Предлагаем вашему вниманию материалы готовящейся к выходу книги протоиерея Михаила Бравермана "Евангельская история в проповедях". Автор предлагает обсудить отрывки из книги. Ваши комментарии будут учтены при подготовке окончательного варианта.

Ознакомиться с текстом книги можно по ссылке. Тамже будут выкладываться новые главы по мере написания.

Пожалуй, ни одно другое место из Нагорной проповеди не нуждается сегодня в более тщательном комментировании, чем это. Многие современные читатели Евангелия, готовые благожелательно принять «новую мораль» Нагорной проповеди и искренне любующиеся красотами ее афоризмов, испытывают почти болевое ощущение при соприкосновении с первой заповедью Блаженств (1). Они предпочли бы вычеркнуть ее из Евангелия. Каждое время находит в Евангелии свои излюбленные места, и каждое время стремится в этой же Книге что-то обойти молчанием или, напротив, заслонить слишком сложными и обильными толкованиями.

Но Сам Христос не дает никакого толкования своим заповедям, не поясняет Он и этого образа — духовной нищеты. Обратим внимание и на то, что те, к кому обращается Христос в Нагорной проповеди, называются в Евангелии от Матфея (ohlos), то есть «толпа», «простолюдины» [3].

Отсутствие в этой проповеди толкований и притч, богословски-экзегетическая неподготовленность слушающих наводят на мысль, что образы Нагорной проповеди просто не нуждались в толковании и были понятны сразу, как говорится, сходу. Начальные слова любой проповеди должны быть ясными и в то же время привлекающими к себе внимание некоей особенностью. Это наводит на мысль, что ключевое слово в начальной фразе заповедей Блаженств было хорошо знакомо и понятно слушателям, было своего рода «идиомой», символом, смысл которого ясен современникам без дополнительных пояснений.

Это ключевое слово — нищие духом. У Луки в греческом оригинале стоит в большинстве списков просто нищие. Возможно, что изначально так и было в проповеди Христа, и лишь затем — для пояснения этого выражения людям, для которых смысл слов Христа уже переставал быть прозрачным, например, обратившимся язычникам — было добавлено духом. Собственно, слово духом здесь вспомогательное, как бы сугубо служебное. Оно играет приблизительно ту же роль, что в иконографии крылья у ангелов [4]. Крылья — знак отрицания плоти, материальности, видимости, буквальности: хотя ангел и изображается в виде человека, юноши, крыло подсказывает, что это лишь некая неизбежная условность, а на самом деле телесность ангелам не присуща.

Также и добавление слова духом сделано, чтобы сразу отсечь ненужные толкования: речь не идет о нищих как о социально-экономической группе. Подсказка Матфея заставляет присмотреться к самому слову нищие как термину, имеющему свое собственное духовно-религиозное содержание, то есть входящему в ветхозаветную религиозную традицию.

Для понимания начала Новозаветной проповеди надо услышать ветхозаветное звучание слова нищий. «Вы посмеялись над мыслью нищего, что Господь упование его» (Пс 13:6); «Господи! Ты слышишь желания смиренных» (Пс 9:38); «И будет Господь прибежищем угнетенному» (Пс 9:10); «Блажен человек, который на Господа возлагает надежду свою… я желаю исполнить волю Твою, Боже мой, и закон Твой у меня в сердце… Я же беден и нищ, но Господь печется о мне» (Пс 39:5,9,18); «избавит нищего, вопиющего» (Пс 71:12); «О мне толкуют сидящие у ворот, и поют в песнях пьющие вино. А я с молитвою моею к Тебе, Господи; <…>по великой благости Твоей, услышь меня… я беден и страдаю; помощь Твоя, Боже, да восставит меня» (Пс 68:13-14,30); «Ты был убежищем бедного, убежищем нищего в тесное для него время» (Ис 25:4); «не навсегда забыт будет нищий, и надежда бедных не до конца погибнет» (Пс 9:19). Эти и многие другие тексты пророков и псалмопевцев показывают, кто есть нищий (евр. ани) в ветхозаветной традиции: «Благочестивый, который тяготится в своем сердце сознанием, что он жалок и беспомощен, обращается к Богу, и не знает и не ожидает для себя никакой помощи, кроме той, которой он просит от милосердного Бога, есть истинный ани», — говорит православная Толковая Библия[1] «Анавим[2], столь часто упоминаемые в Библии, это люди, которые прошли испытание страданием и созрели, и смирение научило их вручать себя Богу», — соглашается католический писатель Жак Лев[3]. Анавим — это люди, увидевшие, что у Бога все дается милостью, а у человека все приемлется верою. Согласно много раз повторявшимся словам бл. Августина, псалмы от начала до конца представляют собой молитву тех нищих анавим, которым евангельские заповеди блаженства обещают Царство Небесное, то есть тех, кто знает, что у человека нет ничего, чем бы он мог хвалиться перед Богом, но также нет ничего, что он не мог бы надеяться получить от милосердия Божия…

Итак, нищие Ветхого Завета — это люди определенного духовного склада, те, кто всецело связал свою судьбу с поиском и исполнением воли Бога. «Не забудь угнетенных Твоих до конца» (Пс 9:33). Это — нищие Бога. Это те, кто стал «рабами» Всевышнего, Его «уделом». И как только у нас появляется такое понимание этой «нищеты перед Богом», уходит на второй план и становится необязательной несчастность анавим в этой земной жизни. Теперь нищий Бога — это прежде всего служитель Всевышнего, а его здешнее положение, место среди людей уже не важны. Если он ищет и жаждет лишь исполнения воли Божией — он ани.

«Нищ» Иов — и в душе своей он ани еще до того, как лишится видимых богатств: «Его почитали стяжавшим многое, но, по испытании его Господом, оказалось, что Иов ничего не стяжал кроме единого Бога», — скажет о нем преп. Макарий Египетский[4]. «Нищ» родовитый Исайя, и Давид после своего воцарения не перестает быть «нищим». И происходящая из царского рода, не испытавшая еще мирских несчастий и притеснений отроковица Мария славит Господа словами молитвы анавим: «что призрел Он на смирение Рабы Своей;.. низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем» (Лк 1:48,52-53). С детства воспитанная в храме, в атмосфере псалмов и молитв, Мария естественно вспомнила глубочайшие молитвенные воздыхания Израиля в один из самых высоких моментов своей жизни. Естественно, что в ее молитве слышен отзвук псалмов: «Скимны бедствуют и терпят голод, а ищущие Господа не терпят нужды ни в каком благе… Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет» (Пс 33:11,19).

Уже в начале Евангелия мы видим, как тесно связано оно с чаяниями и надеждами тех нищих, блаженство которых будет возвещено в Проповеди на горе. Вернемся, однако, к смыслам, встающим за выражением нищие Бога. Если ударение со слова нищие передвигается на Бога, то и само выражение начинает означать «верные Бога», «Богом избранные в Свой удел». Не случайно Христос благодарит Отца за приход к Нему анавим: «славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл младенцам» (Лк 10:21). И здесь мы видим, что при таком прочтении анавим становится синонимом «остатка Израиля», Израиля вообще. Вспомним, что в пророческой литературе остаток Израиля — это те, кто в любых испытаниях остается верен Яхве.

Через всю Священную историю проходит образ разделения. Шестоднев являет нам картину последовательных разделений, через которые оформляется мироздание: разделение неба и земли, света и тьмы, дня и ночи, воды, которая под твердью, и воды, которая над твердью (Быт 1:7), моря и суши, выхождение из земли жизни и, наконец, вычленение человека из мира живого. Делится пространство, делится и время (суббота). Миру предстоит некоторый трудный рост, который не может быть свершен сразу и совместно. Из народов земли выделяется Израиль, но и самому Израилю предстоит пройти через внутреннее разделение. Здесь все — движение, и если массивность препятствует росту — тяжеловесный балласт отодвигают в сторону. «Я удалю из среды твоей тщеславящихся твоею знатностью, и не будешь более превозноситься на святой горе Моей. Но оставлю среди тебя народ смиренный и простой, и они будут уповать на имя Господне» (Соф 3:11-12).

