жизнь и т.п. присоединяется еще и мания величия и преследования и пользование людьми. Конечно, как и все другие болезни духа, параною можно вылечить перевоспитанием человека в христианском духе.

В параное больной мало общается и у него нет притока новых и противоположных идей и он начинает придумывать свои объяснения. Так как обыкновенно он наивен, так как не встречается с мнениями других, его объяснения нереальны. Таким образом параноик выстраивает для себя целый «албтернативный» (alternate) мир.

504. Самоизоляция руководства. Так как на Западе люди страдают гордыней, то это часто мешает на службе. Так как гордец не терпит критики, то часто руководитель и заведующий бывает окружен людьми которые ему поддакивают. В результате этого, лидер бывает изолирован от противоположных идей и конечно совершает из за этого много ошибок. Можно вспомнить ошибки многих политиков и тогда увидим где источник их ошибок. Их гордыня не позволяла противоречивые мнения, в результате чего лидер существовал в изоляции от реальности. Это случилось с Наполеоном, а также и с Гитлером.

505. Проблемы на службе. Очень трудно бывает критиковать своего работника, так как он, из-за своей гордыни, ничего не видит и не сознает. Поэтому, обыкновенно его начальник записывает все ошибки работника и потом ему все это представляет. Без документации работник просто не поверит.

506. Не может любить. Если мы продумаем все перечисленные качества гордеца, то становится ясно, что многие из них являются составляющей нелюбви. Поэтому ясно гордец просто не способен любить глубоко и по-настоящему.

Например: (201) Высокомерие; (202) Не терпит критику; (203) Нужно сохранить свое лицо; (204) Обидчивость; (205) Упрямство; (206) Зависть; (207) Не видит свои ошибки; (208) Искаженная вера или неверие; (209) Осанка; (210) Трудно стать в церкви на колени; (211) Самодур; (212) Эгоизм или самолюбие; (213) Отсутствие скромности - нахальство; (214) Самоуверенность; (215) Большое самомнение; (216) Ксенофобия, этнофобия и расизм.; (217) Русофобия; (218) Множественная личность; (219) Считают скромных глупцами; (301) Не любит советы; (302) Ничем нельзя удивить. «Да, я это уже знаю»; (303) Это твое мнение, а это мое; (304) Неумение общаться; (305) Не может открыться; (306) Не может говорить о своих слабостях; (307) Не может смеяться над собой; (308) Не хочет помощи; (309) Не помнит своих добродетелей; (310) Не любит своих добродетелей; (311) Трудно поблагодарить; (312) Не может простить; (313) Не может извиниться или покаяться; (314) Злоба к своей жертве; (315) Помогает нуждающимся - чтобы себя возвысить; (316) Унижающие шутки.

Вдумываясь во все эти качества, мы видим, что гордый супруг в браке является очень трудным и его любовь на очень низком уровне.

507. Тупость. Умный, интеллигентный и образованный человек под влиянием гордыни становится тупым и глупым. Это легко понять, если вспомнить выше приведенные качества гордеца, то сразу видно, что гордыня, как и любой другой грех, делает человека «меньшим» или хуже, в данном случае глупее, чем он на самом деле.

Итак, гордецу мешают следующие качества: (201) Высокомерие; (202) Не терпит критику; (203) Нужно сохранить свое лицо; (204) Обидчивость; (205) Упрямство; (206) Зависть; (207) Не видит свои ошибки; (208) Искаженная вера или неверие; (211) Самодурство; (212) Эгоизм или самолюбие; (213) Отсутствие скромности - нахальство; (214) Самоуверенность; (215) Большое самомнение; (216) Ксенофобия, этнофобия и расизм.; (217) Русофобия; (218) Множественная личность; (219) Считают скромных глупцами; (301) Не любит советы; (302) Ничем нельзя удивить. «Да, я это уже знаю»; (303) Это твое мнение, а это мое; (304) Неумение общаться; (305) Не может открыться; (306) Не может говорить о своих слабостях; (307) Не может смеяться над собой; (308) Не хочет помощи; (309) Не помнит своих добродетелей; (310) Не любит своих добродетелей; (311) Отсутствие благодарности; (312) Не может простить; (313) Не может извиниться или покаяться; (314) Злоба к своей жертве; (315) Помогает нуждающимся - чтобы себя возвысить; (316) Унижающие шутки.

Все эти качества надевают на человека цепи гордыни, впоследствии чего его мысль становится скованной, лишается свободы и гордец становится тупее и глупее чем он на самом деле. Вот почему святые отцы учат что нельзя доверять греховному человеку, так как его разум в цепях греха. Вот почему мы должны стремиться избавиться от греха, так как только безгрешный разум свободный и рассуждает правильно.

600 - КАК БОРОТЬСЯ С ГОРДЫНЕЙ.

601. Опознание гордыни. Самый трудный шаг в борьбе с гордыней - это ее опознание. Поэтому очень важно прислушиваться к любой критике. Если человек ее опознал тогда и борьба возможна. Но проблема с гордыней - это что человек полностью уверен что к нему - это не относится.

Иногда, просто опознание своего греха и его разрушительного действия дает человеку волю и силу его больше не повторять. Но когда греховное поведение уже вошло в природу человека, то тогда будет труднее его побороть.

Священное Писание нас поощряет знать истину так как - это освободит нас от всякой неправды и мы станем свободны от греховных последствий. И познаете истину, и истина сделает вас свободными (Иоанна 8:32).

Итак: (1) искание похвалы - заменяй скромностью, (2) возвышение себя - заменяй молчанием и скромностью, (3) презрение других - заменяй опознанием их хороших качеств и любовью, (4) непослушание к высшим - заменяй молчанием и послушанием, (5) не принятие совета - заменяй уважением и слушанием, (6) обиды - заменяй молчанием, (7) неумение простить - заменяй прощением, (8) злопамятство - заменяй прощением, (9) не хочешь уступить - замени уступлением, (10) неумение признаться в ошибке - заменяй признанием ошибки, (11) желание быть лучше других - заменяй скромностью, (12) желанием всюду проявлять свою волю - заменяй уступчивостью и т.п.

Во время брани если что-то трудно делать то нужно молиться о помощи. Во время поста нужно усилить нашу борьбу. Таким образом, после известного времени, новое поведение станет нашим эталоном и мы будем вылечены.

602. Ступени врачевания. Как же бороться с недугом гордыни, в особенности если это уже вошло в нашу природу? Методика борьбы та же самая как и с любой другой страстью. Это трудный и сложный путь и, конечно:

- На первом месте нужно обратиться к Господу Богу за помощью - нужно молиться, чтобы Он помог.
- После этого нужно поговорить и поисповедоваться у духовника.
- Потом, чтобы бороться с врагом сперва его нужно узнать. Значит, нужно изучить гордыню и прочесть о ней все, что можно найти.
- После этого нужно продумать все свое поведение (дела, слова и мысли) дома, в школе, на службе и т.п. с точки зрения гордыни и опознать ее во всех ее проявлениях.
- После опознания, нужно следить за ее проявлением и когда она появляется всегда заменять ее противоположной добродетелью.
- Во время молитвенного правила читать «Молитву для врачевания гордыни».
- Нужно говеть: поститься, исповедоваться и причащаться.

603. Пост. Пост - это самая основная школа борьбы с гордыней - школа послушания. Поэтому, нужно строго следить за исполнением всех правил поста.

604. Послушание. Во многом источником гордыни является непослушание Господа Бога. Поэтому, один самых простых приемов борьбы с гордыней - это послушание, даже любое послушание. В монастырях, для искоренения гордыни из некоторых монахов, дается им послушание - какая-то грязная работа.

605. Противоположная добродетель. Каждый грех имеет противоположную добродетель. Так как гордыня это не один грех, а множество, то нужно опознать (идентифицировать) все ее составляющие и их противоположные добродетели. Сделая это, нужно быть внимательным к ее проявлению и при каждом появлении ее составляющей парировать и нейтрализовать ее соответствующей добродетелью. Святой Иоанн Кронштадтский в своем бессмертном дневнике «Моя жизнь во Христе» пишет следующее:

«Все искусство лечить болезни духа состоит в том, чтобы нимало не останавливаться на них вниманием и нимало не потворствовать им, но тотчас отсекать их; напала на тебя гордость - скорее смирись до земли; напала на тебя скупость - скорее будь щедр; напало сребролюбие - скорее похвали нестяжание и возревнуй о нем. Напала на тебя иная болезнь - не потворстуй ей, не грей ее, а бей, распинай ее».

«Каждый грех имеет противоположную добродетель. В борьбе с каким-то грехом, нужно делать соответствующую добродетель. Таким образом греховный навык постепенно сменяется на христианскую добродетель. Вот некоторые из них:

(I) Из Десяти Заповедей: неверие-вера, бездельничество-труд, лень-трудолюбие, неуважение родителей-любовь и уважение, убийство-жизнь, прелюбодеяние-целомудрие, кража-дар, ложь-правда, зависть-радость.

(II) Из Заповедей Блаженства: гордыня-смирение, немилосердие-милосердие, греховные помыслы-чистые, заводить ссоры-миротворчество.

(III) Из пособия для исповеди: осуждение-видение своих недостатков, гнев-спокойствие, оклеветание-защита, дерзость-вежливость, раздражительность-сдержанность, уныние-радость во Христе, воздаяние зла за зло-воздаяние добра за зло, ожесточение-спокойствие, роптание-благодарение, самооправдание-признание вины, прекословие-смирение, своеволие-послушание, укорение-спокойствие, злоречие-воздержание, смех над кем-то-сочувствие, соблазн-целомудрие, эгоизм-любовь, самолюбие-любовь, честолюбие-скромность, чревоугодие-пост, тщеславие-скромность, нечистые помыслы-чистые, многостяжание-щедрость (нестяжательство, бессребреничество), нечистое воззрение-чистое».

606. Перевести внимание. Этот метод один из самых простых способов борьбы с грехом. Он состоит из перевода внимания от предмета или ситуации которая вызывает отрицательные, греховные мысли, слова или дела и заставить себя думать о чем то другом. Лучше всего, конечно, о противоположной добродетели (смотри пункт №605).

607. Молитва для врачевания гордыни. Как было сказано выше (601, 602), перед каждым делом и в особенности встречаясь с затрудненями нужно молиться. Это естественно для христианина. В Нагорной проповеди Господь Иисус Христос сказал «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» (Матфея 7:7-8).

