Кто они, и за что нам их благодарить.

За что можно поблагодарить нынешнюю волну безбожников в англоязычном мире — так называемых «новых атеистов» — так это за то, что они вынесли дискуссию о Боге на первые страницы газет. До нас долетают отдаленные раскаты затеянной ими битвы — книги «новых атеистов» переводятся и издаются у нас, становясь модным чтивом в определенных кругах, но, наверное, нам стоит взглянуть на саму битву поближе. Что говорят «новые атеисты»? Что отвечают им христиане?

Новый старый атеизм

Название «новый атеизм» закрепилось за движением, наиболее яркими представителями которого являются «четыре всадника» — биолог Ричард Докинз, философ Дэниел Деннет, нейрофизиолог Сэм Харрис и недавно скончавшийся публицист Кристофер Хитченс. Все эти авторы объединены убеждением в том, что религия не только ложна, но и является источником едва ли не всех человеческих зол и бед. Собственно, ничего нового в этом нет — это всё мы проходили, это всё нам задавали еще в советской школе. Религия — «величайший источник ненависти в мире», «корень всего зла», «опасные и беззаконные верования», которые «угрожают самому существованию человечества». В этом отношении «новые атеисты» похожи на другие идеологические группы, обнаружившие, наконец, источник всех невзгод: идет ли речь о терроризме, этнических конфликтах, войнах, бедности, вандализме, загрязнении окружающей среды, пропаже воды в кране — мы уже заранее знаем диагноз (во всем виновата религия) и способ лечения (от религии надо избавляться).

Что предлагается в качестве позитивной программы? Разум, сводимый, прежде всего, к естественнонаучному методу — следует верить только в те утверждения о реальности, которые можно обосновать научно (это философская позиция называется сциентизмом), и натурализм — мировоззрение, которое один из «новых атеистов», американский физик Виктор Штенгер, формулирует так: «представление о том, что все есть материя и ничего больше» (1). Те из нас, кто застал советский «научный атеизм», привыкли называть это убеждение «материализмом», («натуралистом» тогда называли любителя живой природы), но речь идет о том же самом. Поэтому в дальнейшем мы будем использовать слова «материализм» и «натурализм» как относящиеся к одному и тому же мировоззрению.

По мысли Штенгера (и его соратников) натурализм «достаточен для объяснения всего, что мы наблюдаем во вселенной, от самых удаленных галактик до внутренней работы мозга, которая проявляется в феномене сознания».

Не все атеисты согласны...

Что на эту яростную атаку отвечают христиане? Мы сейчас поговорим об этом, но начнем с тех возражений, которые «новый атеизм» встречает у ряда... атеистов. Не обязательно быть верующим, чтобы видеть в этом движении ряд бросающихся в глаза дефектов.

Например, Майкл Руз, известный философ-атеист, пишет:

«Во-первых, хотя я и неверующий, я не думаю, (в отличие от „новых атеистов“), что религия — обязательно злая и пагубная вещь. Утверждать такое — полная чушь. Борьба с рабством, которую вели многие христиане, была вдохновлена именно их религией, как и много других хороших вещей. Конечно, от имени религии совершались и злые дела — но очень часто в человеческих конфликтах религия не единственная и даже не основная причина. Во-вторых, в отличие от „новых атеистов“ я считаю нужным изучать предмет — и книга „Бог как иллюзия“ Докинза заставляет меня стыдиться того, что я тоже атеист. Докинз просто не дает себе труда разобраться в христианских аргументах, которые он заносчиво высмеивает. В-третьих, как можно быть таким высокомерным? У меня нет веры. Действительно, нет. Но многие мои собратья-философы верят, как, например, Алвин Плантинга (протестант) и Эрнан Макмуллин (католик). Я думаю, они ошибаются. Они думают, я ошибаюсь. Но они вовсе не дураки и не злодеи какие-то…. Я не думаю, что я заблуждаюсь, но достоинство и цельность многих верующих делают меня скромнее в моем неверии»(2). Докинза, по словам Руза, отличает «бесстыдное невежество в философии и теологии, не говоря уже об истории науки» (3).

