Некий римский сотник заставил брови Иисуса Христа удивлённо приподняться. Христу открыта бездна сердца, ему послушны силы природы, он может дать подзатыльник смерти… Его нелегко удивить. Но когда сотник произнёс: «Скажи лишь слово, и исцелится мой отрок», - Христос пришёл в изумление. Подобной веры Он не нашёл в Израиле, среди наследников пророков, а тут – идолопоклонник, легионер.

Евангельские рассказы сохранили для благодарных читателей образ римского воина. Но не солдата и не генерала, а именно сотника. Центурион… Звучное слово, увешанное боевой амуницией. Под командованием у центуриона около ста солдат. После боя их становится меньше сотни, по прибытии пополнения – значительно больше, отсюда и закономерное название. В сравнении с нашими офицерами центурионы схожи с командиром роты в умеренном варианте, и с командиром батальона на пике потенциала. Истинный же их статус – старшина или, если угодно, прапорщик. Но прапорщик из разряда тех, кому полковник с уважением пожмёт руку. На страницах книг центурионы изображены двужильной военной костью, виртуозно владеющей оружием. Но главное, что отличало их от остального воинства – это умение воодушевить солдат, а также искусство поддерживать железную дисциплину, как во время длительных переходов, так и в сложных боевых переделках. Весомым качеством было их умение думать и принимать взвешенные решения, не вступая в бой ради боя. Но если уж сражения избежать не удавалось, они стояли насмерть.

Всё это – составляющие ответа на давешний вопрос: почему сотник? Он опытен. Центурион не лезет в драку, как терьер, и не хмелеет от честолюбия, как фельдмаршал на победном застолье. Он со смертью на «ты», и потому обязан беречь своих людей. К своей должности сотник добрался по крутым ступеням, а не с помощью прыжка с шестом. Центурионом не станешь, не перешагнув тридцатилетний рубеж. А до этого были бесчисленные походы, упражнения и схватки, связанные безропотным повиновением. Костлявая старуха не раз наносила ему визит, прикоснувшись то к бедру, то к плечу. Могла и по щеке слегка погладить. И всякий раз от её холодных рук оставался свежий шрам. Поэтому выдержать пристальный взгляд сотника очень тяжело – глаза сами начинают бегать по сторонам. Весь груз устройства будничной жизни легионеров ложился на плечи этого мужчины. Разбить лагерь, привести в порядок оружие и снаряжение, пойти в увольнение – всё по его команде. Легионеру, рискнувшему поставить под сомнение приказ центуриона, грозила быстрая казнь. Провинившийся не смел даже защищаться от ударов сотника. Столь кровавое и жестокое ремесло некоторых учило дорожить непрочной человеческой жизнью. Таким, видимо, и был сотник из Капернаума, просивший Господа об исцелении юноши. Другие, наоборот, грубели, и таковых, увы, было намного больше. Поэтому далеко не все сотники следовали за Иисусом, как и не все падшие женщины мыли Его ноги своими слезами.

Самый значимый человек в любом серьёзном и многолюдном деле – это представитель среднего звена. На стройке – это прораб, являющийся неким подобием амортизатора между начальником и множеством каменщиков, маляров, штукатуров, стропальщиков и крановщиков. На заводе – это начальник цеха, который потеет на ковре в кабинете директора, а затем от его крика потеют уже мастера и рабочие, стоящие на дощатом полу вагончика. В сфере образования – это старый добрый директор школы, которого снизу тычут учителя и детвора, а сверху душат министерство и куча контролирующих органов. На корабле эту роль чаще всего играет боцман. Таков и центурион. Без подобных людей нет жизни. Всё, что в нашем обществе циркулирует и здравствует, делает это благодаря навыкам и предприимчивости резидентов среднего звена. Они не понаслышке знакомы с жизнью нижнего сословия, потому что сами оттуда вышли. Они же здороваются за руку с высокими чинами, от которых получают инструкции. В сущности, эти люди знают настолько много, насколько это вообще возможно.

Если не принимать во внимание редких исключений, у солдат римской армии не существовало никакой личной инициативы. Чтобы Евангелие коснулось ушей и сердец нижних чинов, необходимо было, чтобы Слово окутало всю воинскую среду. Это становится возможным тогда, когда часовые при смене постов шепчут друг другу о Воскресении. Процесс растянулся на столетия, ведь до той поры, пока вера не станет частью общества, не побежит ручейком в армию и не станет понятной для всех, простому служивому тяжело вникнуть в новое учение. У него нет времени даже поразмыслить об этом. Сотник в более удобном положении. Он чувствует себя свободнее в перемещениях, да и денежное довольствие его в несколько раз больше. У центуриона имеется возможность знакомиться с религиями оккупированных государств, беседовать с приверженцами этих учений, читать и размышлять. Если обобщить сказанное, то у этого сурового головореза, уже заработавшего выходное пособие и вошедшего во вторую половину жизни, появляются все шансы заинтересоваться вечностью и Богом.

Итак, из всей многочисленной римской массовки на страницах Благой Вести появляются не великие, одетые в шикарный пурпур, и не малые, выстроенные в ровные шеренги, а сотник, всего один сотник. Он по-армейски чётко выходит вперёд и от лица всей Римской империи, уже стоящей на рубеже новой веры, говорит Господу: «Я не достоин того, чтобы Ты вошёл в мой дом. Скажи лишь слово!»

Глядя на него, и мы, как в тумане, начинаем кое-что осознавать. Как всё-таки нужен в любом ответственном деле стойкий человек средних лет, замешанный в самую середину непростого коллектива, хорошо знающий своё ремесло, не страдающий «звёздной болезнью», но стремящийся к главному – познанию Бога.

Долгий В.П. на основе проповедей протоиерея Андрея Ткачева