В этой части нашей работы мы говорим о другом, о специальной молитве для врачевания гордыни. Это «Молитва для искоренения гордыни», которую в общем можно написать и самому, продумав все свои слабости, составляющие гордыни. Для каждой части нужно обратиться к Господу Иисусу Христу и попросить помощи не впадать в такой грех, а вместо него делать противоположную добродетель. Ее можно написать и самому, или с помощью духовника и потом, во время молитвенного правила читать ее - каждый день.

608. Епитимья. При постоянном проявлении какой-то греховной привычки, составляющей гордыни можно пользоваться епитимьей, то-есть применять к себе самому какое-то «педагогическое наказание». В монастырях, в этой лаборатории духовности и нравственности - это бывает большое количество земных поклонов. Таким образом, можно вылечиться от многих греховных привычек.

609. Расстаться с источником гордыни. Как было сказано выше (406), работа может способствовать гордыне. Поэтому, иногда, чтобы вылечиться от нее, нужно уйти от источника гордыни, с такой работы и взять более простую, но духовно созидающую и не разрушающую.

610. Болезнь смиряет гордыню. Болезнь обыкновенно смиряет гордеца. Человек должен заслужить Царство Небесное своей жизнью или страданиями очиститься от греха. Поэтому Господь Бог иногда применяет «педагогическое наказание» и допускает какую-то болезнь для того, чтобы научить чему-то зазнавшегося гордеца.

611. С годами люди смиряются. Со старостью, многое что способствует гордыне уходит, человек смиряется и начинает постепенно вылечиваться. Например уходит красота, сила, важное положение на работе или в обществе, человек начинает болеть, чувствует приближение смерти и т.п. Все это постепенно смиряет человека.

Заключение.

Прочтя эту работу, пред нами встает гордец - несчастный человек, который на всяком повороте жизни что-то теряет. Он не отличается умом, так как грех гордыни его ослепляет и он живет неполной жизнью. К сожалению на Западе такой тип встречается часто. Другими словами гордый человек весь в греховных страстях которые ему мешают нормально жить и общаться с людьми.

Гордецы не могут достигнуть вершину в человеческих отношениях. Они не могут по настоящему любить, не могут по настоящему общаться, иметь теплые отношения с людьми. Но, если на работе не очень требуется общение, то гордец может хорошо работать и даже преуспевать.

Из описания гордыни видно, что она создает плодотворную почву для всяких психических и духовных расстройств. Одна из них параноя. Чем больше мы изучаем и понимаем гордого человека, тем больше мы сознаем что он живет в темноте и сам этого не сознает.

Гордыня является не только частым явлением на Западе, но и основным качеством и отличием западного человека. Вся западная культура построена на предпосылке, что гордыня и все ее составляющие являются естественными качествами человека. Светская психология не видит гордыню. Поэтому, что это духовная болезнь они не знают, за исключением очень редких религиозных людей которые изучили Библию, но у них нет глубины познаний.

Эта работа ждет духовное лицо или православного психолога который разработает этот материал более глубоко и напишет пособие для тех людей которые работают и общаются с западными людьми.

Читайте также:
- Что такое гордыня (о. Александр Ельчанинов)
- Что такое гордыня. Духовный листок "Дорога домой"
- Если бы мне дали прочитать одну проповедь. Г.К. Честертон
- Мытарь и фарисей

За прошлый год, когда я бесед вовсе не вел, я старался продумать и прочувствовать то, чему научился, вернее, чему меня научили за многие-многие годы. И мне хочется теперь с вами поделиться именно этим — что за этот год у меня собралось на душе. Как обычно, мои беседы не будут организованными, академическими беседами, я буду с вами делиться тем, что постепенно, за многие годы, Бог положил мне на сердце.

Первое, о чем я хотел бы с вами говорить, хотя я не впервые к этой теме обращаюсь, — это молитва, но не с точки зрения техники, о которой вы можете прочесть в учебниках, в творениях отцов и в писаниях богословов, а с очень практической точки зрения, с точки зрения человека, который хочет найти путь к Богу.

Видео с сайта Архив митрополита Антония Сурожского

Очень часто люди, которые хотят молиться, начинают с того, что читают перед Богом молитвы, составленные столетия тому назад или в наше время людьми, которые жили духом, у которых в душе молитвы поднимаются волной к Богу. И часто бывает, что, читая эти молитвы, мы не можем в них влиться полностью, особенно если подумать о том, что вечерние молитвы, утренние молитвы, которые большей частью мы читаем, были составлены — я к этому слову «составлены» вернусь через минуту — святыми, они не были составлены академически, у письменного стола людьми, которые задумывались над тем, как бы лучше с Богом поговорить. Они вырывались из души человека в трагические или радостные моменты его жизни. Они вырывались, как кровь бьет из раны. Иногда это были молитвы ликования: вспомните, например, те молитвы, которые поются в пасхальную ночь. Иногда — молитвы глубокой скорби и покаяния: подумайте о великопостных службах или просто, в частности, о 50-м псалме: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих очисти беззакония моя… Царь Давид эту молитву произнес в момент, когда вдруг обнаружил, что греховностью своей оказался активной причиной смерти, убийства другого человека, у которого он украл жену (2 Цар 11). И когда вдруг эта мысль ударила его в сердце, как кинжал, у него вырвалась эта молитва, как я уже сказал, как кровь бьет из раны.

Когда мы ее читаем, мы неспособны влиться в эту молитву, большей частью. Подумайте о том, как в церкви читают псалмы, читается эта молитва: спокойным, ровным голосом. Это неплохо, но с каким чувством эту молитву читают — соединяясь с ужасом, который пережил царь Давид в этот день, в эту ночь, в этот период его жизни? или как бы от имени всех грешников, так что эта молитва, которая была личная, которая была криком ужаса о себе самом, растворяется в тысячи, и тысячи, и тысячи отдельных переживаний?

Я так говорю, потому что это относится к каждой из тех молитв, которые указаны нам в молитвослове. И тут еще одно замечание мне кажется очень важным. Эти молитвы были не только написаны в моменты трагедий или ликования. Они были написаны святыми, множеством святых, которые глубоко ушли своим опытом в Бога, в самих себя. И невозможно нам даже мечтать о том, что, читая эти молитвы, мы сможем слиться с опытом одного святого за другим. Это немыслимо. Они эти молитвы произносили из глубин своего опыта, опыта отдельного человека — да, но святого, то есть человека, который прошел через целую жизнь, познал Бога, познал себя, познал жизнь и это все выразил в той или другой молитве. Поэтому, когда мы их читаем, мы даже мечтать не должны о том, что можем просто взять да слиться с каждой этой молитвой, так слиться, что этот святой и мы станем будто едины. Мы не можем мечтать о том, чтобы в течение короткого времени стать как бы носителями опыта целого ряда святых.

С другой стороны, в каждой молитве есть нечто, что в той или другой (пусть малой) мере уже принадлежит нашему собственному опыту. Но есть многое, что этому опыту не принадлежит, что превосходит нас колоссально. И вот когда мы читаем молитвы, мы должны первым делом, раньше всего быть честными перед Богом и перед тем святым, слова которого произносим, потому что иначе молитва превращается в ложь, в попытку убедить Бога в том, что в нас живут такие чувства, которых мы даже издали не прикасались.

Как же к этому относиться? Я думаю, что самое простое — делать то, что советует в своих писаниях святой Феофан Затворник: продумывать и прочувствовать молитвы, не тогда когда ты их произносишь перед Богом, а когда у тебя есть какой-то досуг и ты можешь сесть, взять книжку, прочесть одну молитву, вчитаться в нее и поставить перед собой ряд вопросов.

Первый вопрос таков: то, что здесь сказано, я понимаю или нет? Очень часто бывает, что то, что выражено в молитве, нам кажется понятным, а на самом деле оно слишком превосходит наш опыт для того, чтобы мы могли сказать: «Да, я это полностью понимаю». Поэтому надо попробовать понять, что точно значат эти слова, что именно этот святой сказал в этот момент из глубин своей души Живому Богу. Мы читаем молитвы большей частью на славянском языке, и не все слова нам понятны. Иногда святой говорил совсем не то, что мы ему приписываем в нашем непонимании. Я много лет читал молитвы по молитвослову, и только спустя, постепенно осознал, что многое, что мне казалось понятным, своим, я понимал превратно, что я не понимал верно слова, которые там употреблены. И поэтому когда Феофан Затворник говорит, что следует продумывать молитвы, надо просто понять, что в них сказано.

Второе. Надо поставить перед собой вопрос: есть у меня что-нибудь общее с этим святым и с этой молитвой? Те слова, которые здесь написаны, могу ли я произносить от себя, а не только повторяя, словно чужие слова, оставаясь как бы в стороне от них? Могу ли я эти слова произнести от себя или это будет неправда? Я могу вам дать один пример, который уже давал, но, возможно, не все его слышали, а те, кто слышали, может, простят мне повторение. В молитве Господней: Прости меня, как я прощаю своим должникам… мы ударение ставим на «прости меня», а «как я прощаю» произносим будто в придаток. Но у меня был очень печальный случай, когда мне стало совершенно ясно, что в придаток этих слов нельзя повторять.

Подростком я как-то поссорился «насмерть» с одним из своих товарищей. Когда я вечером захотел произнести молитву Господню, мне стало ясно, что я не могу честно сказать прости, как я прощаю, когда у меня и в мыслях нет желания простить его. Я тогда обратился к своему духовному отцу: что мне делать? Он на меня посмотрел с наивным выражением лица (наивным он не был!) и мне сказал: «А в чем тут проблема? Когда ты дойдешь до этого места в молитве, вместо того чтобы сказать: остави мне долги мои, как я оставляю моим должникам, включая этого твоего товарища, ты честно скажи: Господи, моих долгов Ты не прощай, потому что ему я не прощаю и никогда не прощу». Я пришел в ужас: как же я могу молить Бога о том, чтобы Он меня не простил? Отец Афанасий оставался кремнем: правда остается правдой, если ты не можешь простить, то и не проси, чтобы Бог тебе простил; уходи. Я ушел, и когда дошло до молитвы, я не мог произнести этих слов. Вы сами понимаете, что обратиться к Богу с молитвой о том, чтобы Он мне не простил моих грехов, как я не прощаю обиду, которую мне нанес товарищ, я не мог. Через несколько дней я к отцу Афанасию вернулся и говорю: «Не могу!» — «Ну что же, если ты не можешь, попробуй вот что сделать: перескочи; дойдешь до этого места и перейди к следующему прошению, а это оставь в стороне». Я попробовал, но в стороне оставить не мог, потому что я нуждался в прощении, нуждался в милости Божией, я не мог просить Бога о том, чтобы Он вообще забыл про меня. Я попробовал раз, другой и снова вернулся. Отец Афанасий мне говорит: «Ну что? Один только выход — когда дойдешь до этого места, скажи: Господи! Прости мне мои грехи, но лишь поскольку я прощаю другим. А дальше — твое дело научиться прощать».