Так было с войском Гедеона – «народа с тобою слишком много, не могу Я предать Мадианитян в руки их, чтобы не возгордился Израиль предо Мною и не сказал: «моя рука спасла меня»» (Суд 7:2). И когда осталась горстка — Бог даровал этой горстке победу[5]. А вот еще образ малого остатка: две маслины уцелеют на верхушке дерева (Ис 17:6). Если дерево срублено на девять десятых — все же оно не исчезнет (Ис 6:13).

В самом Израиле должен быть выделен остаток: «Ибо хотя бы народа у тебя, Израиль, было столько, сколько песку морского, только остаток его обратится; истребление определено изобилующею правдою» (Ис 10:22). И сыну Исайи Бог дает символическое имя — Шеар-ясув «остаток спасется». Сам же остаток определяется в страданиях. Как человек переносит свою скорбь — вот критерий «нищеты духа». «Прежде страдания моего я заблуждался, а ныне слово Твое храню» (Пс 118:67). «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс 118:71). Августин вполне ясно уточняет, кого можно назвать нищим: «Кто такие нищие духом? — Те, которые славят Бога, когда делают добро, и винят себя, когда поступают дурно»[6]. Остаток — это люди, научившиеся узнавать исток своих бед в покаянном всматривании в себя . Таких людей немного. Но позднее латинская поговорка скажет: человеческий род живет немногими[7].

Мир Библии [6] ценит ясность и оформленность. Безликая всерастворенность не прельщает его. Пока человеку ясно, зачем он призван в мир — он будет отстаивать свою правду. Если же его поразит склероз — он, конечно, станет «терпим». И перед чтением очередного текста на тему об «углублении Рерихами христианства» небесполезно задуматься: а что было бы, если бы пророки Ветхого Завета увлеклись поисками «экуменического» консенсуса с Финикией и Вавилоном? В общем, нравится это современному миру или нет, но библейская тема остатка имеет явный привкус определенности, которая так не по душе сторонникам синкретизма.

В Новом Завете новый народ Божий также рождается через выделение. Церковь (экклесия) — это не просто «собрание», как обычно переводят, а «вызывание». Точнее, это — собрание приглашенных (собрание имеющих право голоса в Афинах, собрание членов народа Божьего в Израиле). Характерно, что в рассказе о Нагорной проповеди у Матфея есть деталь, указывающая на рождение Нового Израиля из Израиля Ветхого. Когда Христос, окруженный ohlos’ом , начал проповедовать, ученики proselzan — «приблизились» к Нему. Это слово у Матфея встречается 52 раза и очень хорошо изображает рождение новой Церкви: из прежнего круга избранных Бога выделяются те, кто станет новым семенем и положит начало Новому Израилю. «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал и поставил вас, чтобы вы шли и приносили плод» (Ин 15:16). Лука, кстати, говорит, что избрание Господом двенадцати происходило непосредственно перед Нагорной проповедью.

Итак, можно сказать, что нищие духом — это вся Церковь Христова. Нищие — остаток Израиля — Церковь. «Бог избрал немудрое мира… не бедных ли мира избрал Бог?» (1 Кор 1:27; Иак 2:5). В устах апостолов это было отнюдь не самобичеванием и самоуничижением. Отождествление себя с «нищими» и «бедными» имело очень высокий смысл в еврейской среде I в. «Собрания убогих Твоих не забудь навсегда» (Пс 73:19) — вот прошение Церкви к своему Создателю.

Не на свое скромное происхождение намекали апостолы, тем более, что автор Послания к коринфянам не был ни рыбаком, ни бедняком, ни простецом. Для знающих язык Библии эти слова звучали, напротив, как утверждение высочайшего происхождения: «мы — нищие Превысшего Бога; отныне мы — Его служители и избранники, а не Израиль по плоти».

Подготовлен же был такой переход всей традицией пророческой проповеди — вплоть до проповеди «величайшего из пророков», у которого остаток Израиля уже и «израильством» своим не гордится. На грани Ветхого и Нового Заветов мы видим, что для подлинных анавим даже преимущественное положение Израиля перед нелицеприятным судом Божиим как бы упраздняется: “не думайте говорить в себе: «отец у нас Авраам», ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму” (Мф 3:9).

Однако для понимания Нагорной проповеди надо вспомнить, что выражение нищие Израиля имело еще один, очень важный смысловой оттенок. Связанное с остатком Израиля, оно было пронизано острым эсхатологическим ожиданием [7]. Еще раз напомним слова Давида: «Он ИЗБАВИТ нищего, вопиющего» (Пс 71:12). И сам этот псалом эсхатологичен по своему содержанию и говорит о пришествии Царства, которое пребудет, «доколе пребывает солнце» (Пс 71:17).

Нищие Израиля — это «чающие утешения Израилева» (ср. Лк 2:25), обращенные всеми своими помыслами к восстановлению правды и обновлению мира. Ап. Павел, говоря о таком ожидании, употребляет однажды очень выразительное слово — apokarasokia, означающее «стояние с вытянутой вперед головою» (символ ожидания; пристальный взгляд, устремленный вдаль), «ибо тварь с надеждою apokarasokia ожидает откровения сынов Божиих» (Рим 8:19).

Такая всепоглощающая надежда и была у нищих Израиля. Более того, она составляла как бы сущность их духовной жизни, и нельзя было сказать нищий, не сказав тем самым — «чающий».

Значит, Нагорная проповедь с первых же слов приобретает для слушателей эсхатологический характер. Более того, Блаженства Нагорной проповеди по сути являют собой парафраз эсхатологии Исайи: «Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедывать пленным освобождение и узникам открытие темницы <…> утешить всех сетующих» (Ис 61:1-2). Сравним — «Блаженны нищие… блаженны плачущие… блаженны алчущие… блаженны изгнанные»[8].

Проповедь Исайи относится к «Дню Яхве», к будущему. Проповедь Христа говорит о настоящем (блаженны вы сейчас) и о Самом Христе (блаженны, <…> когда будут гнать за Меня). Мы уже говорили, что начальная фраза проповеди должна быть понятна. Действительно, слово нищие в первой заповеди Блаженств не требовало в те времена дополнительных пояснений. Одновременно начало проповеди должно быть и достаточно необычным, чтобы привлечь внимание слушателей. И это правило также осуществляется в Нагорной проповеди, когда нищим, то есть тем, кто по сути весь в будущем, говорится: вы сейчас блаженны. Но ведь израильский ани может быть блажен, только если его единственное упование уже свершилось. Без осуществления этого своего чаяния он никакого счастья и блаженства не примет. Один из этих подлинных израильских нищих скажет потом: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти, то есть Израильтян» (Рим 9:3). Тем самым нищий Израилев не может принять личного блаженства, если не пришел час утешения всего Израиля[9]. Завет Бог заключает не с Моисеем и не с Петром — с собранием, с народом. И анавим ждут часа Церкви. Характерно, что евангельские анавим, тот остаток, что узнал Мессию, молятся от лица всего народа. «Благословен Господь Бог Израилев, что посетил народ Свой и сотворил избавление ему» — это Захария (Лк 1:68). В посещении Бога видит славу людей Израиля Симеон (Лк 2:32)… Утешение же и слава Израиля есть День Яхве, приход Всевышнего.

Значит, обещать нищим блаженство — это ни больше ни меньше как возвестить им приход «Дня Господня». Именно это и составило главное содержание Нагорной проповеди. Не «новая мораль», а осуществление эсхатологии. Главный предмет проповеди Христа всегда — Он Сам. О чем бы Он ни говорил, Он подводит к пониманию того, что главное — в Нем Самом как в Воплотившемся Сыне Божием и Господе.

Заповеди Блаженств не связаны между собою жесткой логической связью, хотя такая точка зрения распространена в поздней экзегетической литературе. Они связаны гораздо более цельно — через общий подразумеваемый центр: все они соотнесены с пророчеством Исайи и через него — с возвещением Дня Господня, который меняет, перевертывает порядок мира сего и воистину «низлагает сильных с престолов и возносит смиренных». В слушателях Христа они одна за другой пробуждали одну и ту же невероятную мысль: День пришел!

Да, главная мысль Нагорной проповеди — эсхатологическое Царство уже пришло, уже посреди нас. «Достигло до вас Царствие Божие» (Мф 12:28).

* * *

После того как провозглашение Блаженств возвестило пришествие нового эона, в Нагорной проповеди, в теснейшей связи с этим, следуют рассуждения о законе.

«Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф 5:17-18).