Другой известный атеист, Джулиан Баггини, пишет, что «новые атеисты» «неправильно понимают как атеизм, так и религию» (4). Их атеизм, по мнению этого автора, носит чисто отрицательный, паразитический характер — такой «атеист без епископа, чтобы на него нападать, так же не может существовать, как рыба без воды, чтобы в ней плавать». Баггини — как и Руз — обращает внимание на то, что «новые атеисты» совершенно не разбираются в явлении, которое так яростно критикуют. Он также считает, что заносчивый и самоуверенный тон, принятый «новыми атеистами», служит неверию плохую службу. Гротескные нападки на веру и верующих, в сочетании с нескромным самовосхвалением (сайт Ричарда Докинза, например, называется «Оазисом Чистого Мышления») производят скорее отталкивающее впечатление.

Вред религии и польза водки

Еще один упрек, предъявляемый «новым атеистам», — это неспособность следовать в отношении религии тем самым стандартам научности, которые они так превозносят. Например, по мнению британского теолога Алистера Макграта, их «критика религии основана на рассказах с чужих слов и анекдотических свидетельствах вместо серьезных исследований и отличается скорее риторикой, чем рациональностью» (5).

«Анекдотический» — это в данном контексте не «смешной», а, скорее, относящийся к отдельным случаям, из которых неверно делать обобщающие выводы. В качестве примера приведу речь одного человека, который весьма продуманно защищал свое бедственное пристрастие. Он говорил о том, что один его знакомый, Петя, годами пьет водку, как воду, а здоров, как бык; а другой знакомый, Костя, трезвенник и человек хлипкий и болезненный. А суворовские чудо-богатыри, как «каждому известно», пили всё, до чего могли дорваться, а вот врагов побеждали. Доказывает ли все это, что водка — чрезвычайно полезный для здоровья напиток, наделяющий к тому же большой силой и мужеством? Нет, если мы обратимся к медицинской статистике, то увидим совершенно обратные результаты.

Антирелигиозная риторика «новых атеистов» (впрочем, как и старых) использует тот же прием: вот вам примеры религиозных злодеев, сумасшедших и разного рода чудаков, вот «каждому известные» ужасы инквизиции и крестовых походов и — готово, мы обосновали, что религия — зло. Научного в таком методе обоснования примерно столько же, сколько в доказательствах полезности водки, которые выдвигал мой собеседник. Если мы обратимся к статистике и посмотрим, как религиозная жизнь влияет на благополучие людей, (а такая статистика многократно собиралась), мы обнаружим нечто прямо обратное — активные прихожане церквей живут дольше, реже страдают алкоголизмом и наркоманией, значительно реже совершают самоубийства, растят более благополучных и здоровых детей. Это научные факты, и верования «новых атеистов» им прямо противоречат.

Интересно, что эти верования не только противоречат науке, они еще противоречивы внутренне. «Новые атеисты» полагают, что религиозные наклонности человека выработались в ходе эволюции — Дэниел Деннет в своей книге «Разрушая чары» («Breaking the Spell») пытается объяснить, как именно это могло произойти. Но эволюция — весьма суровая тетка, которая не терпит вредных или хотя бы бесполезных форм поведения; значит, религия должна приносить людям какую-то существенную пользу, что подрывает тезис об ее исключительном вреде.

Однако главная проблема, с которой сталкивается тезис «все зло от религии», — это пример свирепых атеистических диктатур ХХ века. Питер Хитченс, родной брат «нового атеиста» Кристофера Хитченса, занимает прямо противоположную ему мировоззренческую позицию — он консервативный христианский журналист. Вот что он пишет в своей книге «Ярость богоборцев» («Rage against God»):

«Христиане должны признать то зло, которое творилось от имени религии. Люди творили его не потому, что они были религиозны, но потому, что человек — грешен. Атеисты, со своей стороны, должны признать, что безбожные режимы и движения породили ужасные преследования и кровопролития. Они этого не делают, насколько я понимаю, поскольку в этом случае бойня — вовсе не результат непонимания или чрезмерного пыла. Утопии можно достигнуть только через море крови. Это гораздо большая проблема для атеистов, чем для христиан, потому что атеисты используют этот аргумент [от исторических преступлений], чтобы показать, что религия делает положение хуже, чем оно было бы без нее. Однако, напротив, он показывает только то, что религия не может полностью сдержать человеческую способность творить зло. Что еще более важно, атеистические государства демонстрируют упорную тенденцию совершать массовые убийства во имя великой цели» (6).