И он меня заставил в течение долгого времени продумывать мои отношения со всеми людьми, которые были вокруг меня, и поставить перед собой вопрос резко, остро о том, кому я прощаю от всей души, кому я прощаю сколько-то, кому я вовсе не прощаю, а стараюсь о нем забыть. Это заняло довольно долгое время. И в какой-то момент мне вдруг стало ясно, что это безумие, что даже молясь о том, чтобы Бог меня простил, постольку поскольку я прощаю, я навлекаю на себя Божие осуждение. Потому что пока у меня нет в душе настоящего прощения, а только желание простить — это неправда: ведь мое желание простить заключалось только в том, чтобы самому быть прощенным. Настоящего желания не было, потому что, не будь вопроса о том, чтобы меня Бог простил, я бы и не беспокоился о том, могу ли я сам простить. И постепенно, постепенно я дошел до момента, когда смог сказать: Господи, прости, потому что я его прощаю!

Вы, может быть, думаете, что этим дело кончилось. Это было только начало, и это начало длится до сих пор, потому что, по мере того как живешь, ты обнаруживаешь, что ненависти у тебя, может быть, нет ни к кому, злобы настоящей нет, хотя бывают вспышки гнева, неприязни, но настоящее прощение по отношению к людям, которые тебя окружают, которые хоть чем-нибудь тебя ранили, обидели, унизили, не так просто принести Богу. Приходится поставить вопрос о каждом человеке, которого ты знаешь, и сказать себе: я его хочу простить, но, во-первых, есть ли у меня причина его прощать? Он, может быть, меня нечаянно обидел, но хотел ли он меня обидеть? И мой гнев, мое негодование, моя мстительность духовная не являются ли ответом на случайный, ничтожный грешок этого человека? И дальше, ставить вопрос о том, могу ли я сказать честно: Господи, я его прощаю от души, я его прощаю всей своей посильной любовью, я хочу, чтобы мы вошли в вечность вместе, как братья, как брат и сестра, чтобы было счастьем встретиться в вечности. Но и на земле, если что-нибудь, что принадлежит мне, мешает его внутреннему освобождению, о Боже, очисти это!

Есть ветхозаветное предание о том, как один из пророков молится Богу, и видит, как его молитва, как пламя, подымается с земли и вдруг превращается в туман, который ветер сбивает к земле. Он обратился к Богу и говорит: как же так, Господи, я от всей души молюсь Тебе, и моя молитва, как дым, стелется по земле. В чем дело? чем я согрешил перед Тобой? И Бог ему отвечает: ты обидел одну вдову, и она молится о том, чтобы ты был наказан за ту рану душевную, которую ты ей нанес. И пока она тебя не простит, твоя молитва к небу подняться не может. Ее молитва, словно сильный ветер, сдувает твою молитву²⁷.

Значит, молясь, мы связаны друг со другом очень глубоко. И это очень важно. И потому, когда мы собираемся молиться, мы должны раньше всего стать перед судом нашей совести и поставить перед собой вопрос: в каком я сейчас состоянии? Хотя бы за этот день: не поднялось ли во мне какое-нибудь темное чувство, греховное чувство, злое чувство? Жертва этого чувства, может быть, об этом и не знает, это неважно; важно то, что во мне оно есть или было, хотя прошло. И тогда только можно обернуться к Богу и сказать: Господи, вот что со мной происходит, этот человек для меня чужд, а вместе с тем он мне должен бы братом быть, сестрой быть. Ты же его так возлюбил, что Сам стал человеком для того, чтобы он спасся, а я прохожу мимо него. Может, без злобы, но отвращая свой взор, он для меня не существует, я его знать не хочу, он мне чужд.

И вот, перед тем как молиться, надо поставить этот вопрос перед собой. Для начала оглянуться на самых близких, на самое близкое наше окружение: как я отношусь к тем, которых я сегодня просто встретил? что произошло между нами? этот человек вошел ли в мое сердце путем любви, сострадания, желания добра с моей стороны, или я закрыл дверь перед ним? Или еще хуже: не отвернулся ли я от кого-нибудь? Не захотел его возненавидеть или обидеть и поэтому избежал встречи с ним, не только разговора, но чтобы глазами не встретиться?

Поэтому, когда речь идет о том чтобы молиться, скажем вечерними молитвами, надо дать себе время, не тогда когда до молитвы доходит, а в разные моменты дня, и недели, и месяца, и года, и жизни продумывать каждую из этих молитв, и подумать: могу ли я это честно сказать перед Богом? Есть молитвы, которые легко сказать, потому что мы себе не отдаем отчета в том, что говорим. А иногда вдруг те или другие слова всплывают и наполняют нас недоумением или ужасом. В одной из первых молитв, которую священник тайно читает в Литургии, говорится: Господи, слава Твоя непостижима, держава Твоя несказанна²⁸… Это сказать легко, мы так себе Бога представляем: великим, славным, величественным, державным. А дальше идет: Милость Твоя безмерна, человеколюбие Твое неизреченно… И это мы можем повторить тогда, когда ничто нас болью не коснулось, но если вдруг нас коснется что-то, что нас перевернет, ужаснет — легко ли это сказать?

Я вспоминаю одну женщину, пожилую уже, у которой умер внучек. Она мне сказала: «Я больше с Богом разговаривать не могу! Он у меня отнял внука, который ничем перед Ним не был виноват, Он его убил, когда ему было всего десять лет! Как я могу обращаться к Богу с молитвой, когда Он стал для меня ужасом, чудовищем?!». Я ей тогда сказал (это было сразу после войны): «А скажи: за все годы твоей жизни — первой войны, революции, эмиграции, второй войны, преследования тех или других людей — сколько тысяч детей погибло? Почему же ты могла молиться Богу перед лицом этого ужаса?». И она мне ответила с прямотой, о которой нам следует задуматься: «Какое мне до них было дело, — это не мои дети, это не мои внуки!». Часто бывает, что мы можем спокойно отнестись к тому, что происходит, потому что это не касается нас непосредственно, не пронизывает наше сердце, как кинжал. И нам следует задуматься над тем, как мы относимся к ужасу жизни. Могу ли я сказать от всей души: Милость Твоя безмерна, человеколюбие Твое неизреченно — перед лицом того, что происходит? Есть люди, которые это могут сказать, потому что они сами прошли через ужас и вместе со Христом устояли. А мы можем только верой укрепить себя, соединиться с ними, помня, что с ними было и как они это восприняли.

Есть в Новом Завете, в книге Откровения, одно место, где после ужасов конца мира мученики, страдальцы становятся перед Богом и как бы оправдывают Его за свою собственную трагедию: Ты прав был, Господи, во всех путях Твоих (Откр 15:3; 16:7). Но может ли каждый из нас это сказать? Мне эту молитву приходится читать за каждой Литургией; я ее читаю тоже и дома и заставляю себя продумывать ее, прочувствовать и стоять как бы на Страшном суде перед этими словами, поскольку я до конца, может быть, их не могу произнести. Есть минуты, когда колеблется — я хотел сказать вера: нет, не вера — душа, все нутро колеблется, и тогда вера должна стать не уверенностью, а доверием. Уверенностью она может быть тогда, когда ты можешь сказать: да, я понимаю, Ты прав… А в моменты, когда вдруг заколеблется душа, когда перед ужасом, даже мелким ужасом собственной жизни или всем ужасом земной жизни стоишь в недоумении и говоришь: Господи, как Ты можешь это все претерпеть, вынести? как Ты можешь не вступить в бой? — тогда можно сказать: Господи, я не понимаю, но поскольку я Тебя знаю, я могу с доверием к Тебе отнестись. Если Ты так поступаешь, я могу поверить. Да, это ужасно, но есть какая-то причина, есть какое-то основание, есть какое-то объяснение тому, что происходит… Но это не всегда легко. Бывают моменты такой трагедии в жизни людей, когда сказать: Твоя милость безмерна, Твое человеколюбие неизреченно человек может только — я хотел сказать: из «безумного» доверия к Богу — с доверием к Богу, превосходящим всю логику, все его собственное понимание, сказать это только потому, что уверен: постольку поскольку я Тебя, Господи, знаю, я могу Тебе довериться даже в этом ужасе.

Это крайнее положение. Но когда мы читаем молитвы, есть некоторые вещи, которые мы можем вместе со святыми сказать от себя; есть вещи, которые мы можем сказать, как я только что говорил, усилием веры, доверия; есть вещи, о которых можно сказать: Господи, я этого не знаю, не пережил, я даже не могу понять, как это может быть; я этого от себя сказать не могу, но я это повторю не только Тебе, но себе, так, чтобы это вкоренилось в меня, и чтобы, как семя, которое брошено в землю, эти слова постепенно взросли, превратились в росток и выросли, может быть, в целое дерево.

А есть такие места, которые я не могу повторить, которые я должен оставить в Твоей руке, сказав: Господи, от себя, даже повторяя слова святого, даже стараясь слиться с его опытом, я не могу этого сказать, я не дорос, прости!.. Пример — тот, что я вам только что приводил о молитве Господней.

Когда вы будете вечером молиться, читайте молитвы и говорите Богу, для начала хотя бы, честно: это, Господи, я могу сказать от себя, я могу слиться с этими словами всей душой, всей жизнью своей. С этими словами я могу согласиться; хотя они превосходят мое понимание, мое разумение, но я доверяю и Тебе, и святому, который это пережил и мог это сказать. А этого, Господи, я сказать от себя не могу, я это прочту для того, чтобы оно запечатлелось в моей памяти, в моей душе. Может быть, рано или поздно я пойму, сейчас — не могу.

Если мы будем так молиться, так продумывать каждую молитву, не тогда когда становимся молиться, а когда у нас есть полчаса времени, чтобы взять молитвенник и подумать над первой молитвой, над второй, над третьей, то постепенно мы поймем себя, мы поймем, хотя бы зачаточно, опыт того святого, который запечатлел свой опыт в этих словах. И, может быть, поймем также нечто о Боге, о чем мы не подозревали раньше.