В истории христианства на эти слова нередко ссылались ересиархи для доказательства необходимости соблюдения Ветхого Закона. На деле же именно эти слова в контексте Нагорной проповеди кладут конец «эону закона». Да, «не нарушить пришел Я, но исполнить». Но исполненное, т.е. наполненное, есть полнота, «потому что конец закона — Христос» (Рим 10:4). «Доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота…» Но в том-то и дело, что с тех пор, как «Слово стало плотью» — «небо» и «земля» прешли. Более не существует их ветхозаветной противопоставленности; «земля», материальность, «плотяность» от воплощения Небесного Царя перестают быть преградой к Богообщению: «се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их <…> ибо прежнее прошло» (Откр 21:3-4).

«Современные изыскания подчеркнули в синоптических евангелиях, а в особенности у Марка, одно очевидное обстоятельство, которого XIX в. упорно не желал видеть, а именно: все дело Иисуса представляется Ему самому как борьба с диаволом, для изгнания его из мира»[10]. В еврейском сознании рубежа Заветов земля — удел диавола, ею правит князь мира сего. Но — «ныне князь мира сего изгнан» (Ин 12:31). И потому не только Царство Небесное — удел верных Божиих, но кроткие могут наследовать и земное.

«Прежнее прошло» — пришло другое время, другой эон, когда Бог обитает с нами. Естественно, что закон прежнего эона, раздельной жизни Бога и людей («Был Бог — и были люди» — так описывал ветхозаветную ситуацию Карл Барт) преходит вместе с прежним противостоянием неба и земли.

Далее Христос дает новый закон — и чтобы раскрыть слушающим необходимость и своевременность нового закона, перед этим, в проповедях Блаженств, Он и возвещает им конец эры закона. Не только Павел — любой иудей того времени мог сказать, что «закон был для нас детоводителем[11] ко Христу» (Гал 3:24). Собственно, предощущение временности, преходящести закона, его служебности — лишь до Христа — срастворено Ветхому Завету [8]. Вопрос, разделивший Павла и его учителей-фарисеев, как и всех христиан и иудеев, лишь в том, кто именно Христос: Иисус из Назарета или кто-то, еще не пришедший.

Отменяя закон Моисея и давая вместо него Свой закон, Иисус еще раз приоткрывает Свою тайну перед слушателями. Когда Спаситель говорил: а Я говорю вам, — первый вопрос, рождавшийся у слушателей, был вопрос о Нем Самом: кто Сей, что учил их, как власть имеющий? (Мф 7:29)

Снова, как и при разборе заповедей Блаженств, мы видим, что и в этой части Нагорной проповеди главным, хотя и прикровенным, предметом проповеди является тайна Богочеловеческой Личности Иисуса.

«Много высоких и славных, но тайны открываются смиренным» (Сир 3:19). Тайны, открываемые смиренным, у ап. Павла сводятся к одной-единственной: «тайне, <…> которая есть Христос в вас, упование славы» (Кол 1:27). Главная «тайна» христианства — Христос в вас. И получается, что в Нагорной проповеди Христос говорил «неучам» о самом «тайном» и самом главном в христианстве.

И эта тайна есть уже не нечто, а Некто. В качестве живой Тайны она может открываться лишь сама, и открывается лишь тем, кто с замиранием сердца, в напряжении и даже надрыве всех своих сил алчет и жаждет Правды.

А суть потом является сама —
Но лишь когда сама того захочет…
(А. Галич)

И в этом — все своеобразие религиозного познания. Как живой диалог, оно непредсказуемо и непланируемо. Познаваемое здесь не может быть объектом манипуляций экспериментатора. Объект познания не во власти познающего. Напротив, лишь к тем, кто заранее готов предать себя в руки ожидаемой Истины, Она придет сама. Лишь если при первом соприкосновении с Ней человек заранее говорит в сердце своем: «о, если бы это оказалось правдой — я буду Тебе служить, но Ты отвори мое сердце для Себя», — лишь тогда он услышит ответ.

Здесь мы возвращаемся к тому, с чего начали: как читать Евангелие [9], как слушать Слово Божие. Можно сказать теперь: лишь нищие духом, лишь готовые отдать себя в служение Истине познают ее. Лишь те, кто видит в Евангелии живое Слово, а не мертвый текст, который можно препарировать согласно своим вкусам, могут понять эту Весть. Познать тайну Христа значит дать Ему действовать в себе. И поэтому вера есть именно дело. Более того, она оказывается единственно возможным и единственно нужным делом. «Что нам делать, чтобы творить дела Божии? …вот дело Божие, чтобы вы веровали в Того, Кого Он послал» (Ин 6:28-29). Понимание библейскими авторами веры как дела, как активного движения (а не как пассивного согласия) хорошо видно из сопоставления двух апостольских текстов. «Не делами ли оправдался Авраам, отец наш, возложив на жертвенник Исаака, сына своего? Подобно и Раав блудница не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев?..» — вопрошает ап.Иаков (Иак 2:21,25). А Павел, приводя те же примеры Священной истории, говорит не о деле, а о вере — «Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака… Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев, <…> не погибла с неверными» (Евр 11:17,31).

Нищий библейской традиции — это человек активного действия, его вера подобна воинской верности, его нищета сродни аскетизму солдата. Именно в этом контексте ведет речь о бедности христиан апологет II в. Минуций Феликс: «Что мы по большей части слывем бедными (pauperes) — это не позор для нас, а слава. Как роскошь расслабляет душу, так бедность ее укрепляет. И беден ли тот, кто не нуждается, кто не зарится на чужое, кто богатеет в Боге?.. Мы владеем всем, если нас не одолевает жадность»[12]. Христианин уподобляется страннику, чей путь облегчает отсутствие поклажи (36; 6); страдания христиан — » не наказания, но испытания воина, школа доблести» (36; 8). «Какое прекрасное зрелище для Бога: христианин <…> смеется над грохочущей смертью; утверждает свою свободу перед лицом царей и правительств; боится единого Бога, Которому принадлежит» (37; 1).

Но в целом с выходом Евангелия за пределы иудейской среды библейский смысл выражения нищие духом ослабел. Акценты оказались переставлены, и вместо анавим толкователями стало подставляться «смиренные». Смирение же в позднейшей аскетической литературе — это прежде всего размышления о своем месте перед Богом, связанные с переживанием своего недостоинства: я ничего не имею, я ничего не заслужил, я ничего не могу, я недостоин своего призвания христианина. При всей духовной и психологической правдивости этого понимания, надо заметить, что духовная нищета в Библии ориентирована иначе и лишена благочестивого эгоцентризма. Быть смиренным в Библии означает не столько низко думать о себе, сколько достойно помышлять о Боге, уметь не смешивать Сущего с любыми идолами и избирать единственно возможные пути служения Ему. Это означает иметь всю нужду в Боге, ожидая от Него не суда за свои недостоинства, а спасения от своих немощей и от погибели. Это значит не превращать Всевышнего в слугу своих частных и земных интересов (национальных, государственных, семейных и т.п.), а быть готовым оставить даже самое по-человечески дорогое, если путь Господа ведет дальше. Главное в смирении и нищете ветхозаветного праведника — это вопль к Богу: «открой мне волю Твою и дай мне силы ее исполнить». Главная забота смиренного и послушного — это активное согласование своей воли с волей Божией. «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал 2:20).

Это — главная тайна христианства. И если говорить о «новой морали» Нагорной проповеди, то она вся будет лишь вытекать из этой тайны. Она действительно новая, и новизна ее гораздо глубже, нежели замена одного ряда заповедей другим.

В Законе заповеди — преимущественно внешние. Они предписывают: «делай» или «не делай». Это в подлинном смысле закон, регулирующий внешние, социально значимые поступки человека. Христос же говорит уже не о делах, а о более глубинном первичном уровне. Он обращается не к тому, что человек делает, а к тому, что он есть. Отсюда — забота о чистоте даже тайных помыслов (Мф 5:28) и сердца (Мф 5:8), о всецелой чистоте человека (Мф 5:29-30).

Вместо делай Ветхого Завета Новый Завет говорит будь! «Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф 5:48). И «блаженства» — это внутреннее состояние духа, устроение духовной жизни. Это мы видели на примере духовной нищеты. Еще более очевидно это из того, что блаженны плачущие, кроткие, алчущие правды, милостивые, чистые сердцем.