Противоречие между атеизмом и наукой

Один из ключевых тезисов «нового атеизма» (как, впрочем, и старого) — предполагаемый конфликт между религией и наукой. Американский философ Алвин Плантинга говорит о том, что подлинный конфликт существует не между верой в Бога и наукой, а, напротив, между наукой и натурализмом (7). Беда натурализма в том, что он подрывает доверие к нашим познавательным способностям настолько, что делает науку крайне сомнительным предприятием. В рамках христианской веры Бог создал нас по Своему образу и наделил способностью к познанию истины; в рамках натурализма все наши познавательные способности — результат эволюции. Но сам по себе процесс эволюции вовсе не поощряет познание истины — его интересует адаптивное поведение, которое помогает выживанию и продвижению своих генов, при этом абсолютно неважно, насколько истинны наши представления о реальности. Я бы проиллюстрировал этот аргумент примером члена полигамистской секты, который имеет десятки жен и сотни детей. Успешно ли этот человек продвинул свои гены? Чрезвычайно успешно! Истинны ли его представления о реальности? Нет, конечно. Мешают ли ему ложные представления о реальности продвигать свои гены? Как раз наоборот, они ему очень помогают! Если наши способности к познанию полностью сформированы процессом эволюции, то они не заточены под познание истины — они заточены под поиски еды и самок, и надежность нашего мозга для того, чтобы делать выводы об устройстве мироздания или бытии Божием, более чем сомнительна. Как сказал один неверующий ученый, «как так могло получиться, что эволюция наделила меня мозгом, способным рассуждать о квантовой механике?» В самом деле, мы можем полагаться на нашу способность рассуждать о квантовой механике, происхождении Вселенной, бытии Божием и смысле жизни, если нас наделил такой способностью Бог, который хочет, чтобы мы познавали истину и дивились чудесам Его творения. Но если эта способность — просто побочный эффект, возникающий в мозге, который эволюция сформировала для совершенно других целей (выживать и продвигать свои гены), мы едва ли можем на нее полагаться в вопросах научного или философского познания.

Свобода и ответственность как Иллюзия

Мы должны быть благодарны «новым атеистам» за то, что они проясняют альтернативу — во что нам пришлось бы верить, если бы мы не верили в Бога. Являясь ревностными материалистами и натуралистами, они вскрывают противоречия натурализма лучше, чем это могли бы сделать его критики. Одно из этих противоречий связано с отрицанием свободной воли.

«Новые атеисты» не верят, что человек обладает свободной волей — и это неизбежно следует из их картины мира. Если всё в мире есть материя, движение которой определяется законами природы, то наши акты мышления и произволения также определяются движением материи (электрохимическими процессами в коре головного мозга), и, следовательно, целиком и полностью определены материальной причинностью. Как пишет нейрофизиолог Сэм Харрис, «для свободной воли нет места в причинно-следственном порядке» (8), и в рамках материализма он совершенно прав. Говорить о «свободной воле» в материалистической вселенной можно только радикально переопределив само понятие, «устранив его через переопределение», как это делает, например, Дэниел Деннет, в рамках представлений которого свободная воля — это не способность делать что-то, но способность знать, что что-то делается от твоего имени (9). Ричард Докинз пишет о том, что «научный», то есть натуралистический, взгляд на человека совершенно не оставляет места для веры в свободу и ответственность. По мнению Докинза, негодовать на злодея так же глупо, как приходить в ярость на машину, которая предательски отказывается заводиться: «Воздаяние как моральный принцип несовместим с научным взглядом на человеческое поведение. Как ученые, мы полагаем, что человеческий мозг, хотя он и не работает точно так же, как созданные людьми компьютеры, так же несомненно управляется законами физики. Когда компьютеры глючат, мы не наказываем их. Мы выясняем, в чем проблема, и исправляем ее, обычно заменяя поврежденный компонент, будь то в железе или в программном обеспечении. Концепции вины и ответственности связаны с тем, насколько свободным предполагается преступник. Слабоумие или безумие рассматривается как серьезное смягчающее обстоятельство...