Хочу обратить ваше внимание еще на некоторые моменты. Я говорил, что, по совету святителя Феофана Затворника, мы должны вчитываться в молитвы, которые будем употреблять молитвенно, вечером ли, утром ли, в течение ли дня, вчитываться в них так, чтобы понять, что в них сказано. И это требует внимательного отношения к словам, но также внимательного отношения к тому, что через эти слова хочет нам передать тот или другой святой. Вы наверно знаете, как бывает, когда идет разговор между двумя людьми: один говорит, а другой слушает поверхностно, потому что уже готовит ответ, или вопрос, или отповедь. И поэтому у слушающего нет внутри настоящего молчания, и он не может услышать за словами, которые доходят до его слуха, тех чувств, тех мыслей, которые говорящий хочет ему передать.

И вот одна из наших задач заключается в том, чтобы научиться так молчать, чтобы слышать. Вы наверно знаете по опыту то, о чем я сейчас упомянул. Для того, чтобы слышать, надо открыться, а для этого надо внутренне замолчать полностью, до самых глубин.

Есть рассказ у одного английского писателя о том, как молодая женщина шла по Вестминстерскому мосту, и упал на этот мост самолет. Она была убита. Ее тело унесли, но душа ее осталась на том месте, где ее застигла смерть. Ее, конечно, никто не видел, но и она никого не видела, потому что она никогда никакого внимания не обращала ни на кого. Никто не существовал для нее, кроме нее самой, и где-то на краю — ее муж, которого она любила эгоистично, обладательно, а другие люди не существовали. И когда ее душа оглядывалась с этого моста на дома по ту и другую сторону реки, она не видела ничего, кроме голых, мертвых стен, в которых вечером зажигались огни, свет. Людей она не замечала, хотя они толпами мимо нее проходили, — до какого-то момента, когда вдруг мимо нее прошел ее муж, единственный человек на свете, который существовал для нее. И встреча с этим существующим человеком ее вернула к сознанию того, что вокруг нее находится. Она стала видеть людей, как тени, но они были тут, они не отсутствовали.

Она пошла по мосту, и спустилась к реке, и стояла на набережной, и глядела на Темзу. Когда она была во плоти, воды Темзы вызывали в ней только глубокое отвращение: это были воды оскверненные, воды, несущие с другого конца Англии в море все отбросы человеческой жизни. Они были густыми от грязи и оскверненными, от чистоты воды ничего не оставалось. И когда у нее было тело, она на эти воды смотрела с отвращением, потому что думала: какой ужас, если бы мне надо было погрузиться в них, какой ужас, если мне надо было бы испить от этой воды! Но теперь тела у нее нет, и, как говорит этот писатель, она стала видеть эти воды безотносительно себя самой. И что же она увидела? Под слоем оскверненной, густой, грязной воды она стала видеть душевными очами новые глубины: более чистые воды, светлые воды, просто воды. И вдруг в сердцевине этих вод она увидела блестящую струйку воды, которую она узнала, ту воду, которую Христос дал самарянке (Ин 4:4—42)²⁹.

Если бы мы умели друг на друга так смотреть! Но мы друг на друга смотрим, именно как она смотрела, когда была в теле. Мы не можем освободиться от тела, разумеется, но верой, любовью, просвещенностью Святого Духа мы можем забыть о своей телесности в этом отношении, о том, что нас отделяет от другого человека, можем отрешиться от того, что нам его делает страшным, или противным, или непонятным, или просто чужим. И если только молитвенно, благоговейно мы будем вглядываться в другого человека, то мы начнем видеть в нем уже не верхний оскверненный слой, а все новые и новые глубины, из которых одни еще не очищены, но глубже них находится чистота, которую Господь сотворил, когда Он посылал живую душу в этот мир.

Вам, может, кажется, что это никакого отношения не имеет к молитве и к чтению молитв; мне, наоборот, кажется, что это имеет очень большое отношение. Потому что когда мы читаем молитвы, даже когда мы вчитываемся в них с вниманием, мы на них смотрим через нашу как бы сгущенность, через нашу полуслепоту. И мы можем в этих молитвах увидеть, услышать то, что в них заложено, только если освободимся от себя самих, только если сможем сказать себе: не озирайся на себя, не думай свои мысли параллельно с мыслями, которые высказаны святым, вслушивайся в его слова, вдумывайся в его думы, вживайся в его чувства. И это нам передается, конечно, через слова молитвы, которые начертаны в книге или которые мы уже знаем наизусть, но большей частью их не слышим, потому что так к ним привыкли, что слова скользят по нашему вниманию, они уже не врезаются в наше сознание, они нас не ранят и не исцеляют. И нам надо научиться тому внутреннему глубокому молчанию, которое необходимо для того, чтобы воспринять опыт другого человека — святого ли, грешника ли. Когда мы читаем молитвы, которые нам Церковь подарила, собрала за тысячелетия и занесла в маленькие молитвословы, чтобы мы оживали благодатью, духовной глубиной и жизнью святых, то мы должны научиться молчать.

Первое, что я хочу сказать по этому поводу практически, это то, что раньше, чем приступить к чтению молитв, будь то наизусть, будь то по молитвеннику, нам надо стать перед Богом, стать молчаливо и вслушаться в безмолвие нашей комнаты, в тишину, которая нас окружает, и сказать: Господи! Как дивно, что Ты тут, и что Ты мне даешь стать перед Тобой, быть в Твоем присутствии, что Ты не закрываешься от меня! — и постоять в изумлении. И это изумление может повторяться изо дня в день, потому что после каждого такого опыта какая-то новая глубина открывается в нашей душе.

И вот научимся становиться в невидимое присутствие Божие, в неощутимое порой Его присутствие, верой стать перед Ним, верой в том смысле, в котором это слово обозначает уверенность: Вездесущий, Иже везде сый, как говорится в молитве Святому Духу, Он — здесь, мне не нужно даже это ощущать, достаточно мне это знать. Он здесь, и Он мне, мне, ничтожному, недостойному, грешному, разрешает стоять в Своем присутствии… Порой через некоторое время такого стояния — я говорю о минутах, а не о часах — становится вокруг нас и в нас самих так тихо и спокойно: некуда стремиться, нечего добиваться, быть тут с Ним — такое счастье! А порой, если Господь сочтет это для нас нужным, полезным, бывает, что Он нам даст с какой-то ясностью, светлостью, силой ощутить Свое присутствие. Но добиваться этого не надо. Нам нужно научиться так Богу доверять, чтобы не пробиваться к Нему, а знать, что Он больше нас хочет этой встречи, больше нас хочет нашего приобщения Себе, больше, чем мы сами, хочет нас ввести в наши собственные, безмолвные глубины. Как это дивно!

Порой бывает, что так ясно делается: хотя я не вижу ничего, не слышу ничего — Господь тут. А порой бывает, что этого чувства нет, но по вере я знаю, что Тот, Который меня сотворил для того, чтобы я вошел в глубины Божественной жизни, Тот, Который меня сотворил, и не только создал, но и умер за меня, конечно, тут присутствует.

Я помню одну девочку, которая это пережила — сколько ребенок может пережить, но пережила тоже, что иногда Господь так близок, а иногда, когда она рвется к Нему, она не может до Него дойти. И мать сказала ей замечательную, как мне кажется, вещь, она сказала этой девочке: «Ты знаешь, что бывает, когда мы в прятки играем. Ты сначала закроешь глаза и тихонько стоишь и ждешь. И в какой-то момент, когда я спрячусь, я аукну; и ты откроешь глаза и попробуешь пойти на звук, который ты слышала, ты будешь ходить в одну сторону, в другую, искать. Когда я увижу, что ты растеряна, я снова аукну; и ты найдешь более прямой путь в ту сторону, где я нахожусь. И ты меня найдешь. А иногда вдруг ты испугаешься, что ты одна и я куда-то ушла: куда же я могла деться, что ты меня не видишь? И если только я замечу, что тебе стало страшно и одиноко, что слезы появились на твоих глазах, я выйду из прятки своей, и побегу к тебе, и ты бросишься ко мне в объятия». И она прибавила: «Так бывает с Богом. Когда мы Его ищем, Он аукнет, а потом дает нам искать для того, чтобы увериться, как нам нужно Его найти, как нам хочется Его найти, как рвется вся наша душа к Нему. И чтобы мы тоже осознали, как одиноко без Него, как страшно, как при полном солнечном свете без Бога делается вокруг нас темно». Вот чему нам надо научиться для того, чтобы начать молиться: научиться становиться перед Богом, зная, что Он тут, и в изумлении трепетно знать, что Он меня, грешного, недостойного, слепого, допускает стать перед Ним и быть с Ним, даже если я Его не ощущаю. Какое диво, какая радость!

Когда мы осознаем или верой в Его присутствие, или опытно, что Бог тут, мы можем начать говорить те или другие молитвы. И молитвы, мне кажется, надо выбирать. В вечерних, утренних молитвах, в акафистах, в чинопоследованиях есть молитвы, которые ударяют нас в сердце, которые нас трогают, которые нас умиляют, которые уже стали частично нашим опытом, не обязательно молитвенным, а житейским. И надо с этих молитв начинать, чтобы эти молитвы растопили наше сердце, просветили наш ум, дали крепость нашей воле, нашей устремленности к Богу. Иногда это даже не обязательно молитвы, которые положено читать в тот или другой момент, а молитвы, которые сейчас говорят мне что-то очень важное. Я вам дам пример: молитва, которой я часто начинаю молиться по вечерам, никакого отношения к вечерним молитвам не имеет, это молитва, которая положена после принятия пищи: Благодарим Тя, Христе, Боже наш, яко насытил еси нас земных Твоих благ; не лиши нас и Небесного Твоего Царствия. Но яко посреди учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир дая им, приди к нам и спаси нас³⁰.

Я эту молитву говорю во множественном числе, как бы включая в нее, вернее вмещая в свою душу, всех тех, кто мне дорог, всех знаемых моих, всех тех, кого я помню, всех тех, которые когда-то прошли через мою жизнь, всех тех, кого я не сумел любить, когда можно было и надо было любить, всех, всех без исключения, всю тварь Божию. И когда я становлюсь так на молитву и говорю: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий — я обращаюсь к Тому, Который так возлюбил и меня, и всех тех, кого я хочу помянуть, даже не помня их имена, что я могу это сделать, превосходя себя, охватывая весь мир. И я Его благодарю. И тут — не всегда, не каждый раз, потому что иначе те же слова могут превратиться в механическое повторение — я начинаю думать: за что я Тебя, Господи, сегодня благодарю? Иногда за то, что Он меня создал, что я есть, иногда с особенной силой за то, каким образом, чудом Он вошел в мою жизнь. Благодарю за то, что у меня родители были, которые меня любили и которых я любил и люблю и которые меня научили любить… Я не буду сейчас говорить обо всем, о чем я могу благодарить Бога, но это я вам дал как пример.