«Блажен» — по-еврейски ашре. В библейском контексте это слово часто получает оттенок «быть спасенным». Таким образом, утверждение блаженства нищих не является просто прославлением их. Ашре ани («блажен нищий») означает, что сама мечта анавим исполнилась: они мечтали о том Дне, когда Яхве будет жить со своим народом — и вот поистине с нами Бог. Остаток Израиля со времен пророка Осии знал, что пришествие Бога к нему потребует его собственного преображения и переплавки. О том, какими должны стать эти процессы, до каких невероятных пределов должны раздвинуть они эгоцентрический мирок «ветхого человека», и говорят последующие поучения Спасителя. «Говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное» (Мф 5:20).

Но масштабы, в которых праведность Христовых учеников должна превзойти праведность книжников и фарисеев, совершенно невероятны. И понятно, что неоднократно среди слушателей Христа зарождался ропот. «Многие из учеников Его, слыша то, говорили: какие странные слова! кто может это слушать?» (Ин 6:60)

В Нагорной проповеди Христос лишь начинает приоткрывать тайну Своего учения, всю полноту которого Он раскроет апостолам на Тайной Вечере. «Пребудьте во Мне, и Я в вас. Как ветвь не может приносить плода сама собою, если не будет на лозе: так и вы, если не будете во Мне. <…> без Меня не можете делать ничего» (Ин 15:4-5).

Лишь непосредственное, евхаристическое соединение со Христом, буквально — причастие Ему, делает возможным исполнение Его новых заповедей.

В Нагорной проповеди это еще лишь едва-едва приоткрывается — через удивительный максимализм требований. Этот максимализм как раз и призван вызвать удивление (любить врагов своих — но как? не заботиться о завтрашнем дне — как?..) и чувство собственного бессилия в достижении новой праведности. Но там, где человек понял свое бессилие, свою нищету, там он уже готов к тому, чтобы принять помощь свыше. Где человек чувствует необходимость спасения, туда может прийти Спаситель.

Икона: Св. вмч. Георгий Победоносец

На иконах великомученика Георгия Победоносца [10] часто встречается многоговорящая деталь: рука, держащая копье, разжата. Копье, уходящее за поля иконы, просто лежит на ладони, именно — вложено в руку воина. По-настоящему же копьем поражает змея Кто-то Другой. Так любой дар, любое оружие, любой талант могут быть вложены в наши руки лишь если те ничем не заняты, лишь если они свободны и раскрыты для принятия дара.

Вот почему приход Благой Вести, даруемой человеку, начинается с ублажения нищих духом — тех, кто в Господе имеет надежду и от Него надеется принять силу и спасение.

И когда мы понимаем это, мы еще более приближаемся к пониманию того, что же значит нищий духом. Это — самый духовно богатый человек на свете, ибо в его душу, раскрытую горнему миру, входит величайшее, премирное сокровище — Христос. Вот конец Нагорной проповеди: «Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» (Мф 7:24-25). И вот та же самая тема о словах Иисуса, исполнении их и о созидаемом тем самым доме — в конце Его проповеди на Тайной Вечери: «кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин 14:23).

Таким образом, тема духовной нищеты и смирения [11], вновь открывает свои более чем психологические, то есть мистические глубины. Мы уже видели, что заповеди блаженств не просто обещают что-то в будущем человеку за его хорошее поведение в настоящем, но и более того — они оказываются действенны и исполнимы только в том случае, если обетованное ими блаженство находится уже в прошлом данной человеческой жизни. То состояние духа, которое ублажается Нагорной проповедью, достижимо лишь, если Бог уже коснулся своей милостью человеческого сердца. «Христос принадлежит смиренным», — пишет св. Климент Римский[13], и мы понимаем, что человек становится смиренным именно потому, что сердцем уже коснулся Христа. Непонятно? Но вот свидетельство преп. Макария о таких людях: «Чем более обогащаются духовно, тем паче как бы обнищевают в собственном о себе мнении, по причине ненасытимости духовного желания стремиться к Небесному Жениху, как говорит Писание: «Ядущие меня еще будут алкать, и пьющие меня еще будут жаждать»» (Сир. 24:23)[14].

Св. Григорий Нисский поясняет, что блаженны плачущие сказано не о тех, кто оплакивает потерю земных благ и даже не о тех, кто просто оплакивает свои грехи. Речь идет о плаче души, которая встретила и полюбила Господа — и вдруг потеряла Его…[15].

В Ветхом Завете вполне ясно уже возвещалось, что лишь пришествие Бога в сердце человека может заставить его забыть все былые несчастья: «Уготовал еси благостию твоею, Боже, нищему пришествие Твое в сердце его» (Пс 67:11). Собственно, у Бога только два места обитания: «Я живу на высоте небес <…> и также с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных» (Ис 57:15).

И все же одно дело — утешающее помазание Духа, что ощущается в глубине сокрушенного сердца, и другое — мессианское время, когда мир становится уже неотторжим от Бога…

Для ветхозаветного сознания обитание Бога с людьми — событие одновременно эсхатологическое и предельное. И здесь мы снова замечаем всю новизну Нового Завета: его события и обетования эсхатологичны, но не предельны. Они эсхатологичны, ибо в них встречаются Вечность и время, но не предельны, ибо время при этом не исчезает. Для народного сознания приход Яхве был наступлением вечной субботы, вечного покоя. Христос же говорит, что за этим днем для тех, кто следует за Ним, начнутся еще большие испытания. Скиния будет поставлена навеки для народа — но на нее устремятся ветры и дожди. Внутренне преображенное человечество должно стать соработником Божиим по преображению уже всего мира. И приход Царства Божия сопровождается не наступлением вечного покоя, а созиданием Церкви воинствующей. «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф 10:34). Не утешать разочарованных пришел Спаситель. Он обращает свои слова к тем, в ком тверда надежда, к тем, кто «сверх надежды поверил с надеждою» (Рим 4:18). Нищие и кроткие в христианской проповеди призываются к бою со злом. «Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его. Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей[16], против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять. Итак, станьте… и шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть Слово Божие» (Еф 6:10-14,17).

Эсхатологичность Евангелия светла. Нынешний страх перед Пришествием Господа чужд духу древней Церкви. Апокалипсис кончается призывом надежды: «ей, гряди, Господи Иисусе!» (Откр 22:20). И проповедь Христа о грядущем конце мира кончается также неожиданным светом: «Когда же начнет это сбываться, тогда восклонитесь и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше» (Лк 21:28).

Без осознания глубокой эсхатологичности проповеди Христа, того, что сам приход Господа был исполнением эсхатологических чаяний Израиля (и осмыслялся именно в качестве такового), самые простые образы евангельской проповеди оказываются совершенно непонятными. Блаженны те, кто ждал этих времен, когда Вечность встретилась с историей, и те, кто дожил до них. Блаженны те, кто призван расширять присутствие Вечности в мире: они, став сами членами Тела Господня, своим подвигом преображают весь мир в Тело Христово, ибо все освящают и все воцерковляют. Как идея Богочеловека была новизной для Израиля, так же нова оказалась и идея Богочеловечества — как человечества, уже изнутри Царства Божия сотрудничающего с Богом в преображении мира. Сила Божия, как оказалось, не подменяет собою немощные силы человека, но придает им небывалую крепость. И тогда из уст нищего, задыхающегося в мире, блокированном господствами, престолами, начальствами, властями, вырывается победный гимн: «Если Бог за нас, кто против нас? Кто отлучит нас от любви Божией: <…> ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы <…> ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим 8:31,35,38,39).

* * *

Да, те, чье блаженство утверждается (именно утверждается, а не обещается!) в Нагорной проповеди — отнюдь не просто «несчастненькие». Это — поистине соль земли и свет миру, поистине те избранные Богом люди, которые могут и призваны преобразить мир — своей верой, надеждой, любовью, готовностью быть проводниками силы и воли Божией в мире. Нищие духом — это те, к кому можно с полным основанием отнести слова Владимира Соловьева из его речи о Достоевском [12]: «Не искушаться видимым господством зла и не отрекаться ради него от невидимого добра есть подвиг веры. В нем вся сила человека. Кто не способен на этот подвиг, тот ничего не сделает и ничего не скажет человечеству. Люди факта живут чужой жизнью, но не они творят жизнь. Творят жизнь люди веры. Это те, которые называются мечтателями, утопистами, юродивыми — они же пророки, истинно лучшие люди и вожди человечества»[17]. Верность этих слов Соловьева подтверждается и тем, что те нищие духом, что слушали и исполняли слова Христа, и бывшие среди них рыбаки действительно изменили мир и историю человечества так, как не смог никто, помимо них. Всем духовным богатством нашей культуры и жизни мы обязаны им — нищим духом.