Но разве истинно научный, механистический взгляд на нервную систему не делает бессмысленной саму идею ответственности? Разве любое вообще преступление — сколь угодно гнусное — не результат, в принципе, предшествующих условий, действующих через психологию, или наследственность, или окружение обвиняемого? …

Возлагать на кого-то вину и ответственность — это аспект полезной фикции, встроенной в наши мозги эпохами Дарвиновской Эволюции... Моя опасная идея состоит в том, что в конце концов мы вырастем из всего этого и научимся смеяться над этим, как над такой же глупостью, как кара машине за то, что она не заводится» (10).

Такой взгляд на свободную волю порождает две проблемы. Во-первых, в отличие от бытия Божия, которое является предметом веры, свободная воля — непосредственно переживаемый нами опыт. «Новый атеизм» требует от нас объявить иллюзией не только мистический опыт богопознания, но и вполне повседневный опыт свободного произволения. Во-вторых, люди признают свободную волю друг в друге, то есть порицают или хвалят других людей, исходя из того, что их поступки свободны. И — вы будете смеяться — но тексты «новых атеистов» преисполнены самых решительных нравственных суждений и самого строгого нравственного негодования, которое в их картине мира совершенно бессмысленно. Докинз объясняет, что негодовать на злодея так же глупо, как на глючащий компьютер, — и тут же исполняется негодования на религиозных людей, приглашая нас разделить его гнев и ярость, как будто он глубоко верит в свободу и ответственность, которую только что отрицал.

Шила в мешке не утаишь, мы все — включая самых убежденных материалистов — верим в свою и чужую свободную волю. Если эта вера несовместима с натуралистической картиной мира, тем хуже для этой картины.

Возможности, а не обиды

«Новый атеизм» во многом характеризуется своим грубым, язвительным, взвинченным тоном — и нам легко впасть в ответное раздражение. Но если не поддаваться эмоциям, а рассмотреть это явление спокойно, нельзя не порадоваться его промыслительному значению. Ставить перед людьми вопросы о Боге, о спасении, о смысле, о надежде — всегда хорошо, даже если их ставят безбожники. Иногда именно безбожникам удается побудить людей задуматься, а начав думать об этих вопросах, люди очень часто приходят к вере.

Для христиан же «новый атеизм» — еще одна возможность поговорить о Евангелии. Многие западные христиане этой возможностью пользуются; и нам стоит обращать внимание не на обидные и несправедливые нападки, а на те возможности, которые открываются нам для проповеди Благой Вести.

Сноски

[1] The New Atheism Taking a Stand for Science and Reason Victor J. Stenger http://www.colorado.edu/philosophy/vstenger/battle.html
[2] Michael Ruse "Dawkins et al bring us into disrepute" http://www.guardian.co.uk/commentisfree/belief/2009/nov/02/atheism-dawkins-ruse
[3] http://www.arn.org/blogs/index.php/literature/2008/02/19/michael_ruse_on_richard_dawkins
[4] Julian Baggini "The New Atheist Movement is destructive" http://fritanke.no/index.php?page=vis_nyhet&NyhetID=8484
[5] The Dawkins Delusion?" By Alister McGrath and Joanna Collicutt McGrath http://www.ivpress.com/cgi-ivpress/book.pl/review/code=3721
[6] Peter Hitchens, "Rage against God" p. 113
[7] Alvin Plantinga "Where the Conflict Really Lies: Science, Religion, and Naturalism"
[8] Sam Harris on the free will delusion http://www.newstatesman.com/blogs/the-staggers/2011/12/free-author-neuroscientist
[9] http://www.kenanmalik.com/reviews/dennett_freedom.html
[10] Richard Dawkins "Let's all stop beating Basil's car" http://edge.org/response-detail/1447/what-is-your-dangerous-idea