И так можно долго, долго стоять, как бы проходя в памяти всю свою жизнь, все содержание своей жизни и принося это в словах благодарности: Боже! Ты мне это дал. Никакими своими силами я не мог бы этого добиться, достичь, а Ты мне это подарил. И это — земное счастье, это земная красота, это радость земная. Но мы призваны к большему, да, к большему. И дальше идут слова: Не лиши нас и небесного Твоего Царствия… Все, за что я Тебя благодарю, Господи, это не только земное, оно пронизано Твоей благодатью, оно освящено Твоим благословением. О Боже, сделай, чтобы все, что было земное в моей жизни, было проникнуто, пронизано благодатью и присутствием Всесвятого Духа, чтобы все, все земное стало хоть зачаточно Царствием Небесным!

И отсюда так легко перейти к молитве о тех, кого мы на земле любили, кого мы за их жизнь и за их любовь благодарим, и начать молиться также, особенно, о тех, которые теперь почили в Царствии Божием. Иногда мы можем молиться с радостью о том, что их смерть была торжеством — торжеством вечной жизни. Перед своей смертью мой духовный отец, отец Афанасий, который болел некоторое время, мне написал записку: «Я познал тайну созерцательного молчания, я теперь могу спокойно умереть». И три дня спустя он скончался на моих руках. Вот это тайна созерцательного молчания. Но этого надо искать. И искать так, чтобы все земное стало Царством Божиим, как в этой молитве после принятия пищи говорится.

Но мы можем подумать: как же так? как я могу надеяться на такое чудо? на такое чудо приобщенности к Богу, бесконечной Его близости, постоянной Его близости даже в минуты, когда я не ощущаю ее? не сознаю этого? И дальше молитва говорит слова, которые могут нас утешить: Но яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир дая им, приди к нам и спаси нас — так же, как Ты пришел к Своим ученикам, приди и к нам и спаси нас.

Вспомним, что случилось, о чем речь идет. Христос был взят, Он был судим, Он был осужден на смерть. Его били, над Ним надругались, Его распяли на кресте. У этого креста была Матерь Божия, Которая безмолвно отдавала Своего Сына. Она знала, Кто Он, знала, что Он — Сын Божий, Который Ею был рожден в мир для того, чтобы спасти мир. Сердце Твое пройдет оружие, — сказал Ей праведный Симеон (Лк 2:35). И Она не противилась ни распятию, ни умиранию, ни смерти Божественного Своего Сына. Она Его отдавала для спасения мира. Около креста находился также Иоанн, самый молодой из учеников, который был связан со Спасителем и с Божией Матерью чистотой любви. В то время он еще не был Иоанном Богословом, он был юношей Иоанном, который так возлюбил Спасителя Христа, что не побоялся последствий того, что он при Нем будет во время Его распятия, умирания и смерти.

А где же были другие? Недалеко, но все-таки поодаль, потому что им не давали подойти, были женщины, которые шли за Христом и служили Ему еще с Галилейских времен. В них тоже, как в Иоанне, восторжествовала любовь и не дала места ни страху, ни измене. А где же были ученики? Ни одного не было. Один из них, Иуда, повесился за свое предательство. А где же были другие десять? Они спрятались в дому Марка, в ужасе, не понимая того, что случилось: они ожидали победы Христа, и Он всеконечно поражен, Он умер, ничего больше нет, никакой надежды нет. И что же будет с Его учением? Неужели Он ошибся и в Себе, и в том, что говорил о Себе? Неужели все, все, все было маревом, дурманом, нереальностью? И что же с ними будет — они же были открыто Его учениками?! Их будут искать, преследовать, может быть, так же распинать! Они были в ужасной растерянности. И вдруг вечером воскресного дня перед ними — Христос, живой, в теле, но в теле новом, обновленном, в теле, которое всецело пронизано Божеством. И первые слова, которые Он им сказал: Мир вам! (Ин 20:19). И они возрадовались: Христос жив! Он одержал победу, весь страх с них спал, и ликование вошло в их жизнь.

И когда мы эти слова произносим: Яко посреде учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир дая им — мы должны помнить, что можем произнести эти слова, даже если мы недостойны, даже если мы грешны, даже если мы отпадаем от Христа, не исполняем Его учения, бежим от опасности, от риска. Он к нам так же может прийти, как Он пришел к Своим ученикам, и Он нам даст Свой мир, такой мир, который земля дать не может. И мы можем в безмолвии и в ликовании тогда стоять перед Ним.

Вот как передо мной раскрывается эта простенькая молитва после вкушения пищи и почему ею мне хочется начинать все свои молитвы, после того как я постоял перед Христом, да, перед Христом, Который пришел ко мне, недостойному, грешному, в каком-то смысле предателю, пришел ко мне и позволил мне стоять перед Ним: «Я тут, не бойся!».

Дальше я хочу продолжить разбор некоторых выражений в наших молитвах и также поговорить о необходимости понять то, что сказано в них. Но об этом — дальше, а сейчас я надеюсь, что то, что я вам сказал — для меня так важное, так значительное, — и до вас дошло, и что это вам тоже поможет, как меня научил отец Афанасий, молчать перед Богом, и только когда молчание станет глубоким, употреблять слова, которые не могут разбить это молчание.

Я продолжаю свои беседы о молитве, может быть, в несколько беспорядочном виде, потому что мне хочется вам передать многое, что у меня накопилось на душе в течение очень многих лет, но что организовать в систему невозможно. Сердце можно только открывать, и давать дорогим тебе людям заглянуть в него как можно глубже, и давать им постичь через то несовершенное, может быть, малое, что собралось на душе, то, что ты сам способен узнать, познать, пережить, и, может быть, выразить гораздо лучшим образом.

Хочу отчасти вернуться к мыслям, которые я высказал последний раз о необходимости внимательно продумывать те слова, те выражения, которые мы употребляем в молитве, — будь то выражения, которые мы находим в писаниях отцов Церкви, подвижников, в молитвах вечернего и утреннего правил или даже в собственных молитвах, чтобы каждое слово имело свое подлинное, полное значение. Это не всегда легко, потому что большинство молитв, которые мы находим в молитвослове, были написаны не на славянском языке, а либо на среднегреческом, на византийском языке, либо на сирийском или на других языках. Мы читаем перевод, и перевод этот, конечно, выражает то, как были поняты оригинальные слова переводчиками. И иногда это имеет громадное значение, потому что некоторые слова в нашей душе рождают глубокое переживание как таковые, потому что они связаны в нашей жизни, в жизни нашего народа, в жизни порой нашей семьи с чем-то очень важным. Иногда то или другое слово сразу раскрывает душу к какому-то пониманию.

Мне сейчас вдруг вспомнилось слово одного из хороших австрийских писателей, который в одном из своих очень сложных стихотворений говорит: «И тот многое передал слушателю, который сказал слово "печаль"»³¹.

Да, те из нас, которые пережили что-либо в жизни, что глубоко их ранило или что оставило за собой след неисцельной грусти, когда они услышат слово «печаль», или «грусть», или «тоска», или «боль» — отзовутся на это. Но, конечно, те, кто либо по молодости, либо по обстоятельствам жизни никогда не познали ничего из тех переживаний, которые укладываются в слове «печаль», «страдание», не воспримут так это слово.

Иногда бывает, что то или другое слово даже на славянском языке не доходит до нас с тем смыслом, который переводчики вложили в него, когда они переводили с византийского или с восточных языков те или другие молитвы, скажем, Ефрема Сирина, Исаака Сирина. Я сейчас думаю вот о чем. Есть место в Евангелии, где Христос говорит: Кто не возненавидит отца или матерь и не последует за Мной, тот Меня недостоин (Лк 14:26). И много раз люди обращались ко мне и говорили: как же возможно, что Христос, Который нам заповедал любовь — любовь до готовности жизнь отдать за ближнего, не то что за любимого, лично любимого, а за всякого ближнего, кому нужна любовь, — может так выражаться? И если подумать об этом, то приходится заглянуть, может быть, даже в словарь, и узнать, что в то время, когда переводилось Евангелие на славянский язык, слово «ненавидеть» не значило вовсе или значило не только отрицательное, враждебное, ненавистное отношение к другому человеку. «Ненавидеть» происходит от слова «видеть», и, в сущности, Христос говорит: если кто неспособен отвернуться от своего отца или матери для того, чтобы последовать за Мной, тот не Мой ученик. И это совсем другое, чем положительная ненависть, положительное отрицание любви. Можно любить глубочайшим образом отца и мать, но сказать: да, но меня зовет Господь к такому подвигу, к такой жизни, которая не оставляет мне возможность всю свою жизнь, все свое время отдавать вам.

Это один пример, но такие примеры мы можем найти и в других местах. Я помню, как наивно, может быть, один человек мне говорил: как жестоки некоторые псалмы; там сказано: «Выну очи мои ко Господу» (Пс 24:15, славян.). Неужели для того, чтобы служить Богу, я готов вырвать свои глаза? Нет, просто на славянском языке слово «выну» значит «всегда»: Всегда обращены очи мои ко Господу. Мы постоянно делаем такие ошибки, когда читаем какие-нибудь тексты, молитвы в частности, и Евангелие, и псалмы, или даже когда мы говорим с другими людьми на языке, который нам не родной. А славянский язык в каком-то смысле как бы глубоко русский язык ни был в нем укоренен, родным для нас не является. Мы должны вчитываться в текст, узнавать значение слов, какое они имели в то время, когда был переведен этот текст, и из этого делать заключение для себя.

И это очень важно, потому что если так читать Евангелие, если так читать молитвы, которые нам предложены в виде вечерних, утренних молитв, канонов и так далее, то они оживают, иначе остается только скорлупа, остаются, да, слова, которые что-то значат. И мы часто думаем: которые, наверное, значат больше, чем я могу понять, — но и все.

Поэтому я и останавливаю ваше внимание на этом. Читаете ли вы Евангелие, читаете ли вы, вне молитвенного времени, а для того, чтобы уразуметь их, утренние, вечерние молитвы — обратите внимание на слова, потому что они порой бывают так полны глубины, человечности. Возьмите, например, псалом, где царь Давид говорит такую стройную речь Богу и вдруг, говоря на современном языке, между двумя запятыми восклицает: О, Ты Радость моя³²! Вот это спонтанное, живое, непосредственное отношение, которое мы находим у него в этом примере так явно, мы можем находить в очень многих других местах и Священного Писания, и молитв святых. Поэтому я вам советую последовать совету святителя Феофана Затворника: конечно, молись вечерними и утренними молитвами, конечно, читай псалмы, но прочитывай эти молитвы с размышлением в момент, когда ты не молишься, для того, чтобы понять, о чем идет речь и что ты будешь говорить Богу, для того чтобы говорить не пустое, чтобы говорить настоящими словами, чтобы каждое слово было для тебя действительно осмысленно.