Примечания:

Работа посвящена полемике с сектантами, в первую очередь со свидетелями Иеговы. Просто и доступно изложены доказательства из Библии Божественного достоинства Христа и Святого Духа. Особенность работы состоит в специальной подборке Библейских текстов, приводимых в качестве аргументов: они подобраны таким образом, что сохраняют свою действенность и при использовании сектантами отличных от русского Синодального перевода изданий Библии. Известно, что сектанты часто пользуются не Синодальной Библией, а своим собственным переводом, или какими-либо другими протестантскими изданиями, где многие ключевые библейские тексты, подтверждающие православные догматы и традиционно включенные в догматические учебники, бывают переведены иначе. По этой причине вполне убедительными для них могут быть только те тексты, которые в протестантских и сектантских изданиях переведены точно так же, как в русской Синодальной Библии. Именно такие тексты преимущественно и были использованы при написании данной работы.

Библия о Божестве Христа и Святого Духа

Библейское Откровение учит нас, что Бог, Творец вселенной, есть, во-первых, Бог Единый и, кроме Него, другого бога нет. Во-вторых, оно учит, что Единый Бог, кроме Которого другого бога нет, познается и существует в Трех Лицах, как Бог Троица – Отец, Сын и Святой Дух, Которые не суть три Бога, но Единый Бог, кроме Которого другого бога нет. Учение о Триедином Боге до конца непостижимо для человеческого ума, оно есть чудо из чудес и тайна из тайн. Так учит Церковь Христова, являющаяся, по словам апостола Павла, столпом и утверждением истины (1 Тим. 3, 15), и о которой сказано, что силы ада ее не одолеют (Мф. 16, 18). Так учит нас и Библия, многие тексты которой приоткрывают нам эту Божественную тайну. Рассмотрим сначала места Священного Писания, подтверждающие, что Сын Божий, ставший Христом ради спасения людей, есть Истинный Бог, совершенно равный по Своей природе Богу Отцу [1].

I. Тексты Библии, подтверждающие, что Иисус Христос есть истинный Бог, равный Богу Отцу

Священное Писание называет Христа Сыном Божиим. Это означает, что Он родился от Бога. Родился до того, как стал человеком, до того, как был сотворен мир, до того, как пошло земное время. Уже из одного этого можно сказать, что Сын Божий есть Бог. Почему? Потому что элементарный здравый смысл нам говорит, что от рыбы рождается рыба, от птицы рождается птица, от человека рождается человек, а потому и от Бога рождается Бог и никто другой. Не может человек родить птицу, а рыба не может родить человека. Точно так же и Бог – Он рождает Бога, равного Самому Себе. Подобные отношения бывают и у людей: в обычной человеческой семье сын имеет точно такую же природу, как и отец, он во всем равен отцу. Пускай сейчас он еще младенец, однако потенциально сын является наследником имения своего отца, он имеет законные права на наследство, вступление во владение которым есть только вопрос времени [2].

Таким образом, даже и у людей, в условиях земного времени, сын по своему достоинству во всем равен отцу. Тем более такое равенство имеет место там, где рождается Сын Божий от Отца, – то есть в вечности. Ибо в вечности нет времени, нет изменения возраста, и потому Христос, рождающийся от Отца предвечно, то есть до того, как пошло земное время, всегда равен Отцу и во всем имеет равное с Ним достоинство [3]. И нужно сказать, что именно так и поняли иудеи проповедь Христа о том, что Он является Сыном Небесного Отца. В Евангелии от Иоанна читаем: «И еще более искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин. 5, 18).

Итак, из того, что Христос есть Сын Божий, непреложно следует, что Он есть истинный Бог, равный Отцу. Напрасно возражают некоторые, что сынами Божиими в Библии много раз названы и Ангелы и люди: «…когда все сыны Божии восклицали от радости…» (Иов 38, 7); «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы; но вы умрете, как человеки…» (Пс. 81, 6), «…верующим во Имя Его, дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1, 12) и мн. др. Однако во всех этих случаях речь идет совсем о другом – об усыновлении Богу по Благодати, а не о природном сыновстве, не о равенстве по сущности. Да, Ангелы и праведные люди могут быть названы сынами Божиими, и даже богами, но не в собственном смысле этого слова, а лишь по причастию и приближению своему к Богу, по усыновлению, по Благодати. Применительно же ко Христу выражение «Сын Божий» употреблено в собственном смысле этого слова – то есть Он является Сыном Божиим, одинаковым с Отцом по общей Божественной природе, по единой Божественной сущности. Откуда это видно? Это видно из того, что Христос назван в Библии Единородным: «… неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия» (Ин. 3, 18) [4]. Слово «единородный сын» (греч. ο μονογενής υιός) применительно к людям означает «единственный сын» и употребляется тогда, когда у отца только один сын и больше нет детей. Поэтому выражение «Единородный Сын Божий» означает, что у Бога Отца есть только один Сын в собственном смысле этого слова. Этот Сын, когда пришло время, воплотился и стал Человеком – Иисусом Христом. Вот почему в Библии ни к каким Ангелам, ни к каким праведникам – там, где их именуют сынами Божиими – термин «единородный» никогда не прилагается. Христос есть Сын Божий в сущностно и принципиально другом смысле этого слова, чем Ангелы и праведники. Об этом говорит апостол Павел: «…кому когда из Ангелов сказал Бог: Ты Сын Мой, Я ныне родил Тебя»? (Евр. 1, 5)

Далее, о предвечном рождении Христа у пророка Давида сказано: «…из чрева прежде денницы подобно росе рождение Твое» (Пс. 109, 3). Ни о каких Ангелах, ни о людях Библия так никогда не говорит. Ангелы и люди были сотворены из ничего, а Сын Божий рождается «из чрева» Отца. Выражение «из чрева» (евр. מרחם) означает «из груди», «из сердца», «из внутренней сущности», – подобно тому, как у людей мать рождает младенца. Младенец, как уже говорилось, является законным наследником матери и по своей сущности и достоинству равен ей. Точно так же и Сын Божий, рождаясь из сердца Отца, имеет с Ним одну и ту же Божественную природу и равное Божественное достоинство [5].

Библия и во многих других местах полностью подтверждает рождение Сына Божия из самой сущности Отца и полное единство и равенство Сына и Отца. Вот, например, слова Самого Христа, Который о Своих отношениях с Отцом говорит: «Я и Отец – одно» (Ин. 10, 30), то есть одно существо, одна природа, одно Божество. И в другом месте Он говорит: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14, 9). Также и апостол Павел свидетельствует о Христе, что «В Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2, 9). Кто из творений Божиих может сказать о себе, что в нем обитает вся полнота Божества? Никто. Даже самые высшие Архангелы – Михаил, Гавриил и другие не могут о себе так сказать. Они, конечно, причастны к Богу, близки к Нему, но всю полноту Божества они вместить не могут. Ничто сотворенное не может вместить и понести всю полноту Божества. Вся полнота Божества может пребывать только в Истинном Боге и ни в ком другом. Если же во Христе она пребывает, то это может означать только одно: Христос есть Истинный Бог.

А вот известный всем первый стих Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… все через Него начало быть» (Ин. 1, 1). Сказано совершенно ясно: Слово (греч. Λόγος – Логос) есть Бог. Тот Самый Бог, Творец и Создатель, Сотворивший небо и землю, как об этом повествуют (очень, кстати, созвучные рассматриваемым Евангельским словам) первые строки Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1).