Одновременно в Москве и в Берлине вышла в свет книга берлинского социолога Александра Крылова «Религиозная идентичность: индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве». Автор исследовал проблемы религиозного самосознания в контексте развития современного общества. Книга включает в себя не только аналитический материал, но и множество примеров из политической, общественной и частной жизни Европы. Значимость религии и церкви открывается читателю с другой стороны, в перспективе взгляда психолога и обществоведа. Использование малоизвестных источников и материалов экспертных интервью с церковными иерархами, делают книгу интересной не только для специалистов, но и для массового читателя.

В рамках презентации книги в Германии с Александром Крыловым беседовал журналист крупнейшего в Европе еженедельного издания - журнала «Шпигель» Христиан Рикенс. С его разрешения мы публикуем перевод этого интервью.

Сегодня многие говорят об идентичности. Давайте для начала разберемся, что же это все-таки такое и в чем значение идентичности для человека и общества?

Об идентичности написаны сотни томов. Потому, любое мое определение в таком коротком интервью будет неполным. Идентичность представляется неким ответом человека на вопросы «Кто я?», «Что отличает меня от других?», «В чем моя сущность?». Она, с одной стороны, позволяет отличить одного человека от другого, а с другой стороны – показывает его принадлежность к определенной группе, семье, сообществу. Идентичность дает человеку и межличностным отношениям определенную стабильность, преемственность, предсказуемость. Кроме того, вопрос об идентичности тесно связан с вопросами о сущности и смысле человеческой жизни, с вопросами на которые на протяжении тысячелетий человеку помогает отвечать религия.

У Вас много работ по психологии, социологии, менеджменту. Два года назад Вы опубликовали книгу «Эволюция идентичностей». Расскажите, как Вы пришли к теме к теме религиозного самосознания?

Христианство в нашей семье всегда играло важную роль. Предкам оно помогло пережить беды и репрессии. В моей жизни христианство присутствовало с раннего детства, с того момента, как себя помню. Но к теме религиозной идентичности я пришел, можно сказать, с другой стороны.

Для того, чтобы понять психологию менеджмента и маркетинга стал заниматься корпоративной идентичностью. От неё перешел к исследованию проблем идентичности человека в современном обществе. Так, в книге «Эволюция идентичностей» рассмотрены не только существующие научные взгляды на идентичность человека, но и характерные для нашего времени психологические проблемы. Эта работа показала, что у истоков как новых, так и традиционных форм идентичности находится одна из основополагающих – идентичность религиозная. Она с древнейших времен формировала представление человека о себе и своем месте в обществе, она, в измененных формах, продолжает делать это и сегодня. Так что к теме религиозной идентичности меня привела не церковь, к которой отношусь положительно, а научные интересы.

Вы говорите, человек и сегодня пытается понять себя при помощи религии. А как же быть с атеистами?

Религиозная идентичность и религиозное поведение присущи человеку с момента появления человечества. Когда человек вытесняет религию из создания, он возвращается к ней бессознательно. Все мы были свидетелями обожествления вождей революции. Современное общество не обожествляет вождей, но обожествляет красоту, здоровье, богатство. Отказываясь от религиозных действий, человек изобретает свои обыденные ритуалы, которыми незаметно для него становятся просмотр телевизора, походы в кино или даже семейные ссоры. Исповедь заменяется сеансом у психотерапевта, роль храмов начинают выполнять торговые центры. В книге много примеров религиозного поведения характерного для атеистического общества. Но на вопрос о том, полезны ли человеку такие псевдорелигиозные элементы, читателю придется отвечать самому.

Вы описываете религиозную идентичность с точки зрения психологии, истории, социологии. И вдруг обращаетесь к вопросам идентичности человеческой души после смерти, пишете о грехе и ангелах. Научно ли это?