Я сейчас говорю не о том, чтобы эти слова возбуждали какие-то особенные чувства, а чтобы они доходили до сознания, потому что если они до сознания не доходят, то они и до сердца не дойдут. Мы не можем надеяться на то, что звучность слов всегда доведет до нас понимание. Однако тут надо помнить, что не напрасно многие из молитвословий были положены на музыку. Но они были положены на музыку двояким образом. В позднее время композиторы брали те или другие молитвы и, вдохновляясь своим музыкальным опытом, облекали их в музыку своего времени, XIX, XVIII века, и делали их порой совершенно чуждыми тому, что было вложено в них молитвенниками пустыни, молитвенниками, которые подвизались героически в борьбе со всем злом, какое в них было. И поэтому так важно (как мы стараемся это делать у нас в храме и как сейчас возрождается в России) искать те мелодии, которые выражают собой глубину и истинность текста, которые не украшают его, не делают его «привлекательным», а выражают музыкально то, что заложено словесно.

Я сейчас снова процитирую вам нечто. Есть немецкая писательница Мария фон Эбнер-Эшенбах, она написала маленькое четверостишие, которое меня всегда поражает: в малой песенке что такое покоится, что можно так ее любить? В ней есть немножко благозвучия, немножко песенности и целая душа… И вот из благозвучия, из песенности мы можем иногда дойти как можно ближе к той душе, из которой вырвались те или другие слова. И надо вслушиваться, а не только вчитываться в слова, потому что порой их звучность до нас доходит и доносит до нас то, чего мы просто умом, головой не можем постичь.

И тут я хочу сказать еще нечто, как бы отходя от систематического изложения. Ошибка! Источник ссылки не найден.Очень важно, чтобы дети были погружены в родительскую молитву. Я помню, тот же Феофан Затворник, который является одним из самых великих духовных наставников, говорит, что пока ребенок во чреве матери, с самого момента его зачатия, все, что происходит с матерью, происходит и с ним. С точки зрения биологической ясно, тут не о чем спорить. Но замечательно то, что действительно они составляют одно целое, одну жизнь и что если мать будет молиться, то она эту молитву произносит как бы вместе с тем ребенком, который зачат в ней. И если мать поет некоторые молитвы, то до ребенка доходят не только слова (я, конечно, не говорю, что ребенок, зачатый во чреве, понимает слова, которые произносятся), но и то переживание, которое мать вкладывает в эти слова. Если эти слова положены на такую песенность, которая соответствует их смыслу, их содержанию, тогда они каким-то еще более глубоким образом соединяются, переплетаются с жизнью этого ребенка не только психологически, но и физически.

Я вам хочу дать пример. Довольно много лет тому назад у нас здесь в хоре пел замечательный старик, Федоров. Он пел с раннего детства в храме и вжился в это пение не как в музыку без содержания, а как в музыку, которая выражает глубокое, глубинное содержание тех молитв, которые положены на нее. В какой-то момент он заболел раком, поступил в больницу. Я его стал навещать каждый день. В начале он меня просил служить молебен — короткий, потому что ему было не под силу даже долго молиться, и он пел. Потом он перестал петь, потому что у него уже сил не хватало, и я тогда читал эти песнопения. А потом настал день, когда я пришел в больницу, и старшая сестра мне говорит: «Вы напрасно сегодня пришли. Федоров потерял сознание, и он сейчас просто умирает, ему дают несколько часов жизни. И самое ужасное, добавила она, то, что его жена и дочь, которые все эти месяцы были за границей, наконец добрались до Англии, пришли с ним повидаться, хотя бы проститься, и они не могут проститься. Он лежит без сознания и видно, что он просто уходит».

Я прошел в комнату, где он лежал, и сказал жене и дочери сесть рядом по одну сторону его кровати. И потом я сделал то, чего никогда не думал делать. Я подумал о том, что церковные песнопения были как бы музыкой его собственной души, встал на колени рядом с кроватью, на другой стороне от его родных, и стал петь песнопения Страстной седмицы и Пасхи. Я петь не умею, но душа моя отзывается на эти песнопения. Я пел некоторое время и мог ощутить, как Павел Васильевич начинает приходить в себя, как его сознание подымается из такой глубины, до которой никаким образом докричаться нельзя было. И вдруг он открыл глаза. Я ему говорю: «Павел Васильевич, вы умираете. Приехали ваша жена и дочь, посмотрите налево, где они сидят, и проститесь с ними перед смертью». И они простились, они друг друга поцеловали, обняли, посмотрели друг на друга. И потом я ему сказал: «А теперь, Павел Васильевич, вы можете спокойно умереть. Благослови вас Господь!». Я его перекрестил, и он ушел постепенно из области сознания в область бессознательности, и умер в течение нескольких минут. Это показывает, как глубоко молитвенные песнопения переплелись с его душой, и не только слова, а даже то несовершенное пение, в которое я мог облечь их.

И другой пример я хочу вам дать. Опять-таки довольно много лет тому назад (мне тогда было 19 лет, и вы можете понять, что это было столетия тому назад!) я пришел как-то вечером в Трехсвятительское подворье в Париже, и на клиросе должен был читать и петь такой старичок, дьякон Евфимий, который потерял голос по многолетию, но читал и пел. Я стал рядом с ним. Он мне давал простые вещи читать, а сам читал другое и пел. И он читал с такой искрометной быстротой и пел так скоро, что я даже глазами не мог по книге уследить. И когда он кончил, с юношеской наглостью я ему сказал: «Отец Евфимий, вы у меня сегодня украли всю службу, а что хуже — вы ее у себя украли, потому что вы не могли понимать того, что вы пели и читали». И он заплакал и мне сказал: «Ты меня прости, я об этом не подумал. Но знаешь, я родился в маленькой деревушке, и семья была настолько бедна, что меня прокормить не могли, и когда я был четырехлетним мальчиком, меня отдали в монастырь. Там я слышал эти песнопения, и как только я начал петь, я их стал петь со слуха, а когда научился читать, я стал их петь, следя глазами, а потом и читать стал. И эти молитвы, эти песнопения так переплелись со мной, что теперь достаточно мне посмотреть в книге на слово, мне даже не надо его произносить, мне не надо его петь — будто Божия рука касается моего сердца, и мое сердце начинает петь, словно оно арфа в руке Божией». Мне так стыдно было! Так стыдно было, что я его упрекнул в том, что он так может молиться, как я никогда не сумею молиться. Ему было достаточно увидеть слово, и вся молитвенная его жизнь воплощалась тогда в звук и в переживание души.

Вот почему я говорю, что так важно, когда есть дети, чтобы мать молилась и про себя, и вслух, пока ребенок еще во чреве, потому что все, что она переживет, переживает ребенок одновременно с ней — не сознательно, конечно, а каким-то непостижимым образом. Если она может эти молитвы воплотить в пение, то и это дойдет до него. И когда ребенок выйдет из чрева и будет жить самостоятельным образом, надо над ним молиться, надо ему петь молитвы, чтобы они переплелись — я постоянно употребляю это слово, потому что другого не могу найти, — переплелись с его душой и чтобы эти слова, эти мотивы стали едиными с его духовной жизнью.

Это относится также и к людям, которые позже приходят к вере. Но для этого, как я уже сказал, надо вдумываться в значение слов, надо вслушиваться в их звучность, надо соединять эти слова со всем, что мы знаем из собственного опыта. Я вам упомянул слово «печаль». Конечно человек, скажем, ребенок, который печали не переживал, это слово не прочувствует особенно. Но взрослый человек, который прошел через печаль, или через страдание, или через боль, когда эти слова произносятся, не может мимо них пройти, они ударяют его в душу. Но надо для этого, чтобы эти слова как бы углубились в нашем сознании.

Есть слова в молитвах, которые мы произносим с переживанием и вместе с этим без великого понимания, с относительным пониманием или даже вовсе без понимания. Например, молитва, которую мы Великим постом читаем, молитва Ефрема Сирина: Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия, празднословия не даждь ми. Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви даруй мне, рабу Твоему. Ей, Господи Царю! Даруй ми зрети моя прегрешения, и не осуждати брата моего, яко благословен еси во веки. Аминь. Все эти слова до нас доходят, потому что мы их слышим в контексте великопостных молитв и великопостных богослужений. Но если поставить вопрос каждому из нас, что значит каждое из этих слов, что воплощено в этом слове, что мы понимаем, когда произносим то или другое слово, оказывается, что мы очень многого в этих словах не понимаем. Я провел здесь несколько лет тому назад ряд бесед на эту молитву³³, и это было и для меня, и для других откровением, потому что я тогда вернулся к источникам: что эти слова значили на византийском языке, что эти слова значили на славянском языке, что это значит в опыте каждого из нас.

В каждой из вечерних или утренних молитв есть слова, которые очень богаты содержанием, но к которым мы так привыкли, что уже это содержание не улавливаем, оно нас в душу не бьет, в сердце не бьет, не ранит, не тревожит и не возносит. И вот почему я так настаиваю на том, что слова, которые мы употребляем в молитве, мы должны прочитывать, продумывать. Мы должны ставить перед собой вопрос: а что я знаю об этом? что я знаю о целомудрии? что я знаю о смирении? что я знаю о любви? и так далее. И если продумать эти слова хорошенько, из года в год, из десятилетия в десятилетие, как-то начинаешь делаться родным для тех святых, которые эти слова составили, которые выбрали эти слова для того, чтобы выразить свой опыт.

Вам, может быть, кажется неинтересным то, что я говорю, мое настояние на том, что нам надо углубляться в значение слов. Но это мы делаем постоянно вне церкви и вне молитвы. Кто из нас не читал русскую поэзию? Кто из нас не переживал те или другие стихотворения в зависимости от своего возраста, от своего человеческого опыта, от того, чему нас научили? Возьмите любой сборник стихотворений, и вы увидите, что некоторые вещи до нас доходят, только потому что у нас есть какой-то зачаточный опыт, и этот опыт углубляется при чтении.

Мне сейчас вспомнилось, сейчас не помню, чье, стихотворение.

Дол туманен, воздух сыр,
Туча небо кроет.
Грустно смотрит тусклый мир,
Грустно ветер воет.
Не страшися, путник мой, —
На земле все — битва,
Но в тебе живет покой,
Сила и молитва.