Евангелист Иоанн говорит о Слове, что Оно было «в начале». В книгах Священного Писания выражение «в начале» часто указывает на начало бытия мира [6]. В таком именно смысле оно употребляется, несомненно, и здесь. И отсюда следует, что в начале, когда Бог начал творить все, – в этом самом «начале», Слово уже было. Один толкователь Библии, комментируя это место, говорит: «Слова евангелиста имеют такой смысл: Слово было уже, когда начинал устрояться мир, то есть Слово было до устроения мира, если же Слово было прежде мира, то значит, что Оно было прежде времени, ибо начало мира есть вместе и начало времени, прежде сложения мира не было времени; а бывшее прежде времени было от вечности, следовательно, бытие Слова – вечное, безначальное. А что не имеет начала своего бытия, то не может иметь и конца; следовательно, бытие Слова в полном смысле вечное – безначальное и бесконечное». Такое бытие, конечно, может иметь только Бог и именно о таком Своем Божественном бытии свидетельствует Сам Христос, когда, например, говорит следующее: «И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин. 17, 5).

Некоторые, однако, утверждают, что слово «Бог» употреблено у евангелиста Иоанна (Ин. 1,1) не в собственном смысле этого слова, что есть один только истинный Бог – это Бог Отец, тогда как воплотившийся и ставший Христом Бог Слово не является равным Ему Богом. Для доказательства этого они ссылаются обычно на те места Библии, где о Христе говорится как будто бы как о Существе, подчиненном Богу Отцу. Так, например, они приводят текст Евангелия, где Христос говорит: «Отец Мой более Меня» (Ин. 14, 28). Также они указывают и на слова апостола Павла: «Всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог» (1 Кор. 11, 3). Однако следует знать, что эти слова Священного Писания не только не опровергают, а, напротив, подтверждают Божественную природу Христа и Его полное равенство с Богом Отцом. Действительно, если мы вдумаемся в приведенные слова апостола, то на примере отношений мужа и жены нам будет видно, что хотя муж, бесспорно, и является главой жены, однако это отнюдь не означает, что жена, по сравнению с мужем, есть существо низшей природы. Жена по своей природе, по своему достоинству равна своему мужу, и более того, не просто равна, а едина с ним. Ведь Библия учит, что муж и жена – это одна плоть, они едины и вдвоем составляют одну природу, как об этом сказал Господь: «…оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт. 2, 24). Итак, рассуждаем: муж – это человек? – Да. Муж – глава жены? – Да. Но ведь, несмотря на это, и жена – тоже человек? – Да. Следовательно, и муж, и жена – оба люди, они равны и имеют одну природу, одно и то же человеческое достоинство. Но при всем при этом муж – глава жены. По аналогии с этим следует мыслить и об отношениях Христа с Небесным Отцом: Отец – это Бог? – Да. Отец – глава Христу? – Да. Но, несмотря на это, и Христос есть тоже Бог, Он имеет с Отцом одинаковую Божественную природу и достоинство, Они с Отцом едины – («Я и Отец – одно» Ин. 10, 30).

Далее: как жена, признавая тот факт, что муж есть для нее глава, может (несмотря на свое равное человеческое достоинство с мужем) в некотором смысле сказать, что муж мой – больше, чем я, так и Христос приведенные выше слова: «Отец Мой более Меня» (Ин. 14, 28), – говорит в подобном же смысле, и Его полное равенство Отцу этими словами отнюдь не отвергается.

Апостол Фома сказал Христу, явившемуся после Своего Воскресения: «Господь мой и Бог мой» (Ин. 20, 28). Всем хорошо известно, до какой степени евреи были щепетильны и какую они имели ревность в вопросах славы Божией, – ведь они хорошо помнили, что Бог Иегова [7] есть Бог ревнитель, Который сказал Своему народу: «Ты не должен поклоняться богу иному, кроме Господа (Иеговы – евр. יהוה); потому что имя Его – ревнитель; Он Бог ревнитель» (Исх. 34, 14). И еще: «Я Господь (Иегова – евр. יהוה), это – Мое имя, и не дам славы Моей иному» (Ис. 42, 8). Поэтому никогда бы апостол Фома не назвал Богом того, кто Им не является. И уж совершенно точно эти слова никогда бы не вошли в состав Священного Писания, если бы те, кто написал Новый Завет, то есть апостолы, не знали с последней степенью достоверности, что Христос есть истинный Бог, в Божественном Своем достоинстве равный Богу Иегове.

Точно так же и святой евангелист Матфей никогда бы не поставил в один ряд с именем Отца имя Сына, – («Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28, 19), – если бы Сын не имел равного с Отцом Божественного достоинства.

Далее: апостол Павел, перечисляя Лица Бога Троицы, иногда даже ставит имя Бога Отца не на первом месте: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога Отца, и общение Святаго Духа со всеми вами. Аминь» (2 Кор. 13, 13) [8], – разве написал бы так апостол Павел, бывший, по его собственным словам, «неумеренным ревнителем отеческих преданий» (Гал. 1, 14), ревнителем славы Божией – разве написал бы он так, если бы Христос и Святой Дух не имели бы равного Отцу Божественного достоинства? Конечно, никогда бы не написал.

Также никогда бы не сказал старший из апостолов, святой Петр, об имени Иисус, – что «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись» (Деян. 4, 12). Разве не знал Петр, что дано было через великого пророка Моисея евреям страшное и священнейшее имя Божие – Иегова (евр. יהוה)? Разве не знал он пророческие слова о том, что спасается тот, кто призывает имя Иеговы? Ибо сказано у пророка Иоиля: «всякий, кто призовет имя Господне (евр. יהוה), спасется» (Иоиль 2, 32)? Разве не знал он, что Сам Господь сказал, что Иегова – это имя Его вовеки (Исх. 3, 15)? Конечно, Петр все это знал. Как же он мог заменить это великое имя Бога, о котором Давид сказал: «Свято и страшно имя Его» (Пс. 110, 9), – как он мог заменить его на другое имя – Иисус? Как он мог осмелиться, как он мог дерзнуть на это? Но святой Петр без всяких колебаний делает это, ибо знает, что имя Иисус есть имя не менее святое и не менее страшное, чем имя Иеговы, потому что оно есть имя Сына Божия, равного Иегове по единой общей Божественной природе. И Библия особо подчеркивает, что Петр говорит свои слова (о том, что нет другого имени, которым надлежало бы нам спастись), «исполнившись Духа Святого» (Деян. 4, 8), чтобы засвидетельствовать для всех, что это не придумано людьми, но является новым Откровением от Бога Истинного, данным миру для спасения мира.

По той же самой причине – ревности о славе Иеговы библейских писателей – никогда бы не называли они в своих писаниях Христа теми же именами, что и Иегову, если бы не имели совершенного знания о Его истинном Божественном достоинстве. А таких мест в Библии имеется много. Например, Иегова говорит о Себе через пророка Исаию: «Я первый и Я последний, и кроме Меня нет Бога» (Ис. 44, 6), а в Апокалипсисе Иоанна Богослова мы читаем о Христе: «…напиши: так говорит Первый и Последний, Который был мертв, и се, жив…» (Апок. 2, 8).

Иегова говорит о Себе: «Я, Я Господь, и нет Спасителя, кроме Меня» (Ис. 43, 11). А о Христе у апостола Павла сказано: «…ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа…» (Тит. 2, 13).

О Втором пришествии Христа говорится, что его откроет Господь Вседержитель – «…блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может. Ему честь и держава вечная! Аминь» (1 Тим. 6, 15-16). А о Христе в Апокалипсисе сказано: «Они будут вести брань с Агнцем, и Агнец победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей, и те, которые с Ним, суть званые и избранные и верные…» (Апок. 17, 14).

Иеремия в известном мессианском пророчестве даже прямо называет Христа именем Иеговы: «Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: "Господь (евр. יהוה) оправдание наше!" (Иер. 23, 6)

Кроме того, полноценное Божественное достоинство Иисуса Христа ясно видно из внимательного сопоставления многих параллельных мест Библии, где разными священными писателями повествуется об одних и тех же событиях Священной истории или об одних и тех же пророчествах. Вот, например, пророк Исаия говорит об одном из своих видений: «…глаза мои видели Царя, Господа (евр. יהוה) Саваофа» (Ис. 6, 5). А святой евангелист Иоанн, описывая то же самое видение пророка, утверждает, что глаза Исаии видели Иисуса: «Сие сказал Исаия, когда видел славу Его и говорил о Нем» (Ин. 12, 40-41). Зададим вопрос: как же может быть, что пророк Исаия, смотря на Иегову, видя Его славу и говоря о Нем, видел при этом славу Иисуса и говорил об Иисусе? Ответ: это может быть только в том случае, если Иисус имеет с Иеговой одну и ту же общую Божественную природу [9].