В книге использован богатый антропологический материал, показаны глубинные психологические механизмы действия традиций ритуалов, сакрального языка и богослужебного облачения. Понять религиозную идентичность невозможно без понимания содержания той или иной религии. Одна из глав книги действительно посвящена тому, что значит христианское самосознание с точки зрения богословия. Истинная идентичность для христианина открывается в его приближении к Богу. Чем больше он грешит и отдаляется от Бога, тем больше приходится ему искать свое «Я» в чем-то другом. Моя книга не носит религиозного характера, она анализирует человека и общество, ищет новый взгляд на актуальные проблемы, в том числе, и через мировоззрение церкви.

Пресса регулярно сообщает о тяжелом кризисе христианской церкви в Европе. Действительно ли все так сложно? Если у христианства будущее? Как церковь будет искать выход из ситуации?

Христианство в Европе переживает не простые времена. Специфические проблемы существуют как в восточной, так и в западной церкви, но я не стал бы представлять всё особо пессимистично. Церковь должна будет измениться. Имею в виду не её богослужение и обряды, а её функции в обществе, инструменты её работы, как с верующими, так и с атеистами. Одним из фундаментов христианства в Европе остается религиозная идентичность. Мировоззрение и культура всех, даже неверующих европейцев сформированы под влиянием христианства. Европа построена на христианских ценностях, независимо от того, признается это или нет. В книге проблемы и перспективы христианской церкви в Европе рассмотрены достаточно подробно, в том числе с обращением к мнению церковных иерархов.

Вы нередко цитируете мнение иерархов разных церквей и конфессий. Создается впечатление, что они стали Вашими соавторами. Общались ли Вы с кем-то из них лично?

Для того, чтобы понять состояние религии и религиозного самосознания в современном обществе недостаточно обычной статистики. Для меня важно было зафиксировать мнение тех, кто ведёт церковь, знает ее изнутри. Потому пришлось совершить ряд поездок, провести устные и письменные интервью. На мои вопросы ответили ливерпульский епископ, берлинский кардинал, Президент Папского Совета в Ватикане и даже личный секретарь Римского Папы. Представить православный взгляд помогли сербский патриарх Ириней, греческий митрополит Августин и российский протоиерей Всеволод Чаплин. Очень благодарен им за то, что поддержали в работе над книгой и нашли время порассуждать над проблемами христианства в Европе. Уверен, что их мнение важно для понимания поставленных вопросов и, несомненно, интересно читателю.

Многие, держа в руках книгу с солидным научным названием, задаются вопросом: для чего вообще изучается заявленная тема? Применимы ли полученные знания в обыденной жизни или они представляют лишь абстрактный научный интерес? Что Вы скажете по-поводу Вашей книги, для кого она написана?

Ученые изучают идентичность, чтобы больше понять человека, мотивы его поведения, его образ мыслей. Последние годы показали, что изучением идентичности, в том числе и религиозной, многие интересуются и с точки зрения практического применения знаний. Психологи используют эти знания для решения внутренних психологических кризисов человека. Священники – чтобы понять свою паству, найти новые продуктивные пути общения с современником. Педагоги, опираясь на знания идентичности, по-новому, выстраивают воспитательную работу. Маркетологи используют информацию о религиозности самосознания для привлечения внимания к товару. Политики учитывают разные аспекты религиозной идентичности в решении национальных и территориальных конфликтов. Написана моя книга для подготовленной аудитории – ученых, преподавателей, студентов, но, как видите, она затрагивает самые разные сферы жизни человека и общества. Издательство «Икар», опубликовавшее книгу в России, ориентируется на массового читателя. Надеюсь, что одним книга будет интереса с научной и образовательной точки зрения, а другим она поможет по-новому увидеть насущные проблемы, задуматься о путях развития современного человека и современного общества.

См. также: Выдержки из книги Александра Крылова «Религиозная идентичность: индивидуальное и коллективное самосознание в постиндустриальном пространстве».

22 апреля 2012 года, в неделю 2-ю по Пасхе, апостола Фомы, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл совершил Божественную литургию в кафедральном соборном Храме Христа Спасителя. По окончании богослужения состоялась братская трапеза, за которой Предстоятель Русской Церкви обратился со словом к собравшимся.