Каждое из этих слов может до нас дойти. До ребенка, может быть, меньше, потому что у него нет опыта тех или других переживаний, но для взрослого человека, который, возможно, прошел через боль, страх, ужас, тоску, эти слова могут быть спасительными, могут ему открыть сердце к плачу — и это тоже очень важно. Отцы Церкви много говорят о том, что нам надо молиться со слезами. Но они говорят не о том, что надо сентиментально читать молитвы, их читать так, чтобы взволновать себя и других. Я помню, как мы раз попросили одного человека на клиросе читать, и Михаил Иванович³⁵ после двух слов его остановил, потому что там было столько эмоций и так мало живого опыта, начались эмоциональное перепады голоса, модуляции и т. д., ничему не соответствующие. Если трезво эти слова сказать Богу, Который слышит, они дошли бы до самого этого человека и до тех, кто был в церкви; а тут — я помню, как все вдруг шарахнулись: Боже мой, что же это такое происходит на клиросе?!

Нам надо научиться трезво произносить молитвы, произносить каждое слово с той долей понимания, которому нас жизненный опыт научил. И для этого надо продумывать: что я знаю об этом? Когда мы читаем Евангелие, именно так надо ставить вопрос. Христос говорит то или другое, мы можем сказать себе: раз Христос говорит, значит, Он прав. Конечно, Он прав, но это не значит, что я от этого переменился. А если я эти слова выслушаю и поставлю перед собой вопрос: а я что об этом знаю? Возлюби ближнего, как самого себя (Мк 12:31): а я себя самого как люблю? Я все делаю для того, чтобы себя удовлетворить, утешить, обрадовать, но настоящая ли это любовь к самому себе? Становлюсь ли я более зрелым, более похожим на тот образ Божий, который во мне заложен?

Я сейчас не хочу распространяться об этом, но советую вам: подумайте, что те или другие слова значат в вашем опыте? Вы можете начать с того, чтобы читать русскую поэзию или прозу и ставить перед собой вопрос: что я знаю о том или о другом? Этот поэт вложил в слова свою душу, свою радость, свое страдание, свою тоску, свою надежду — я приобщен к ним или нет? Думаю, что это очень важно. И если мы будем так учиться молиться, углубляться в значение слов, просто в их значение, и углубляться в то эхо, которое они пробуждают в нас, тогда мы начнем молиться словами святых с каким-то живым чувством.

Я все повторяю одно и то же, потому что мне это кажется таким важным, таким отчаянно важным. Потому что постоянно слышишь: вот, читай эти молитвы и этого будет достаточно… Для чего и для кого? Бог эти молитвы слышал десятки, тысячи раз, миллионы раз, для Него они не новы, для Него ново было бы то чувство, которое ты вложишь в эту молитву. Когда царь Давид говорил: «Господи, прости меня, я согрешил перед Тобой» — эта молитва была им сказана, как я уже вам говорил, после того как он стал причиной убийства человека, жену которого он украл. И вдруг он опомнился и с ужасом начал кричать к Богу: Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей! По множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое… Беззаконие его — он знал, что это такое: это убийство, это прелюбодеяние, это разрушение всего святого. Тогда эти слова не могли до Бога не дойти. Но когда мы их читаем без всякого чувства, что мы согрешили, а просто как уставное чтение — молимся ли мы? Может быть, до нас рано или поздно дойдет. Это не значит, что не надо этими словами молиться, но надо сознать, что сегодня я никакого содержания в них не вложил, и остановиться, и сказать: Господи, прости! Я это Тебе говорил, и ни сердца, ни сознания моего в этих словах не было. Прости меня и прими за молитву вот эти слова стыда и покаяния, а не те слова, которые я впустую повторял.

Мне кажется, что над этим надо работать всю жизнь, и работать как бы себе на радость, работать так, чтобы твоя душа углублялась, делалась более чуткой, оживала, и чтобы она соединялась все глубже и глубже с Богом путем сознания и опыта тех святых, которые эти молитвы, как кровь, вылили из своей души и которые нам их передали, говоря: смотри — это кровь моя, это душа моя! Приобщись тому, что я пережил, потому что это было реальностью.

Я уже говорил о том, что в молитвах есть такие места, которые мы можем сказать вместе со святым от себя, но есть места, до которых мы не доросли. Тогда надо признать: Господи, я это говорю по вере, доверяя святому, доверяя Тебе, говорю по вере, что это так, но я еще не могу влить свою душу в эти слова. А иногда бывает так — я об этом тоже упоминал, — что я не могу тех или других слов сказать, потому что сейчас единственный мой ответ на эти слова: Нет, Господи!.. Я вам упоминал уже о том, как мы стоим перед судом своей совести, когда читаем молитву Господню и говорим: Остави нам долги наша, якоже мы оставляем должником нашим… Когда мы произносим «мы» в одиночку, это значит «я». И тут мы должны остановиться и поставить перед собой вопрос (или предварительно об этом подумать): есть ли у меня враги, которым я не прощаю? могу ли я их простить? хватит ли у меня силы для этого? или не могу? и тогда что мне делать?.. Я вам уже рассказывал, как я поставил этот вопрос своему духовному отцу, поссорившись с одним товарищем, и как нелегко далось усвоить бескомпромиссный ответ отца Афанасия.

Если вы так будете стараться молиться, то все слова молитвослова станут живыми. И тогда молитва уже будет не уставным упражнением, не чтением, которое мы приносим Богу с расчетом, что мы, можно сказать, свою дань Ему отплатили и теперь квиты с Ним. Мы Ему приносим эту молитву вместе с тем или другим святым, и так учимся молиться от себя. И тогда случится с нами то, что с одним мальчиком случилось. У него была мать, очень страстная уставщица, и каждый вечер этот несчастный ребенок должен был слышать все вечерние молитвы. Ему было тогда лет девять, большей частью он даже не понимал того, что там сказано на славянском языке. Как-то она все вычитала; он посмотрел и сказал: «Мама, а теперь, что мы отмолитвословились, нельзя ли помолиться немножко?». И тогда он обратился к Богу и Ему стал говорить что-то свое.

И другой пример у меня есть — человека, который теперь профессор в отставке в Америке. Когда он был маленьким Петей, как-то на пасхальной неделе он стал перед иконой (мать сидела в креслах) и начал тараторить: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав» — сказал раз, сказал два, сказал три… Мать говорит: «Петя, не надо так, это неблагочестиво». И Петя повернулся к ней, и с уверенностью, которую только ребенок может проявить, сказал: «Мама! Ты ничего не понимаешь! Он очень рад!». И Петя был прав: Бог слышал его сердце, а не просто его слова.

Вот попробуйте так научиться с Богом говорить: помолчав, побыв с Ним немножко, поблагодарив Его за то, что, хотя я грешник, хотя я ничем не хорош, Ты мне даешь право и возможность стать перед Тобой, Господи, побыть с Тобой. Ты здесь, и Ты меня любишь, если даже я неспособен Тебя любить как следует… И потом Ему говорить какие хотите молитвы, в любом порядке, начиная с тех, которые вас сейчас трогают, и говоря своими словами то, что не сказано у святого, развивая эту тему, если нужно, сокращая, меняя ее, но чтобы это была твоя молитва на основании молитвы святого.

Беседы митрополита Антония Сурожского из цикла "Учитесь молиться":

- Беседа первая: Когда Бога нет.
- Беседа вторая: Стучитесь!
- Беседа третья: На пути вглубь.
- Беседа четвертая: Как справиться с временем.
- Беседа пятая: "Скажи мне имя Твое" (Быт 32:29).

Текст: Православие и мир

Беседа пятая - "Скажи мне имя Твое" (Быт 32:29).

В этой главе я хочу сказать нечто о том моменте, когда мы так настроены, что молитва действительно становится возможной и оживает. Из того, что я уже сказал, и постоянного фона предпосылок, ясно, что молитва есть отношения, встреча, средство и путь к взаимоотношениям с Живым Богом. В какой-то момент эта взаимосвязь оживает. А поскольку это вопрос взаимоотношений, я хочу начать с чего-то, что в равной мере касается и молитвы и человеческих отношений.

Отношения становятся личными и живыми, когда начинаешь выделять человека из толпы; иначе говоря, когда этот человек становится единственным в своем роде, когда он перестает быть безликим анонимом. Кто-то употребил выражение "анонимное общество", когда вместо имени и фамилии, свойств и личности нас определяют собирательными терминами, вроде "налогоплательщики" и т.п. Во взаимоотношениях между людьми очень часто качествует элемент анонимности: "они". Мы говорим в третьем лице, когда чувствуем, что один человек легко может быть заменен другим, потому что отношения строятся функционально, а не лично, и данная функция может быть заполнена кем-то другим; /тогда как/ данная личность никем заменена не может быть. На языках кроме английского я бы сказал, что взаимоотношения становятся реальными с момента, когда начинаешь думать о человеке в категориях "ты" вместо того, чтобы думать о нем в категориях "Вы". Это не требует перемены языка, это перемена внутренняя. Вы прекрасно знаете, я уверен, что можно иметь с кем-либо отношения "я и ты" или же "я и оно".

Так вот, молитва оживает, когда вместо того, чтобы думать о Боге далеком – "Он", "Всемогущий" и т.д., начинаешь думать о Нем "на Ты", когда отношения из третьего лица переходят в первое и второе лицо. Возьмите, например, Книгу Иова, где налицо конфликт; возьмите множество других примеров из Священного Писания и из жизни – из житий святых и из жизни грешников – где присутствует напряжение и страстное противостояние; это всегда личное явление. Молитвы нет, пока взаимоотношение настороженное, сдержанное, холодное, пока между нами и Богом есть церемонность, пока мы не можем говорить с Ним, пока нам требуется длинная и сложная череда слов и действий. Но наступает мгновение, когда мы вдруг прорвемся сквозь всё это и говорим в первом и втором лице. Мы говорим "я" и ожидаем, что Бог – "Ты". Не множественное учтивое "Вы", но единственное и неповторимое "Ты".

Есть и еще одно в теплых человеческих отношениях: это когда мы нащупываем, подыскиваем, как называть человека. Я не имею в виду фамилию без особого содержания, но момент, когда мы начинаем прозревать, каким образом человек и имя связаны. Вы, наверное, знаете, насколько личным – в положительном, но также и в отрицательном смысле – может быть прозвище, кличка. Прозвище может раздавить тебя, вычеркнуть из жизни, разрушить всё /что есть/ между двумя людьми; но оно же может быть именем, которое употребляют только двое или очень небольшой круг людей, так глубоко и тесно связанных друг с другом, что это прозвище для них полно смысла, поскольку оно предельно лично. В каком-то смысле, чем оно абсурднее, тем оно и более лично, потому что никто другой, кроме тебя, его бы не придумал.