Есть много и других подобных мест в Библии. Приведем некоторые из них. В книге Деяний сказано, что Христа из мертвых воскресил Господь Бог: «Сего Бог воскресил в третий день, и дал Ему являться…» (Деян. 10, 40). А Иисус говорит о Своем Воскресении, что это Он Сам воскресил Себя: «Иисус сказал им в ответ: разрушьте храм сей и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2, 19).

Повествуя о распятии Христа, евангелист Иоанн ссылается на пророка Захарию: «…воззрят на Того, Которого пронзили» (Ин. 19, 37). Однако у Захарии, в еврейском оригинале (как и в греческом переводе Семидесяти, и в латинской Вульгате), читаем следующие слова Иеговы: «והביטו אלי את אשר־דקרו», что дословно означает «…и они воззрят на Меня, Которого пронзили…» (Зах. 12, 10). То есть речь здесь идет как бы о предании на смерть Самого Иеговы. И объяснить это можно только тем, что Божественная природа Христа и Божественная природа Иеговы есть одна и та же общая Их Божественная природа.

Святой пророк Давид говорит в псалме: «В начале Ты основал землю, и небеса – дело Твоих рук; они погибнут, а Ты пребудешь; и все они, как риза, обветшают, и, как одежду, Ты переменишь их, и изменятся; но Ты – тот же, и лета Твои не кончатся» (Пс. 101, 26-27). Не подлежит никакому сомнению, что слова эти сказаны об Иегове, Создателе вселенной. Однако апостол Павел в Послании к евреям (Евр. 1, 8-12) утверждает, что Давид говорит здесь о Христе. И отсюда следует, что Христос является таким же Создателем вселенной, каким является Иегова Бог.

Еще пример: в Евангелии от Иоанна Христос говорит о Своих последователях, что Он дает им вечную жизнь и что «…никто не похитит их из руки Моей» (Ин. 10, 28). И далее говорит: «Отец Мой, Который дал Мне их, больше всех; и никто не может похитить их из руки Отца Моего» (Ин. 10, 29). Отсюда видно, что похитить овец из руки Христа есть то же самое, что похитить их из руки Отца. Следовательно, рука Христа и рука Отца есть одна и та же рука – рука Единого Бога, которой владеют в равной степени и Отец, и Сын. Именно так и объясняет это Сам Христос, продолжая речь: «Я и Отец – одно» (Ин. 10, 30). Под «рукой» же, согласно толкованию святых отцов Православной Церкви, здесь следует понимать силу и власть Божества. О том, почему и в каком смысле сказано об Отце, что Он «больше всех», уже говорилось выше – в толковании на Ин. 14, 28 и 1 Кор. 11,3.

Итак, приведенные тексты Библии со всей очевидностью свидетельствуют об истинном Божестве Христа и о полном Его природном единстве и равенстве с Богом Отцом. Однако следует также сказать, что в Священном Писании имеется немало и других текстов, в которых говорится не о Божестве, а о человечестве Христа, о том, что Христос есть истинный Человек, что Он имеет общую с нами человеческую природу. И, конечно, на эти тексты очень любят ссылаться отрицатели равенства Христа с Богом Отцом. Поэтому скажем несколько слов о проблеме правильного понимания всех подобных мест, которых в Библии действительно имеется очень много. Укажем некоторые из них. Прежде всего, Сам Христос называл Себя многократно «Сыном Человеческим» или даже просто «Человеком». «Ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину» (Ин. 8, 40), – говорит Он иудеям. Нередко и апостолы называли Христа Человеком. «Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим. 2, 5), – слова апостола Павла. О человеческой природе Христа косвенно свидетельствуют также и те многочисленные тексты Писания, из которых видно, что Христу были присущи все качества земной человеческой природы. Например, Он уставал от пути и зноя (Ин. 4, 6), нуждался во сне, пище и питии (Мк. 4, 38; Ин. 4, 7; Мф. 21, 18), испытывал свойственные людям эмоции, например, радость и любовь (Ин. 11, 15; Мк. 10, 21), гнев и скорбь (Мк. 3, 5; Мк. 14, 34). Все это, конечно, неопровержимо свидетельствует о том, что Христос – это настоящий, реальный, земной Человек.

Но ведь об этом никакого спора и нет, христианское богословие никогда не отвергало полноценное земное человечество Христа. Отвергали его еретики (докеты, аполлинаристы и др.) Истинное же православное богословие всегда категорически настаивало на том, что Христос есть истинный Человек. Однако при этом оно столь же категорически утверждало, что Он одновременно есть и истинный Бог. Христос имеет две природы – Божество и человечество, Он есть Богочеловек, то есть одновременно и Бог, и Человек. Не полубог-получеловек, но полный совершенный Бог и полный совершенный Человек, соединившиеся в одной Личности. Поэтому на вопрос, правда ли то, что Христос есть истинный и реальный Человек, следует ответить, что да, это правда, однако это не вся правда, а только половина правды. Вторая же половина правды заключается в том, что Христос одновременно есть и Истинный Бог. В единой личности Христа соединились две природы – Божество и человечество, и каждая из этих природ во время земной жизни Христа проявляла себя по-своему. «В каждом действии Христа, – говорит В. Лосский, – можно видеть два различных действования, так как Христос действует сообразно Своим двум природам, через обе Свои природы, – подобно тому, как раскаленный докрасна меч в одно и то же время режет и жжет: он режет, поскольку он – железо, и жжет, поскольку он – огонь. Каждая природа действует сообразно своим свойствам: рука Человека поднимает с одра девицу, Божество ее воскрешает; ноги Человека ступают по поверхности вод, Божество водную поверхность укрепляет. «Не человеческая природа воскресила Лазаря, но и не Божество проливало слезы у его гроба», – говорит святой Иоанн Дамаскин». Итак, именно этим следует объяснить общеизвестный факт, что Священное Писание иногда говорит о Христе как о Боге, а иногда как о Человеке. Это библейское учение о Богочеловеке, о соединении в единой личности Христа двух природ является тем незыблемым краеугольным камнем христианского богословия, без которого христианства нет и быть не может.

Теперь, когда мы рассмотрели библейские свидетельства о Христе, Сыне Божием, обратимся снова к Священному Писанию и постараемся определить, что говорит оно нам о третьем Лице единого Бога Троицы – о Святом Духе.

II. Тексты Библии, подтверждающие, что Дух Святой есть истинный Бог, равный Богу Отцу

В Библии о Духе Святом говорится более прикровенно, чем об Отце и Сыне. Святитель Григорий Богослов писал, что откровение Бога Троицы давалось людям постепенно: «Ветхий Завет ясно проповедовал Отца, а не с такой ясностью Сына; Новый открыл Сына и дал указание о Божестве Духа; ныне пребывает с нами Дух, даруя нам яснейшее о Нем познание. Небезопасно было прежде, нежели исповедано Божество Отца, ясно проповедовать Сына, и прежде, нежели признан Сын… обременять нас проповедью о Духе Святом, и подвергать опасности утратить последние силы, как бывало с людьми, которые обременены пищей, принятой не в меру, или слабое еще зрение устремлять на солнечный свет. Надлежало же, чтобы Троичный свет озарял просветляемых постепенными прибавлениями, поступлениями от славы в славу».

Тем не менее можно указать много библейских текстов, где говорится о том, что Дух Святой есть истинный Бог, равный Отцу и Сыну. Прежде чем перечислить некоторые из этих текстов, следует еще хотя бы кратко сказать о необходимости различения Личности Святого Духа от Благодати Святого Духа. Дух Святой в собственном значении этого имени есть Личность, а вовсе не какая-то безличная сила: Он есть одно из трех Лиц Бога Троицы. Самостоятельное личное начало Святого Духа видно, например, из следующих слов Самого Святого Духа: «отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их» (Деян. 13, 2). Совершенно очевидно, что такие слова о Себе может сказать только сознающая Себя Личность, а не какая-нибудь безличная сила или энергия. Энергией, исходящей от Бога и не имеющей самостоятельного личного начала, признается в православном богословии Благодать Святого Духа. Благодать Святого Духа и Сам Святой Дух – это не одно и то же, хотя в Библии нередко Благодать Святого Духа и называется упрощенно именем Самого Святого Духа. Это происходит по той причине, что Благодать, то есть сила и энергия Бога, чаще всего приходит к нам и действует в мире именно через третье Лицо Троицы – через Лицо Святого Духа [10].