Ваши Высокопреосвященства и Преосвященства, уважаемый Александр Дмитриевич!

Духовное состояние общества порождает, в первую очередь у пастырей, озабоченность и даже скорбь: если для многих светских наблюдателей те процессы, которые сегодня идут, являются результатом развития современной культуры, включая Интернет и молодежную культуру, то Церковь, получившая преемство от святых апостолов, измеряет жизнь иным критерием. Это помогает Церкви сохранять остроту духовного зрения, не поддаваясь искушению вымысел принять за правду. Если когда-нибудь Церковь будет увлечена заблуждениями, то это будет уже не Церковь. Когда Господь говорит: «…врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:18), Он указывает на то, что до скончания века, до последнего момента, когда вострубит ангел и мертвые восстанут, яко живые, и мы изменимся, по слову апостола Павла (см. 1 Кор. 15:52), Церковь сохранит эту дарованную ей Самим Господом возможность и способность различать духов (см. 1 Ин. 4:1).

Поверхностные люди, в том числе, к сожалению, и некоторые, что в рясах, для оценки происходящего используют подходы, которые существуют в СМИ и Интернете, склоняются к скороспелым и чаще всего ложным суждениям, потому что основывают таковые суждения не на духовном опыте, не на опыте молитвы, не на опыте смирения, не на опыте крестоношения, а чаще всего на скоропреходящих вкусах времени, на неких предпочтениях общественного мнения. Не дай Бог нам, людям церковным, соблазниться мнением о нас в блогах или даже в СМИ. Потому что, поступив так единожды, мы попадаем в ловушку и начинаем делать все, для того чтобы поддерживать сложившийся рейтинг. И как легко перейти роковую черту и забыть о своей пастырской ответственности!

Наша задача заключается в том, чтобы никогда не изменить ни Христу, ни тому делу, которое Он нам поручил. Поэтому для нас руководящим началом является не общественное мнение, не положительные или отрицательные отзывы о нас, не количество «лайков» в тех или иных интернетовских постах, а то, что Бог открывает нам в молитве и в духовном опыте.

Почему мы призываем сегодня к молитвенному стоянию, а не к митингу? Да потому что на митинге — страсти: берет слово один, другой, третий… Кто-то может и святые слова примитивизировать и принизить. Слово Церкви — это не слово митинга.

То, что совершаем мы в общественном пространстве, как, впрочем, и в любом другом, мы должны основывать на молитве и сверять с опытом святых отцов, подвижников, молитвенников, с неизменяемым и одновременно вечно юным наследием Церкви. И сегодняшний наш ответ хулителям, клеветникам, лжецам — это не тот ответ, который хлестко звучит в Интернете, или на страницах прессы, или в так называемых ток-шоу, природа которых именно в том, чтобы развлекать людей… Эти обсуждения часто превращаются в обсуждение трагических судеб людей, ярмарку тщеславия, когда участники шоу соревнуются друг с другом, желая завоевать симпатии зрителей.

Я призываю священников не участвовать в ток-шоу. Часто неизвестно, ради чего туда идут — ради того, чтобы защитить человека или идею, или же себя пропиарить, или кого-то там победить и на лопатки положить. Это не наш стиль, это не наше слово.

У нас есть миряне, которые могут, если пожелают, участвовать в ток-шоу, не подвергая Церковь порицанию, но защищая христианскую нравственную позицию. Потому что уйти полностью из сферы общественной теледискуссии было бы неверно.

Я хотел бы всех вас призвать к твердому стоянию в вере, крепкой молитве, к трезвомыслию и, главное, к способности сопротивляться искушениям, какими бы убедительными, какими бы привлекательными, в каких бы блестящих обертках эти искушения нам ни предлагались. Наши предки справлялись, и нам надлежит со всем этим справиться, чтобы и дальше идти по историческому пути, оставаясь самими собой.

Христос Воскресе!

Пресс-служба Патриарха Московского и всея Руси