Существуют также фамилии, Фамилия часто кажется нам отчужденной, каким-то общим определением, вроде "человечество": столь многие носят одну фамилию. И вместе с тем, если присмотреться к фамилии более внимательно, в порядке человеческих взаимоотношений, можно вдруг понять, что фамилия есть знак общности. Из поколения в поколение, в глубины истории, люди нашей крови, чья жизнь – в наших костях, в нашей наследственности, в нашей психике, носили эту же фамилию, и она связывает нас, уходя очень далеко в прошлое, с поколениями людей и, вероятно, будет связывать нас в будущем с другими поколениями, а через разнообразные узы браков и семьи сплетет широкую ткань людей, глубоко связанных друг с другом. Если вместо того, чтобы думать о фамилии, подумать о наследственности, о генеалогии – не это ли самое мы находим в двух Евангелиях по отношению ко Христу? Не на это ли именно указывает Его родословная: связь от поколения к поколению конкретных, реальных людей? Так что к фамилии можно относиться с огромным интересом, потому что она содержит всё наше прошлое в одном слове; и если подумать о других людях в таких категориях, то даже самые фамилии могут ожить. В отличие от прозвища, выражающего неповторимость человека и неповторимость наших с ним отношений, фамилия – через этого неповторимого человека – нас вдруг связывает с целым миром людей…

Существует также то имя, которое дается нам при крещении: этим именем Бог приобретает Себе человека. Нареченное при крещении имя связывает человека с Богом, потому что, получая его, человек умирает со Христом и вновь восстает с Ним; но это имя тоже связывает нас с целым рядом людей, которые носили то же самое имя, и прежде всего – с тем человеком, кто сделал это языческое имя христианским именем: с первым святым, который внес это имя в Церковь.

Есть у нас еще одно имя, которого мы не знаем. Вспомните отрывок из Книги Откровения, где сказано, что в грядущем Царстве каждый получит белый камень, и на этом камне написано его имя, и это имя известно только Богу и тому, кто его получает. Это не кличка, не фамилия, не имя, полученное при крещении, это имя, слово, совершено тождественное нам, совпадающее с нами, оно есть мы. Можно было бы почти сказать, что это то слово, которое произнес Бог, когда возжелал нас в бытие; оно – мы, и мы – оно. Это имя определяет нашу абсолютную и неповторимую единственность по отношению к Богу. Никто не может знать этого имени, так же как никто, в конечном счете, не может так знать нас, как знает Бог; и вместе с тем, из этого имени проистекает всё остальное, что может быть познано о нас.

Вы, может быть, удивитесь, почему я такое внимание обращаю на имена. Я это делаю потому, что наша молитва отчасти относится непосредственно к Богу и составляет нашу личную связь с Ним, но отчасти молитва – наша связь со всем внешним миром; и молясь друг о друге, молясь о всем мире, мы приносим Богу имена и ничего больше. Но эти имена или полны смысла, или же бессодержательны, смотря по обстоятельствам, смотря по тому, можем мы или не можем осознать глубину того, что произносим. Если мы называем людей Богу без осмысления данного имени, произнося его, как ярлык, не имеющий глубины, то отношения наши очень недорого стоят; если же мы произносим имя с какой-то долей того содержания, которое я очень кратко попытался изложить, тогда наша молитва не только приносит человека Богу как бы на открытых ладонях, но и связывает нас с ним глубиной – не сострадания, не любви, но тождества, общности, солидарности совсем другого качества.

Это справедливо также и в другом направлении. Если мы не можем найти для Бога точного имени, то у нас нет свободного, реального, радостного, открытого приступа к Нему. До тех пор, пока нам приходится обращаться к Богу формальными наименованиями, вроде "Всевышний", "Господь Бог", отмечая как бы Его категорию, делая из обращения анонимный, собирательный термин, мы не можем употреблять это слово как личное имя. Но в какие-то моменты, у духовных писателей, например, прорывается обращение, имеющее качество прозвища, "кличка", слово, которое никто другой не сумел бы произнести ни при каких обстоятельствах, слово, стоящее на грани возможного и невозможного, и которое возможно произнести только потому, что существует реальное взаимоотношение. Вспомните псалом, где, вслед за более сдержанными формами обращения, у Давида вдруг прорывается: "Радость Ты моя!" В это мгновение весь псалом оживает. Говоря "О, Ты, Господь наш", "О, Вседержитель!" и т.п., мы как бы предлагаем Богу факты о Нем Самом; но когда прорвалось "Радость Ты моя!" – это дело совсем другое. И когда можешь сказать Богу: "О, Радость!" – или когда можешь сказать: "О, боль моей жизни… О, Ты, Который в сердцевине моей жизни как источник боли, как проблема, как камень преткновения…", когда можешь обратиться к Нему остро, страстно – тогда установились взаимоотношения молитвы.

Поэтому нам очень важно задуматься и убедиться – есть ли в нашем опыте такие обращения, которые приложимы к Богу. Кроме того, обращения могут время от времени меняться. В какие-то периоды мы отзываемся больше на тот или другой аспект нашего взаимоотношения с Богом; в другие периоды – на другие аспекты, точно так же, как во взаимоотношениях человеческой дружбы или любви мы не выбираем одно-единственное обращение, – существует целое разнообразие оттенков и нюансов. Есть обращение "Вседержитель", есть "Творец", есть "Промыслитель", есть "Премудрость"; но есть и очень простое имя Иисус, которое я бы назвал "христианским" именем.

Может звучать странно, что у Христа есть "христианское имя", но я надеюсь, вы поймете, что я имею в виду. И это напоминает мне спор одной моей прихожанки – она была христианкой – с мужем, который христианином не был. Сорок лет их совместной жизни он старался доказать ей никчемность христианства, и однажды, придя в отчаяние, она ему сказала: "Как можешь ты так говорить, когда Сам Бог был сначала иудеем, а потом стал христианином?!" И вот, когда я говорю, что Иисус – "христианское" имя, это мне напоминает такой очень примитивный подход, и вместе с тем, это человеческое имя, первое христианское имя, вписанное в святцы Церкви. И если мы будем об этом помнить, если мы поймем, какую близость это имя устанавливает между Христом и нами, тогда мы поймем, почему поколения христиан так дорожили этим именем, Скорее всего, не потому, что апостол Павел говорил, что пред именем Иисусовым преклонится всякое колено (см. Флп. 2:10), ибо хотя это несомненно верно, не это делает имя теплым и милым. Слова Павла могли бы относиться к таким обращениям как "Вседержитель", "Господь", но имя Иисус – живое, реальное, личное имя.

И вы сможете найти множество других имен. Я совершенно уверен, что если в какой-то день у тебя вырвалось "О, Радость!" или любое подобное восклицание, в этот момент ты нашел собственное взаимоотношение с Богом, отличное от того, которое разделяешь со множеством других людей. Я не хочу сказать, что не следует разделять отношение, общее всем людям. Для Бога у нас есть слова, которые принадлежат всем нам, но есть и слова, которые принадлежат только мне или только тебе, точно так же, как и в человеческих взаимоотношениях есть фамилия, есть имя, данное в крещении, есть прозвища. И хорошо бы иметь имя, "прозвище", которым ты можешь назвать Вседержителя Бога, в котором заключена вся глубина твоего сердца, всё тепло, на которое ты способен. Это означает: "В моей неповторимости, вот как я воспринимаю Твою неповторимость".

Если в процессе поиска, где же именно ты стоишь по отношению к Богу, насколько ты отчужден и далек – настанет время стучаться, идти всё глубже и глубже внутрь себя, направляя молитву на себя, до точки, где есть дверь, куда постучаться, где она может быть открыта – то наступит минута, когда дверь будет открыта, – но у тебя должно быть для Бога имя. Ты должен быть способен сказать слово, которое свидетельствует, что искал Его именно ты, а не некое взаимозаменяемое человеческое существо, ищущее анонимного Бога.

В процессе поиска ты переживешь боль, тоску, надежду, ожидание – весь ряд человеческих эмоций. Бог будет желанным – и Бог будет разочарованием; Он будет тот, по кому ты тоскуешь – и тот, кого ненавидишь, потому что Он ускользает от тебя; тот, кого любишь больше всего на свете, без кого не можешь жить – и кому не можешь простить, что Он не отзывается; и еще многое другое. И в течение этого поиска будут возникать слова, которые ты можешь обращать Богу из собственного опыта поиска града Китежа, слова, которые принадлежат лично тебе. Может оказаться, что они во многом совпадают со словами, которые употреблялись другими людьми; но тогда они перестанут быть анонимными словами, это будут слова, которые ты разделяешь с другими людьми, но которые стали подлинно и твоими собственными словами. Но не употребляй слов из общего словаря, слов, которые не принадлежат тебе лично. Когда послышится, как звякает цепочка на двери, когда почувствуешь, что дверь открывается, имей наготове свои собственные слова, называй Бога именем, которое Он приобрел, стяжал Себе в твоей собственной жизни. В этот момент и произойдет ваша встреча. Во всё углубляющемся взаимоотношении, которое будет дальше развиваться, у тебя будет масса времени, чтобы найти другие слова, которыми ты перекроешь слова отвержения и ужаса. Как мученики, о которых говорится в Книге Откровения, ты скажешь: Прав Ты был во всех путях Твоих (см.15: 3). И тогда эти слова сотрут все слова горечи, все обращения, которые звучат жестоко; но останутся слова, имена, которые личны, принадлежат именно тебе и которые станут подлинным взаимоотношением и подлинным средством быть в отношениях с Живым Богом.

***

Всё, что я сказал о том, как учиться молиться, мне кажется достаточно практичным, так что вы можете попробовать. Совершенно очевидно, что есть многое, что должно быть сказано об этом же, и многое, что нужно сказать о других вещах, но вот, попробуйте действовать по тем направлениям, которые я предложил, и увидите, что это не пустая трата времени. Ищи имя, а если не найдешь имени, то не удивляйся, что никто не слышит: ты не зовешь.

Другие беседы митрополита Антония Сурожского из цикла "Учитесь молиться":

- Беседа первая: Когда Бога нет.
- Беседа вторая: Стучитесь!
- Беседа третья: На пути вглубь.
- Беседа четвертая: Как справиться с временем.