Итак, посмотрим, что нам говорит Библия о Святом Духе. Вот, например, последние слова пророка Давида: «Дух Господень говорит во мне, и слово Его на языке у меня. Сказал Бог Израилев…» (2 Цар. 23, 2-3) Здесь мы видим, что Давид называет Духа Святого Богом Израилевым. Почему он это делает? Разве он не знает, что Богом Израилевым является Бог Иегова? Конечно, Давид это знает, но говорит так потому, что природа Духа Святого есть та же самая, что и природа Бога Иеговы.

А вот что говорит Анании апостол Петр в книге Деяний: «Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому… Ты солгал не человекам, а Богу» (Деян. 5, 3-4). Если солгать Духу Святому есть то же самое, что солгать Богу, то это означает, что Дух Святой есть Бог, что Он имеет истинное Божественное достоинство.

Выше говорилось, что по причине ревности о славе Божией евангелист Матфей никогда бы не поставил в один ряд имена Отца и Сына, – («Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа» (Мф. 28, 19), – если бы не имел достовернейшего знания о равном Божественном достоинстве Отца и Сына. Однако по той же самой причине он никогда бы не поставил в этот ряд и имени Святого Духа, если бы не знал несомненно о Его совершенном равенстве и единосущии с Отцом и Сыном.

Апостол Павел говорит коринфским христианам: «Вы храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить [в них]; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2 Кор. 6,16) [11]. Смысл слов апостола ясен: христиане являются храмом Бога, потому что в них обитает Бог. Однако в другом месте апостол Павел тем же самым коринфским христианам говорит следующее: «Разве не знаете, что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 3,16) Итак, о вселении Бога, делающем христиан храмом Божиим, апостол в одном месте говорит, что это есть вселение Бога Иеговы, а в другом, что это есть вселение Духа Святого. И отсюда следует, что одна и та же Божественная природа в равной степени принадлежит и Богу Иегове, и Духу Святому.

Праведный Иов говорит о Духе Святом, что Он является Творцом человека: «Дух Божий создал меня» (Иов 33, 4). Если мы сопоставим это место с самым началом книги Бытия, где повествуется о том, как Иегова Бог сотворил человека – «И создал Господь (евр. יהוה) Бог человека из праха земного» (Быт. 2, 7), – то станет очевидно, что Дух Святой является таким же Создателем человека, каким является Иегова Бог [12].

III. Выводы

Таким образом, библейское Откровение учит нас, что Бог есть Един в Своем Существе и Троичен в Лицах. Каждое Лицо, или Ипостась, – это Личность, имеющая некоторые Свои особенные личные свойства. Об этих личных свойствах нам известно немного. Так, Личное свойство Отца – нерожденность; личное свойство Сына в том, что Он предвечно рождается от Отца; а личное свойство Святого Духа – в том, что Он предвечно исходит от Отца. Но каждое Лицо, каждая из Трех Личностей имеет одну и ту же, общую и единую для всех Них Божественную природу. Отец есть Истинный Бог, Сын есть Истинный Бог, Дух Святой есть Истинный Бог. И Все Они Трое есть Один Истинный Бог.

Почему же Три Лица едины и являются Одним Богом? Во-первых, Они едины по причине совершенной Своей Божественной взаимной любви. Во-вторых, Они едины, потому что у всех Трех одна и та же общая Божественная природа [13]. Святые отцы приводили такое сравнение: если в комнате горят три светильника, то свет, которым они наполняют комнату, по своей природе и по своему действию есть один и тот же, хотя и происходит из трех разных источников. И в-третьих, Лица Троицы едины, потому что не разделены ничем: ни своей волей, ни действием, ни пространством, ни временем.

Тайна Святой Троицы выходит за преде­лы логики и рациональной мысли человека, будучи до конца непостижима даже для бесплотных небесных Ангельских Сил [14]. И это неудивительно: ведь свойствами Бога необходимо являются Его бесконечность, неисчерпаемость и непостижимость. Об этом говорит нам и само Писание: «Вседержитель! мы не постигаем Его… Посему да благоговеют пред Ним люди, и да трепещут пред Ним все мудрые сердцем!» (Иов 37, 23-24) Если в учении о Боге, то есть в богословии, было бы все полностью и до конца понятно, то это означало бы только одно: что это учение ложное, что оно не дано от Бога, а придумано людьми, изобретено человеческим умом.

Исследуя Библию, можно убедиться, что троичность Божества открыта нам в библейских текстах как Нового, так и Ветхого Завета. В Новом Завете – более ясно и совершенно, а в Ветхом – часто иносказательно и прикровенно. Вот, например, картина явления Бога Аврааму в виде трех Странников: «И явился ему Господь (евр. יהוה) у дубравы Мамре, когда он сидел при входе в шатер, во время зноя дне­вного. Он возвел очи свои, и вот, три мужа стоят против него. Уви­дев, он побежал навстречу им от входа в шатер, и поклонился до земли. И сказал: Владыка! если я обрел благоволение пред очами Твоими, не пройди мимо раба Твоего» (Быт. 18, 1-3). Обращает на се­бя внимание то, что, хотя Странников было трое, Авраам обращается к ним, как к Одному: «Владыка!» Святые толкователи, объясняя это событие, говорят, что Аврааму в виде трех Странников явился Сам Бог – Святая Троица. Эту истину подтверждает нам и православная ико­нография – всем известна икона преподобного Андрея Рублева – Троица. На ней как раз и изображены в виде Ангелов Те Три Мужа, Которые явились тогда Аврааму, изображены с дорожными посохами в руках, именно как Странники...

Тайна Святой Троицы до конца непостижима человеку. Однако, чтобы нам составить хоть какое-то, привычное для нашего разума, понятие о Ней, святые от­цы указывали на некоторые подобия Ее в этом мире [15]. Например, они указывали на солнце, освещающее мир и дающее ему жизнь. В солнце различимы три вещи: солнечный круг, свет, рождающийся от него, и тепло, исходящее от него, – круг, свет и тепло составляют единую триаду, в чем-то подобную Святой Троице. Может быть, поэтому Бог и сравнивается иногда в Библии с солнцем: «…Господь Бог есть солнце и щит» (Пс. 83, 12).

Другое сравнение – источ­ник воды. Он включает в себя водяную жилу, скрытую, например, внутри горы, струю воды, вытекающую из этой горы, и реку, которая образуется из струи и течет на большое расстояние, давая жизнь всему. Эти три различающиеся между собой вещи – водяная жила, струя и река – образуют единый ток воды и имеют одну и ту же водную природу. Подобно этому, и Лица Святой Троицы, различаясь между Собой, имеют единую общую Божественную природу [16].

Много в творении и других отблесков троичности Творца. Са­мые основные и фундаментальные категории нашего мира – такие, как время, пространство, материя, – несут на себе ее печать: время, как известно, бывает трех видов – прошедшее, настоящее и будущее; пространство, в котором мы живем – трехмерное, материя встречается во вселенной в трех главных видах – твердом, жидком и газообразном. Также такая характеристика света, как цветовая гамма (вспомним здесь слова Священного Писания (1 Ин. 1, 5) о том, что Бог есть свет), которая образует все бесконечное разнообразие цветов и оттенков в нашем мире, складывается именно из трех основных цветов: крас­ного, синего и зеленого.

Нет ничего удивительного в том, что много в мире предметов и явлений, несущих на себе печать троичности Божества. Ведь и у людей любое произведение искусства всегда несет на себе отпечаток личных свойств своего создателя. Бывает, например, что, услышав незнакомую музыку, можно сразу сказать, что написал ее такой-то композитор, ибо только для него характерны те или иные музыкальные черты и приемы. Или, прочитав отрывок из неизвестной нам книги, часто можно безошибочно определить ее автора, потому что только ему одному свойственны такие-то слова и стилистические особенности. Что же удивительного в том, что наш мир несет на себе отпечаток троичности, если Создателем его является Бог Троица, единый в существе и троичный в Лицах? Ему слава и держава во веки веков. Аминь.

Примечания: